Амбер отряхнул балахон и с важным видом начал ходить вдоль кареты. Потом он, присев на корточки, почесал голову и что-то сказал Курту. Кучер топнул ногой и бросил шапку в снег, и не просто бросил, а пнул. Заметно поношенная шапка отлетела на пару метров и попала в сугроб, где её мигом замело снегом.

Вопреки ожиданиям Амбера, Амальтея послушалась его. Она покорно сидела внутри экипажа и, пожалуй, просидела бы там до тех пор, пока проповедник не позволил бы ей выйти на холод, если бы не увидела, как к её спутникам приближаются северяне. Двое мужчин, похожие друг на друга, как цыплята от одной курицы, нахмурившиеся и, судя по всему, не дружелюбно настроенные, шагали прямо к ним, закинув на плечи боевые топоры.

Девушка, не раздумывая, выбралась наружу.

—Мисс Гррой, я же просил Вас ждать меня в карете!—возмутился Амбер, хотя его голос звучал так тихо, словно он извинялся.

Амальтея ткнула пальцем в бородатых мужчин.

—Доброго вам дня, странники!—Курт расплылся в улыбке, заметив у незнакомцев оружие.

—Странники, похоже, тут вы.—прохрипел тот, что был повыше.—Каким драконом вас сюда занесло в такую погоду? Беломордым нынче не сидится на юге?

—Мы приехали с добрыми намерениями, наши помысли чисты.—Амбер сложил руки на большом животе.—В нашей порядочности вы можете не сомневаться. Я проповедник, он кучер, а она,—Амбер повернулся к Амальтее, нахмурив лоб. Мысли в голове смешались, к тому же совесть не позволяла ему лгать.

—Леди Амальтея.—безучастным голосом сказал Курт и достал шапку из снега.

—И что на северных землях делают проповедник, кучер и леди Амальтея?

Амальтея не сомневалась, что перед ними стоят чистокровные северяне. Крепко сложенные мужчины с чёрными глазами и не менее чёрными волосами спокойно стояли на невыносимом для городских жителей холоде, но ни один мускул на их лице не дрогнул. Они значительно выделялись на фоне Курта, который прижимал шапку к ушам, и Амбера, тот переминался с ноги на ногу. Северяне же обходились без головных уборов, и снег, попадавший им на волосы, лишь придавал им ещё больше обворожительности.

Разглядывая незнакомцев, Амальтея поймала себя на мысли, что принцессе Камелии можно простить её легкомыслие. Если легенды не лгут, и обращённый дракон действительно получил северную внешность, то устоять перед ним было невозможно. Очарование льда и страсть пламени сведут с ума любого человека, не только принцессу. Хотелось бы ей посмотреть на северянок, чтобы сравнить, так же они красивы как их мужчины, или же в чём-то им уступают.

Мужчины наверняка были братьями, и тот, что говорил с Амбером, скорее всего, старший. Разумеется, дело не в росте, а в целом во внешности: юноша, от которого Амальтея при всём желании не могла оторвать любопытный взгляд, не такой бойкий, даже немного испуганный, к тому же без растительности на лице. По второму северянину сразу было видно, что он взрослый мужчина: его манера общения вкупе с густыми усами и бородой не говорили, — кричали, что он приближается к третьему десятку.

Девушка хмыкнула. Хотя кто знает, так ли это. Если бы Амбер не рассказал ей, что пил зелье Эдуарда Грроя, то она решила бы, что ему, в самом деле, девятнадцать лет, на которые он выглядит. Но даже факт, что проповеднику тридцать два года, не позволял ей думать о нём иначе, чем о молодом человеке.

—Чему ваша подруга ухмыляется?

В отличие от своих спутников, Амбер знал о вспыльчивом характере северян, поэтому проигнорировал вопрос и сказал:

—Мы направлялись в Храм богини Эйнерис, да вот незадача: мы увязли в снегу, и у нашей кареты отвалилось колесо. Вы нам не поможете? Я вижу, что у вас есть топоры.

Бородатый мужчина засмеялся, обнажив белоснежные зубы. «Они точно созданы по подобию Богов!»—восхитилась Амальтея, но вслух свою мысль не озвучила.

—Мы используем топоры, чтобы рубить деревья, а не помогать чужеземцам.—ответил второй северянин, который до этого молчал.

Его голос, не такой грубый, как у бородача, но всё же твёрдый, чуть сладкий, окончательно сразил Амальтею. Она чувствовала, как горят её щёки, и к её стыду, мужчины тоже это заметили.

