О боги. Теперь я буквально сижу на той самой части его тела.

Мартан со стоном слегка толкается пару раз бёдрами. И выглядит так, что не понятно, больно ему, или хорошо. Неужели это я так на него действую?

− Приподнимись, малыш, − мужские ладони смыкаются на моих бёдрах. — Прими его в себя. Я безумно хочу окунуться в твою шелковую сладость.

Приподнимаясь и ощущая, как он направляет в меня твёрдую головку, я уже без подсказок опускаюсь обратно, со стоном насаживаясь на каменно-твёрдый орган.

− О боги, да, малышка, − запрокидывает голову Мартан, вторя моим мысленным восклицаниям. Его огромное тело словно из стали отлито, так прорисовываются под кожей мышцы.

Тяжело дыша, я некоторое время просто легонько раскачиваюсь на нём, потираясь своей плотью о его пах, привыкая к этой невозможно-приятной растянутости и пляшущим под веками пятнами света. В моих сосудах вместо крови медовый жар. Тело просит больше движения, трения, удовольствия. И я даже не замечаю, как постепенно начинаю раскачиваться всё сильнее в поисках столь желанных ощущений. Всё растворяется в чувственном безумии, хриплом дыхании, его прикосновениях…

А потом Мартан направляет меня, приподнимая и опуская, показывая, как будет ещё слаще. И сам вбивается снизу, подталкивая к нужному темпу. Пока я наконец не улавливаю тот ритм, который очень быстро окунает нас обоих в штормовое море удовольствия.

Кажется, мне очень нравится быть наездницей.

− Мартан, можно спросить? — вспоминаю я кое-что, спустя маленькую вечность, когда наше дыхание немного выравнивается и светлое тепло, подпитанное тьмой моего демона, сворачивается в моей груди пушистым согревающим клубком. Приподнимаю голову с мускулистого плеча, заглядывая в лицо.

− Спрашивай, конечно, − смотрит на меня, прищурив один глаз.

− Ты позавчера кое-что сказал… Что у тебя есть доказательство моего осознания нашей предначертанности. Что ты имел в виду? Тебе что-то известно о ленталях, чего я не знаю.

− Нет, Рин. О ленталях я знаю немного. Но зато знаю почти всё о демонах, − усмехается Мартан.

− О демонах? Но ведь ты говорил обо мне, − непонимающе хмурюсь.

Может, я что-то путаю. Или не так поняла?

− Помнишь, я тебе многое рассказывал о том, что помолвки нужны, чтобы узнать, подходят ли друг другу мужчина и женщина?

− Да.

− А как ты думаешь, пара узнаёт об этом? — кривовато усмехается демон.

− Они должны это как-то почувствовать? — вскидываю брови.

− Иногда это бывает неубедительным доказательством, − хмыкает. — У нас есть более наглядный и верный способ. Когда мужчина понимает, что нашёл свою избранницу, его тьма… создаёт на ауре этой девушки печать. При заключении помолвки и добровольном согласии избранницы, у него появляется такая же. А когда пара становится близка, печать закрепляется, знаменуя начало образования связи. Но связь необязательно бывает двусторонней и равноценной. В зависимости от того, кто больше желает этого союза, печать может сильнее и полнее закрепиться либо у мужчины, либо у женщины.

С этими словами Мартан поднимает руку и буквально у меня на глазах на его предплечье начинает проявляться замысловатый узор, сплетённый вокруг трёх рун древнего демонского языка, прочесть которые я, конечно же, не могу. Демонским наречиям меня никто не обучал.

− Если бы ты не признала меня своим избранным, на моей печати не было бы руны избранности светом, − показывает мне красивую загогулину жених.

Но я только и могу, что пришибленно смотреть на этот рисунок на смуглой коже, осмысливая всё услышанное.

Словно во сне поднимаю руку и смотрю теперь уже на неё. Только теперь, будучи инициированной сильной светлой, зная, что искать, я начинаю чувствовать ювелирно выполненную метку на моей магической ауре.

Почему-то вспоминается, как Мартан первый раз спас меня от Ларуса, ещё в королевском дворце в Аделхее. Тогда он выжег магию перевёртыша своей тьмой. И я чувствовала, как что-то обожгло моё запястье.

Словно в подтверждение моим мыслям и догадкам, на белой коже тоже проявляется красивый объёмный рисунок. И в центре три руны, пульсирующие тьмой.

Получается… он ещё тогда поставил на мне свою печать? Пометил, как свою. И за всё это время ни разу мне об этом не сказал.

− Почему… − сглотнув вмиг пересохшим горлом, я закрываю глаза. Стараясь не давать волю вновь поднявшим голову и разъедающим душу сомнениям. — Почему ты до сих пор скрывал это от меня?

34.2

Чувствую, как Мартан прижимает меня ближе. Зарывается лицом в волосы, касаясь губами макушки.

− А ты бы поверила мне, если бы я раньше сказал, что моя печать это не присвоение, что ты по-прежнему свободна в своём выборе?

− Не знаю, мне и сейчас в это сложно поверить, − признаюсь, потираясь о его плечо щекой в поисках утерянного душевного уюта. — Я, правда, принимаю то, что ты мой истинный, мой будущий муж и хранитель. Но… порой мне всё равно страшно, что и я ошибаюсь…

С губ едва не срывается «ослеплённая любовью», но что-то снова меня останавливает. Он не просит моей любви. Только доверия. И я уже доверилась, разве нет. Раскрыла ему всю себя, вручила в руки свою судьбу. И даже могу понять, почему он не сказал… хоть меня и царапает эта ситуация. Что ещё он мог мне не сказать из благих побуждений?

− Наверное, только время излечит меня от остатков старых убеждений и призраков прошлого, − вздыхаю. − А что вчера случилось в городе? Зачем тебя вызвали? — меняю тему, не желая больше себя накручивать по поводу этих печатей.

− Ничего серьёзного, Мышонок. Нужно было решить кое-какие вопросы с городским гарнизоном. Мне придётся и сегодня отлучиться, скорее всего, после обеда. Первую половину дня я хочу посвятить учётным книгам, посмотреть расходы на оборону замка.

− А на хозяйственные расходы тоже посмотришь? — поднимаю голову. — Я вчера уже изучила часть записей, и хотела с тобой посоветоваться.

− Что-то срочное? — смотрит он на меня.

− Нет. Со срочным я пока сама справляюсь, − улыбаюсь уверенно.

− Даже не сомневался в тебе, малышка. Если не срочно, тогда давай уже завтра. Сегодня закончу разбираться с оборонной частью и буду весь в твоём распоряжении.

На этом мы и сходимся. Утро, начавшись столь чувственно и сладко, продолжается уже более приземлённо, но от этого не менее приятно. Я узнаю, что с любимым мужчиной хорошо не только просыпаться, но и завтракать вместе, обсуждать планы на день и предстоящие дела. А потом — одеваться, чувствуя на себе его пылкие взгляды, смущаться, краснеть, а внутри — таять от удовольствия.

Покидая вместе с женихом наши покои, я снова чувствую себя такой воодушевлённой и вдохновлённой, что кажется, будто ничто не способно испортить мне настроение в этот замечательный день.

Препоручив меня Моррайе, Мартан уходит заниматься своими делами, а я, поздоровавшись с демонессой и вторым охранником, первым делом спускаюсь на первый этаж, чтобы переговорить с тау Ледрис и обсудить сегодняшние первостепенные задачи. А потом отправляюсь проведать Ладу, чтобы потом с чистой совестью взяться за свои обязанности.

Сегодня нас с Морой везде сопровождает Эвард. Я ещё после Легрина заметила, что между сестрой Мартана и «блондинистым снобом», как она его вечно называет, что-то существенно изменилось. Они стали меньше ругаться, чаще смотреть друг на друга, касаться, вести себя так, что сразу становится понятно, какие на самом деле страсти бурлят между этой парочкой.

Вот и сейчас Моррайя идёт рядом со мной, но то и дело поглядывает назад, на сопровождающего нас демона. Безразличием тут и не пахнет.

У комнаты Лады стоят незнакомые мне демоны. Точнее, лица их я, кажется, помню, но имён не знаю. Вежливо поздоровавшись, сразу же направляюсь к двери, но при этом успеваю заметить, как стражники обмениваются странными взглядами. От Моры это тоже не ускользает.

− Рин, подожди, − удерживает меня за локоть. — Сначала я.