Вечером за ужином, я снова не могла кушать. Я толком не ела в обед, и сейчас вот опять. Мама строго посмотрела на меня и сказала:
– Влюбилась что ли?! Сейчас не время. Тебе нужно закончить учебу в школе, поступить дальше! У тебя экзамены на носу! А тебе их сдать надо хорошо! У нас нет денег, чтобы платить за обучение! Так что смотри мне, если не выкинешь эту дурь из головы, я возьму ремень, и быстро выбью из тебя всю эту любовь! Не хватало ещё, чтоб вы в подоле принесли!
Картошка стала комом в горле. «Мама, как ты можешь?! Какой подол? Да у меня и близко таких мыслей не было! – думала я, уставившись в тарелку. – Мама! Ты, правда, думаешь, что я бы смогла принести в подоле? Расстроить тебя и разочаровать? Мам?!! Я ведь столько лет только и делала, что пыталась оправдать твои ожидания, заслужить твою похвалу, получить твоё признание моего «я», хорошего «я»!!! Мам, неужели ты до сих пор меня не узнала?!!! Мам?!!!»
Ночь снова прошла в муках. Я злилась на него. Злилась на себя.
В голове без конца вертелись мамины слова: сейчас не время. И чем больше я думала, тем больше убеждалась в том, что мама права. Сейчас не время.
Но его образ упорно возникал перед глазами. Я гнала его прочь, а он возвращался… Будто он врос в меня… будто стал частичкой меня…
Мам, это, видимо, и в самом деле, любовь, да? Мам… я боюсь. Мне так страшно… так страшно!
Мама, ты же взрослая! Подскажи, как стереть это чувство?! Подскажи! Пожалуйста!!! Мам…
Ты за ужином сказала, что выбьешь мою любовь ремнём… Ты, правда, думаешь, что он поможет? Разве ты не помнишь себя? Свою первую любовь, свои первые чувства?
Мам… поверь, я не хотела любить, не хотела! Если хочешь, я всеми силами буду бороться со своими чувствами… Всеми… Мам… ты только помоги мне!
Мам…
***
20 октября. Утро. Мама долго будила. Никак не могла проснуться. Сестра уже подскочила и застилала кровать. Едва разлепив глаза, я сжалась в комок, обнимая одеяло. Что будет сегодня? Что?
Как только вошли в школу, сразу услышала его громкое: «Здравствуй, Людмила!» Быстро бросив ответное приветствие, со всех ног понеслась к гардеробу. Там, затерявшись среди рядов с куртками, замерла, уставившись на его куртку. Желание прикоснуться к ней, вдохнуть её запах, было настолько сильным, что пришлось ущипнуть себя, чтобы не поддаться глупым чувствам. На глаза навернулись слёзы. Будь моя воля, я б оделась и убежала бы отсюда. Я не могу так учиться. И не только учиться, но и жить. Не могу. Я хочу владеть собой. Владеть своим телом, своей душой. Я чувствую себя словно горящая свечка. Фитилёк – это я. Он изнемогает от любви. Его всё меньше и меньше. Воск – моя привычная жизнь. Жизнь беззаботного ребенка. Фитилёк горит – это горю я. Воск плавится – это плавится и стекает моя прежняя жизнь. …Чувство, что ещё чуть-чуть и меня не станет. Я растворюсь, исчезну… точно так же, как и исчезает, растворяясь в небытие, каждая догоревшая свеча…
…На одной из перемен, я сидела с Миркой на лавочке второго этажа, щелкая семечки. Из перпендикулярного коридора доносились писки и визги моих одноклассниц: Али и Оли, а также смех Сергеенко и Мишкина. Судя по всему, они их зажали у стенки, и вовсю веселились.
Тысячи острых иголок вонзились в сердце. Ещё и ещё. В голове без конца стучало одно слово «Сволочь!» Я чувствовала себя на грани, мне казалось ещё чуть-чуть, и я зареву.
Тут он показался из-за поворота и сел рядом со мной. Его нога коснулась моей. От этого прикосновения меня прожгло насквозь. Я поторопилась встать, и тут же услышала его голос:
– Людмила, дай семечек.
– Попроси у Миры, – бросила я сердито, направляясь к лестнице, ведущей на третий этаж.
