Несмотря на грязное небо, было видно, что уже смеркается к ночи. Разухабистый путь сменился на узкую тропику ведущую в лес. Воздух заметно стал легче и грудь, вдыхая воздух, наполнялась, словно невидимыми силами. Мозг постепенно начал разговаривать и звук радио в голове стал более отчетливым и мысли стали проясняться. Мысли бегали туда-сюда, куда именно я должна направить свою волю я еще не могла понять. Как вдруг я увидела посреди леса опушку, которую соединяли огромные длинные рытвины глубиной около двух метров. Это было точно такое же геометрическое соединение как девяти конечная звезда смерти. Я стала понимать, что это не та звезда смерти и люди, идущие рядом со мной они не из моей звезды. Еще через десять минут мы пришли к какой-то базе, напоминающий транспортный цех, ангар с круглым куполом оранжевого цвета, высокий и длинный. База ограждена забором асфальтного цвета. Вход через ворота, адекватных размеров, но очень плотный по толщине из прочного металла, при желании даже я могла бы залезть на него, так как он состоял из каких-то железных выступов. Двор базы в разы больше, соток двести или может пятьсот даже, где он заканчивался, зрение не могло уловить из-за наступившей ночной темноты. Нас затолкали в первую из десяти дверей ангара. Еле-еле горящая в дальнем углу комнаты лампа напоминала сарай в деревне. Комната с одной входной дверью и дверью соединяющая следующий вход ангара изнутри. Нас закрыли и предупредили:
– Хотите жить молчите и не звука – сами они тоже говорили почему-то очень тихо почти шепотом. Я обняла двух девочек, прижала их к себе. Разодранные платьице девочки постарше стало ее смущать, и я поняла, что к ней возвращается сознание. Я осторожно нагнулась и спросила шепотом ее имя. Она ответила тоже шепотом:
– Яра.
Ярослава на свой подростковый возраст была достаточно рослой и болезненно худенькой девочкой. Бледная кожа лица и тела, светлые ресницы и брови, серые глаза и белые волосы говорили о принадлежности девочки к людям альбиносам7.
Вторая девочка стояла как вкопанная, крепко сжимая мне руку, но тоже сказала свое имя:
– А меня Лиза.
Елизавета в отличие от Яры имела еще притягивающий детский облик. Пшеничные волосы, голубые глазки. Картошечкой маленький носик весь в канапушках был очень к лицу. Отсутствие передних молочных зубов придавали ощущение взбалованного ребенка. Жеманничество и капризность проглядывалось в ее поведении Мы отошли в самый дальний угол комнаты находящийся от двери и сели на пол. Тридцать восемь грязных в оборванной одежде в крови и саже людей и два ребенка непонимающих, что происходит, смотрели друг на друга в надежде понять хоть что-то. У большинства несчастных людей, память так и не вернулась, а сознание было без единой мысли. В какой-то момент я задремала, и мне даже приснился сон, конечно далеко не прекрасный, он не отличался от яви, это был кошмар.
