- Ты видишь поток Силы? - спросил Йан, но Мэй отрицательно замотала головой.

  - Поток спускается сверху на шамана, а тот направляет Силу к Арьи.

  Прошла ночь, и прошел день. И еще ночь, и еще день. Арьи все не приходил в себя, но рана потихоньку затягивалась - черная клякса уменьшалась, оставляя после себя пятно, как от ожога. Шаман со знахаркой уехали, сказав:

  - Мы сделали все, что могли. Теперь дело за самим сёйгуром. У него уже открылись каналы восприятия, так что Сила Общего Круга поступает к нему напрямую. Скоро он должен очнуться.

  День тянулся за днем. Мужчины занимались охотой и тренировками, по ночам по очереди охраняли лагерь и дежурили у постели Арьи, а Мэй готовила, варила отвары для Арьи и ухаживала за ним в дневные часы, иногда призывая на помощь кого-нибудь из воинов. Они с Йаном не каждую ночь проводили вместе, но тем нежнее были их объятья, тем горячее любили они друг друга. И никогда так много не разговаривали, делясь воспоминаниями о прошлом. Будущее было неопределенным - все зависело от того, очнется ли Арьи. Он должен был регулярно принимать разные отвары, на вкус один другого гаже - Мэй как-то попробовала сама и долго не могла отплеваться от горечи. Но что делать! И Мэй часами сидела около Арьи, по ложке вливая ему в рот отвар, смешанный со сладким сиропом.

  Арьи иногда метался на постели и что-то бормотал в бреду - чаще всего упоминался брат, которого Арьи ни разу не назвал по имени. Но постепенно он стал спокойнее, иногда на лице даже появлялась улыбка, и Мэй не поверила своим ушам, когда услышала из уст Арьи свое имя:

  - Мэй... Мэй, расчеши мне волосы...

  Мэй подумала, что и правда надо бы расчесать, а то свалялись. Она взяла гребень и с сомнением на него посмотрела, боясь, что после столкновения с зарослями на голове Арьи ни одного зубца не останется. Должен же у него быть свой? Она порылась в заплечной сумке Арьи и действительно нашла большой деревянный гребень, каким расчесывают гривы лошадям. Она осторожно принялась водить гребнем по спутанным волосам Арьи, стараясь не делать ему больно. Увлекшись, Мэй стала тихонько напевать песенку, которую пела ей мать, когда заплетала косу: "Волосок к волоску, сердце к сердцу... Приди, возлюбленный мой, заплети мои косы..."

  И вдруг Арьи повернул голову и попытался сесть. Мэй ахнула:

  - Ты очнулся!

  Арьи молча смотрел на нее, и такого выражения лица Мэй еще никогда у него не видела: в глазах Арьи горела отчаянная мольба.

  - Мэй, - прошептал он. - Прекрасная Мэй...

  И тут же без сил опять упал на подушки.

  Мэй выскочила из палатки и закричала:

  - Арьи очнулся!

  Глава третья, в которой Арьи вспоминает свою жизнь и борется с непрошенным чувством

  Арьи тонул. На самом деле он прекрасно умел плавать и нырять, не боясь ни морских глубин, ни громадных волн. Их с братом детство прошло на южном побережье Западного Крыла, в небольшом рыбацком поселке. Песчаный берег был укрыт от штормов коралловым рифом, и ребятня с утра до ночи не вылезала из воды. Но сейчас он тонул в вязкой темной воде, которая засасывала его все глубже и глубже, так что дышать становилось трудно. Арьи отчаянно бултыхался и кричал:

  - Брат, спаси меня! Брат!

  Вернее, пытался кричать, потому что голос у него пропал. Он погрузился с головой, но тут его схватили сильные руки и потянули вверх, а знакомый до боли голос произнес:

  - Арьи, не бойся. Я держу тебя, держу.

  - Ты пришел!

  - Береги дыхание. Тебе еще долго предстоит подниматься к свету.

  Вязкая темная вода постепенно становилась более светлой, жидкой и текучей. Наконец, через нее стало просвечивать солнце. Руки брата отпустили Арьи:

  - Плыви к свету. Ничего не бойся. Ты справишься. Помни, я тебя жду. И я рядом.

  И Арьи поплыл вверх. Оказалось, что он прекрасно может дышать в этой новой прозрачной и солоноватой воде. Вокруг сновали разноцветные рыбы. Арьи поймал одну и спросил:

  - Ты кто?

  - Я твое детство, - беззвучно ответила рыба.

  - А я твоя юность, - сказала другая, подплыв ближе.

  Хоровод рыбешек кружился перед глазами Арьи, и каждая несла в себе воспоминания о былых годах...

  Первое слово, которое произнес Арьи, было слово "брат". Братья были двойняшками, но как-то так получилось, что Арьи считался Младшим - он гораздо чаще, чем спокойный и рассудительный Старший, доводил родителей до белого каления:

  - Несносный мальчишка! Что ты натворил на этот раз?

  Несмотря на то, что взрослые все время ставили Старшего в пример, Арьи обожал брата, молчаливо признавая его превосходство: брат явно был красивее, умнее, сильнее - и телом, и духом. В ранние детские годы братья больше времени проводили с мамой, потому что отец часто уезжал - на неделю, а то и на месяц, и всегда привозил мальчишками подарки: маленьких ярко расписанных деревянных лошадок; луки и стрелы; жесткие, но невероятно вкусные пряники или необыкновенные шишки с мелкими, остро пахнущими хвоей орешками.

  Родители сами обучали сыновей, и если на уроках мамы еще можно было отвлекаться и лениться, чем Арьи и пользовался, то отец, возвращаясь из очередной поездки, взыскательно проверял, насколько хорошо мальчишки усвоили показанные им боевые и магические приемы. Единственное, чему не пришлось учить двойняшек, так это верхнему зрению и ментальному общению: оба с рождения были одарены этими способностями, слыша и понимая друг друга даже на большом расстоянии. Стоило Арьи мысленно позвать Старшего на помощь, как тот мгновенно появлялся и разгонял дразнивших Младшего пацанов: с возрастом пышная шевелюра Арьи все больше темнела и становилась явно рыжей, что он переживал очень болезненно, мечтая о гладких светлых волосах, как у брата.