Уже, ступив на первую ступеньку лестницы, я почувствовала сильную боль в руке, кто-то резко схватил меня за руку выше локтя и развернул к себе. Это был он. От неожиданности у меня отвисла челюсть. Но он этого, по ходу, не заметил. Он, как всегда, смотрел мне в глаза, заставляя трепетать мою душу. Мы были так близко… так близко…
– Я попросил у тебя! – сказал он с нажимом на последнее слово, прожигая насквозь меня своим взглядом. И я бы, не устояла, я бы ему их дала, но где-то далеко я услышала смех Альки и Ольки. Вся злоба вернулась обратно.
– Не дам!!! – в негодовании крикнула я, и, вырвавшись, бросилась наверх.
На глазах дрожали слёзы, тряслись губы, бешено колотилось сердце, а главное, тяжелым грузом давила и душила обида. Бабник! Бабник! Иди к чёрту! Вылазь из моего сердца! Вон! Вон! Я дошла до третьего этажа, но там стояли девятиклассницы, в их глазах читалось явное удивление. По ходу они всё видели и слышали. Развернулась обратно. Пойду до первого, к зеркалу.
У зеркала вертелась шпана, орали, визжали. Боже… стать бы вновь такой же маленькой… и всё забыть, как страшный сон. Ни забот, ни проблем… И как ни странно, там даже «любовь» была иная… совсем иная. Добрая и хорошая… без страданий и боли. Закрыв глаза, представила себя ребёнком. Я – первоклассница, иду домой. Рядом со мной шагает мальчишка и несёт мой портфель. Он выше меня на целую голову, и столько всего удивительного знает, хоть и второгодник. М-да, он был второгодником. И мне было на это плевать. Я была горда, ведь он был для меня не просто мальчишкой, он был моим героем. Однажды он защитил меня от огромной кусачей собаки, постоянно лежавшей посередь дороги на середине нашей улицы. И с тех пор он стал моим вечным спасителем от неё. А ещё он каждый день угощал меня конфетами, и я все до одной приносила домой, деля их с сёстрами. Мама над нами посмеивалась, старшая сестра тоже…
…Прозвенел звонок. Нужно было идти на урок. Но как пройти мимо него?! Он же по любому ещё сидит на лавочке. Вздохнув, в последний раз взглянула в зеркало, стараясь придать лицу безразличный вид и, собрав всю силу воли в кулак, медленно пошла наверх.
…И в самом деле, сидит… а рядом с ним моя сестра Тоня. Увидев меня, он притянул её к себе, обнял и крикнул:
– Людка, смотри! Смотри!
Быстро проскользнув мимо, понеслась к кабинету. Не видеть его, не слышать! Бабник! Бабник! Гад! Ненавижу! Ненавижу!
За обедом сестра сказала, что завтра у них будет чаепитие. Мальчишки сначала хотели пригласить каких-нибудь девчонок, но к концу дня отчего-то передумали.
На уроке физики, Павел Александрович поинтересовался у них, пригласили ли они кого. Получив отрицательный ответ, он обратился с вопросом к Сергеенко: «У тебя же есть в 11 классе девушка, которую ты любишь, почему ты её не пригласил?» На что, тот ответил: «Это я так такой, а на самом деле, я стеснительный…» Сестра подумала, что речь идёт обо мне. Я же сомневалась. Ведь обнимается со всеми подряд, так что это может быть кто угодно! Пошёл он. Бабник!
Вечером, когда я пошла спать, я заметила на руке синяк. Он был чуть выше локтя, как раз в том месте, где Сергеенко сегодня схватил меня, когда я пыталась от него убежать. Синяк… он оставил на моей коже синяк! Боже, вот почему он не взял семечки у Миры? Ведь он же видел в её руках пакетик! У меня их было-то немного! Но нет, он прицепился ко мне! Ну, не странно ли? Ведь любой другой, увидев пакетик в руках Миры, даже бы не подумал просить семечки у меня!!! И тем более бежать за мной, повторять просьбу, акцентируя внимание на том, у кого он их попросил. Ещё и так смотреть! Боже, я начинаю верить в его любовь… Ну, не дура ли?
***
21 октября. Сегодня мы с ним не разговаривали и не виделись. На уроках я была рассеянной, несколько раз получила замечания от учителей. Но учеба совершенно не шла мне в голову. На переменах, едва услышав его голос, начинала нервничать и дрожать. Но, к счастью, его не заносило в те закоулки коридора, где я пряталась от него.