Я в маленькой комнате маленького бревенчатого деревенского домика. Комната довольно стара и темна для полного описания. Два окна между ними, темный комод с большим зеркалом в виде прямоугольника. На зеркало накинут теплый шерстяной платок синего цвета, но не покрыт полностью, как это делают в доме, когда кто-то умирает. Кровать с железной прогибающейся сеткой, заправленная темно-синим покрывалом. Деревянный стул коричневого цвета с круглым сиденьем и полукруглой спинкой, очень старый и выкрашен на несколько раз. И больше ничего никаких предметов и никаких элементов, как будто замыто остальное и только есть это видение. Во сне это просто комната, в которую я вошла и увидела себя в зеркале. Мое отражение меня поразило. Я долго не могла прийти в себя, мое дыхание было затруднено и перехватывало горло так, что я не могла и вымолвить и слова. Это была я, но я не могла разглядеть себя, я просто ощущала и чувствовала душевную боль, обиду, страх, отчаяние и что-то еще, еле уловимое непонятное чувство, которое я не могла объяснить. То чувство, когда ты чувствуешь себя так неудобно, что хочется просто орать от неизвестности. И вдруг я понимаю, что это чувствую не я, а то, что в моем отражении, а я просто смотрю из комнаты. Тогда я закрыла платком зеркало, надеясь, что это видение закончится, и оно не закончилось. То существо, которое я не могла увидеть, но чувствовала его душу, оказалось, по мою сторону. Я также не могла разглядеть его черты, я ощущала призрачную форму. Тогда я решила, что нужно избавиться от этого существа пока ее не увидело мое окружение. Отчаянно схватившись за призрачные волосы, я кинула его на кровать и вцепилась в горло. Взгромоздившись верхом на безликое существо, с чувством психопатической злости и ненавистью я стала сильно сжимать свои пальцы на горле и трясти его тело. Руки этой сущности схватили мои кисти и пытались отцепить мою мертвую хватку. Шансов на спасение я не дала. Призрак слабее меня и поэтому особенно не сопротивлялся. И когда сущность стала терять сознание и закрывать медленно глаза, я разглядела и увидела лицо призрака – это маленькая девочка и у нее настолько жалкий вид, как Добби из фильма «Гарри Поттер». Когда она вовсе закрыла глаза, я не могла понять, почему я не видела эту маленькую девочку, а видела ментальный призрак, который не поддавался моему воображению. Я остановилась и замерла, убрав руки с горла, я смотрела на нее, тело не двигалось. Стояла оглушительная тишина, комната стала еще темнее и только свет, исходящий от лица ребенка отчетливо ложился в мой разум. В следующий момент дитя открыла глаза и в ту же секунду, так глубоко и пронзительно влетел ее взгляд в мою душу, как будто я в иллюминаторе космического корабля увидела нашу планету. Она мысленно сказала:
– Спасибо за жалость, – мне так захотелось ее обнять, прижать ее к себе, соединить свою ауру с ее призрачным телом и забрать ее боль. Как только я почувствовала это, произошло нечто, чего я просто не ожидала. Я была озарена и воскликнула громким пораженным горем мое сознание голосом:
– Это же я! Я! Я! Маленькая я! Я убивала себя…..себя!
Сидя на кровати прижав себя к себе я громко рыдала, боль души была так невыносима хотелось просто раствориться в невесомости так, чтоб не чувствовать ни единого кусочка своего тела и души, чтобы всегда был наркоз и небытие.
Я проснулась от того, что Лиза тихо всхлипывает от плача, ее теплые слезы капали мне на руку. Она посмотрела на меня и сказала тихонько дрожащим голосом:
– Мама!
Я вдруг я поймала себя на мысли:
– У меня тоже есть дети, муж и есть родители и родственники.
Меня как током продёрнуло, я вспомнила все и всех. Жуткая паника охватила меня, я сжала руку Лизы, поднесла к своим губам, поцеловала и сказала шепотом:
– Теперь я твоя мама, не бойся – моя невольная улыбка и мокрый взгляд охватил девочку. Я поняла, что ребенок приходит в сознание, мне страшно было подумать о том, что будет с ней, когда она все вспомнит. Поход в глубину чувств сменил звук скрипящей двери тихонько открывающейся рано на рассвете. Реакция людей сразу дала понять, кто все вспомнил и молчит, а кто остался немтырем. Я, мои девочки, две женщины, и пять мужчин, к которым вернулись эмоциональные потрясения. На звук двери только мы отреагировали. В дверь вошел большой толстый мужчина лет пятидесяти и очень молодая девушка. Мужчина выглядел, как мясник он был в длинном клеёнчатом фартуке синего цвета, весь в крови, на голове оранжевая повязка, прикрывала лоб, тоже забрызганная уже давней засохлой кровью. Круглые огромные глаза мясника заканчивались густыми черными бровями. Толстый живот свисал до бедер, выделяясь из-под фартука. Девушка с очень короткой стрижкой с ярко белыми выкрашенными волосами, с острыми и тонкими чертами лица. Очень худая, плоская, в сильно облегающем брючном костюме черного цвета, держала в руке маленький лазерный димер. Мясник стоял на пороге двери, девушка подходила к немтырям и светила димером8 в зрачки. Девочки прижались ко мне, я сказала:
