Но вместо того, чтобы дать мне желаемое, демон наоборот принимается целовать где угодно, но не там. А потом, пощекотав языком впадинку моего пупка, и вовсе отстраняется.

− Знаешь, Рин. Ты права, в таком купании действительно масса преимуществ, − огорошивает меня, прикусив коленку. — Я теперь голодный как волк. Потрёшь мне спинку?

Ошеломлённо хватанув ртом воздух, я сама не замечаю, как опускаю ногу и снова сажусь на бортик. Тело теперь потряхивает мелкой дрожью, между ног всё горит и пульсирует. Кажется, что кости плавятся. И мне до безумия хочется забыть обо всех правилах приличия и попросить Мартана сделать что-то с этим невыносимым напряжением, с этой неконтролируемой потребностью. Утолить мою жажду.

Но я заставляю себя собраться и снова беру в руки мочалку.

Следующие полчаса превращаются для меня в настоящую чувственную пытку. Мартан использует буквально каждую возможность, чтобы прикоснуться ко мне, погладить, поцеловать.

Стоит склониться к нему, и горячие губы ловят в сладкий плен мою грудь. Стоит отодвинуться, и нахальные руки забираются под сорочку, дразня и без того чувствительную кожу.

Нужно признать, что и мои движения тоже с каждой минутой становятся всё меньше похожи на простое мытьё и всё больше на откровенные ласки. Кажется, что сам воздух между нами теперь искрит, пылает и пульсирует голодным жаром.

Становится чуточку легче, когда я берусь бережно мыть густую огненную шевелюру своего жениха. Но он в это время принимается за мытьё своих интимных частей тела, и мои глаза буквально прикипают к руке, двигающейся под водой. Я даже ловлю себя на чувстве разочарования, что сама этого не сделала для него.

Но вот с купанием, кажется, покончено.

− Спасибо, душа моя. Пойдём в спальню, там я тоже буду весь в твоём распоряжении, − клыкасто улыбается Мартан. И встаёт в полный рост.

Богиня Пресветлая. Как это может поместиться в женском теле? И почему моему телу так хочется это узнать?

Глава 29

− Мне нужно переодеться, − бормочу я, входя в спальню и невольно комкая от волнения мокрый подол своей сорочки.

− Можешь просто снять её, — идущий позади Мартан тут же пользуется возможностью обхватить мои бёдра. Кажется, что я даже на расстоянии ощущаю его обжигающую наготу.

Хорошо, наверное, быть настолько свободным от стеснения и других рамок. Я так не умею. И мне до сих пор сложно поверить, что имею на это право. Меня учили по-другому.

− Я не смогу ужинать без одежды, − возражаю, качая головой.

− А может ужин подождёт? — чувствую, как ко мне снова тесно прижимается мужское тело. — Я знаю, как сильно тебе понравилась мысль о том, что со мной можно делать всё, что хочется. Мы можем сейчас пойти в кровать, и я буду весь для тебя. И сделаю всё, что ты попросишь.

О боги.

Перед глазами тут же вспыхивает красочная волнующая картина, как он лежит, вытянувшись во весь рост, предлагая мне себя… как снова целует меня там, между ног… и везде… трогает. Шумно выдохнув, я так и замираю, чувствуя, как разгорается в крови едва утихшее пламя. Что сегодня творится с моим воображением? Откуда такие мысли и желания?

− Ты уже представляешь это? — прихватывает Мартан кончик моего уха. — Видишь нас? Стоит только попросить, Рин. Я сделаю тебе очень хорошо. Ты же мне веришь?

− Да, − шепчу, сглотнув пересохшим горлом.

− Чего ты хочешь сейчас, Мышонок? Скажи мне.

Лицо уже горит так, что можно обжечься. Как я могу просить? Произнести то, что крутится в моей голове… порочное, стыдное, невозможное. Нет, немыслимо.

− Скажи мне, малышка, − урчит бархатно, целуя за ухом. Руки скользят по моему телу, трогая, сжимая, поглаживая и лаская. Зарождая жидкое пламя под кожей. — Я исполню для тебя ту фантазию, которая заставила так сладко отреагировать. Что ты представила?

− Тебя, − признаюсь, закрывая затуманенные глаза. Склоняю голову набок, чтобы ему было удобней.

− И что я делаю в твоих фантазиях?

− Лежишь.

− А ты? — на моей груди ласково сжимаются большие ладони.

− Трогаю тебя, − выдыхаю со стоном.

− М-м-м, моя девочка хочет меня изучить?

− Да.

− Тогда идём, − руки скользят теперь по моим плечам, предплечьям.

Взяв меня за руку, Мартан тянет меня к кровати. А потом, отпустив, ложится посередине огромного ложа. Закидывает руки за голову. Улыбается приглашающе.

− Я надеюсь, ты не собираешься мочить нашу кровать своей сорочкой? Снимай её, Рин.

Теперь у меня действительно нет ни одного достаточно веского довода, чтобы не послушаться его. Кусая смущённо губы, я тяну тонкую ткань вверх. А взгляд невольно так и скользит по мужскому телу. Особенно моё внимание привлекает одна конкретная гордо возвышающаяся часть этого самого тела.

− Он пугает тебя? — замечает мои взгляды Мартан.

− Нет… да… немного, − признаюсь смущённо, роняя мокрую сорочку на пол.

− Почему?

Я уже открываю рот, чтобы отказаться отвечать на столь неприличный и интимный вопрос. Но вдруг неожиданно для самой себя признаюсь:

− Мне часто было больно, когда Оссиан проникал в меня. А ты больше.

Его глаза вмиг темнеют, каменеют плечи, но выражение лица не меняется.

− Иди сюда, малышка, − протягивает ко мне руку Мартан.

И я послушно забираюсь к нему в кровать. Сажусь рядом. Опускаю глаза, чувствуя пристальный взгляд. Кончики пальцев буквально зудят желанием прикоснуться, погладить. Я же в купальне касалась. Почему сейчас так сложно?

Возможно потому, что больше не могу оправдать себя купанием, или другой полезной необходимостью. Сейчас это не что иное, как моя прихоть.

Но как же хочется разрешить себе просто следовать своим желаниям и чувствам.

− Ты знаешь, что женское тело должно быть готово к тому, что в него войдёт мужской член? — слышу совершенно неожиданный вопрос, заставляющий меня мгновенно вскинуть голову.

− Готово? Как это? — хмурюсь недоумённо.

− Ты чувствуешь, насколько влажно у тебя между ножек сейчас? — поглаживает Мартан меня по бедру, снова ошеломляя своей откровенностью. — Ты возбуждена, кровь бурлит в твоих венах, лоно истекает соками. Так твоё тело готовится принять меня. Знаешь, что это значит?

− Что? — облизываю пересохшие губы.

− Что со мной тебе не будет больно. Только хорошо. Обещаю. Если мужчина не ведёт себя грубо, боль бывает только тогда, когда женщина не готова. Если конечно, речь не идёт о девственнице. Нет ничего более естественного, чем близость тех, кто создан друг для друга.

И столько уверенности в его словах, что и я невольно начинаю верить. Может, это правда? Ведь с Оссианом я не испытывала и десятой доли тех приятных ощущений, которые подарил мне Мартан. Не испытывала желания, не хотела его прикосновений, и уж тем более не хотела касаться сама.

− Помнишь, как хорошо тебе было, когда я тебя ласкал? Когда я буду в тебе, удовольствия будет ещё больше, − завораживает меня голосом демон.

Мой взгляд невольно снова устремляется к тому самому пугающему органу. Гладкий ствол даже выглядит твёрдым и устрашающим. Но, как ни странно, совсем непротивным.

— Ты можешь потрогать его и изучить если хочешь, — вкрадчиво искушает Мартан. — Не обещаю, что долго смогу это выдерживать, но постараюсь тебя не торопить.

— Тебе будет неприятно? — испуганно отдергиваю руку, которая уже сама собой тянется к мужскому боку.

— Наоборот. Слишком приятно, — подмигивает мне. — Так что не робей.

Легко сказать. Но внутри уже вовсю трепещет любопытство, так старательно поощряемое демоном. И я несмело тянусь к телу жениха. Глажу подтянутый живот. Видя, как напрягаются мышцы под гладкой кожей, испытываю настоящий трепет. Бросив украдкой взгляд на лицо Мартана, замечаю с каким голодом и желанием он за мной наблюдает. Как учащается его дыхание.

Неужели одно лишь моё прикосновение может так сильно на него влиять?

Это заставляет меня почувствовать себя ещё смелее. Придвинувшись ближе, я уже и второй ладонью провожу по мужскому торсу, широкой груди.