—Мы не гордимся тем, что нравимся беломордым девушкам. Тщеславие претит нашему образу жизни. Но раз мой младший брат приглянулся вашей подруге, то пускай он ведёт её в отцовскую хижину, а я, так и быть, помогу вам с каретой.

—Нет,—протянул Амбер,—наша, как вы выразились подруга, знатная дама, мы не можем отправить её с Вашим братом одну. Пускай берут с собой ещё кучера.

Сначала Курт округлил глаза, но, осознав, что в хижине будет тепло и, вероятно, там его сытно накормят, расплылся в довольной улыбке и кивнул. Хотя он, как и Амальтея, не понимал, почему возмущается Амбер.

Бородач снял топор с плеча и крепко сжал его в руке.

—Странные вы люди, беломордые дети. Просите нашей помощи и вместе с тем обвиняете в неугодных Эйнерис делам.

—Я вас ни в чём не обвиняю.—мигом отреагировал Амбер.

—Кажется, вы только что ясно дали понять, что отправлять вашу знатную даму,—мужчина специально выделил эту часть фразы,—с моим братом небезопасно.

—Я совсем не это имел в виду!

—Хотите сказать, что я болван?

Амбер поджал губы. Его знания о северянах были не столь обширными, чтобы с точностью сказать, какое оскорбление для них ужасней: глупец или дикарь. Но одно проповедник знал наверняка: ни одно из этих слов жителям северных земель не нравится, и, чтобы он сейчас не ответил, конфликта не избежать.

—Я поеду!—воскликнула Амальтея.

Мужчина усмехнулся.

—Что ж, доброго вам пути. Пусть ваш проповедник помолится вашим Богам, чтобы вы добрались до хижины в том виде, в котором сюда приехали.

—Я тоже готов!—бодро ответил Курт в предвкушении долгожданного обеда.

—Боюсь, что тебе, мой друг, придётся остаться здесь.—кучер поник и сделал шаг назад, когда северянин направил на него топор.—С некоторых пор мы не доверяем чужеземцам, а городским не верим вдвойне. Мы будем чинить карету втроём. Я хочу быть уверен, что мой брат доберётся до отцовского дома живым и невредимым.

—Наша порядочность…

—У нас она тоже имеется, проповедник, нас не звери в лесу воспитывали. За своего брата я ручаюсь головой, а чем вы можете поручиться за леди Амальтею?

Амальтея лишь покачала головой, когда Амбер передал бородачу мешочек с золотом. «Да чего же хитрые люди живут на северных землях!—подумалось ей.—Как ловко он выставил Амбера виноватым, да ещё и заставил платить! Не будь сослуживец Алана таким мнительным, мы избежали бы бессмысленных трат!».

Опасаться действительно было нечего. Молодой северянин даже ни разу не взглянул на девушку, пока вёл её в хижину, и, тем более, не заговорил. На вопросы Амальтеи он не отвечал, хотел, правда, назвать ей своё имя, но на первом же слоге — «Ра»— резко замолчал.

Да и болтать юноше было особо некогда: его спутница то и дело проваливалась в снег. То ли из-за страха перед братом, то ли из личных побуждений, может, из ненависти к беломордым, «Ра» не спешил её поднимать. Удовольствия наблюдать за тем, как Амальтея барахтается в снегу, он, конечно, не получал. На очередной остановке северянин вздыхал и смотрел на небо, иногда чесал топором спину, но не касался даже кончиков её пальцев.

Амальтея списала его поведение на скромность. Ей искренне не хотелось верить, что почти идеальный мужчина относится к окружающим с безразличием. Всё-таки словосочетание «скромный юноша» подходит к внешности северянина больше, чем «бесчувственный дикарь».

Стиснув зубы, она проклинала длинное, непригодное для подобных прогулок, платье и сетовала, что ей вновь не удалось, как следует, рассмотреть природу севера. То, что эти земли Эндельстана буквально тонут в снегу, она уже догадалась, однако, хотелось бы взглянуть и на что-нибудь другое.

Видимо, её стенания рассмешили юношу, раз он впервые за всё время сказал: «Кроме снега у нас ещё имеется лёд». Амальтея, желая продолжить разговор, спросила, как они выживают в подобных условиях, и всходит ли на севере когда-нибудь солнце, но «Ра» вместо ответа перекинул топор на другое плечо и прибавил шаг.