— Не уходи надолго, — наконец говорит он, и его разочарованное выражение лица говорит мне, что ему не нравится капитулировать.

И вот так, несколько минут спустя, я обнаруживаю, что совершаю прогулку по дорожке воспоминаний.

До озера рукой подать. Раньше здесь был тротуар, но сорняки давно заросли, а огромные корни деревьев превратили тропинку в горный хребет из потрескавшихся и разбитых плит. В Академии Балларда уже два десятилетия не было команды. С тех пор как слухи о безжалостном тренере, дедовщине в команде, допинге и первокурснике, найденном повешенным на стропилах, привели к тому, что школу запретили в дивизионе. Теперь эллинг — это просто место, куда дети приходят выпить, покурить или переспать.

Или чтобы чуть не умереть.

Та страшная ночь до сих пор стоит в моей памяти огромной и пугающей. Преследует меня. Но я надеюсь, что есть что-то терапевтическое в том, чтобы встретиться с этим снова, отвоевать свое здравомыслие у монстра под моей кроватью.

Я нахожу дорогу с помощью фонарика своего телефона. Когда я иду, я смотрю на землю, чтобы следить за выбоинами и не вспоминать, когда я ходила по этой тропе в последний раз.

Не успеваю оглянуться, как оказываюсь на том месте, где когда-то стояла моя машина после того, как эвакуатор вытащил ее на берег. Освещена желтыми вращающимися фарами эвакуатора, стекающейся водой, покрытая грязью. Но это не первое зрелище, с которым я столкнулась в ту ночь, когда сошла с тропы и добралась до озера. Нет, это было гораздо, гораздо страшнее.

Воспоминания внезапно нахлынули на меня. Словно приливная волна, образы ужаса обрушиваются на меня, затрудняя дыхание.

Первое, что я увидела, была моя машина, наполовину погруженная в озеро. Багажник торчал из воды, а задний фонарь освещал деревья красным. Затем я увидела кучу на земле у кромки воды. Это была Кейси. Мокрая и дрожащая.

— Черт, — выдохнула я, мой голос прозвучал тоненьким и слабым в кромешной тьме.

Я помню, как я бросилась к ней. Кто-то протянул мне пиджак от смокинга. Кажется, Дюк. Я плотно обмотала его вокруг ее тела, оттолкнула упавшие пряди волос, налипшие на глаза. Она была едва в сознании и едва могла говорить.

Мое сердце замирает в горле. Пульс учащается при воспоминании о том, какой бледной была ее кожа. Тушь стекала по ее щекам.

Чувство, похожее на головокружение, выводит меня из равновесия. Я понимаю, что это странное ощущение — адреналин, который мое сердце посылает в кровь. Затем в моем черепе возникает низкий гул, а зрение сужается, и я не могу перевести дыхание.

Это была плохая идея. Я думала, что смогу справиться с этим одна. Я верила, что я достаточно сильна, но я гребаная обманщица. Я вовсе не сильная. И я задыхаюсь, когда дрожащей рукой набираю имя ЭрДжея на телефоне. Я задыхаюсь, когда звоню ему.

Он мгновенно берет трубку.

— Все в порядке?

— Нет, — шепчу я. — Я… — У меня перехватывает дыхание, и я хриплю. — Пожалуйста, прейди. Ты мне нужен.

— Сбрось мне местоположение, — приказывает он. — Я сейчас буду.

ГЛАВА 40

СЛОАН

ЭрДжей находит меня в том же месте, где я нашла Кейси в выпускной вечер. Не говоря ни слова, он бросается ко мне и опускается на колени, совершенно не обращая внимания на грязь, которая сочится на его джинсы. Я рухнула на него, чувствуя себя ребенком, прижавшись к его груди и безудержно плача.

— Слоан, — говорит он настоятельно. — Ей. Слоан. Все в порядке. Ты в порядке.

— Она была мертва, — заикаюсь я сквозь приступы дрожи. — Я даже не могла пойти к ней, потому что была уверена, что она мертва, и не хотела этого видеть.

— Ей, ей. — ЭрДжей притягивает меня в свои объятия и прижимает мою голову к своей груди. — Все в порядке. Вы обе в порядке.

— Она чуть не утонула. Прямо как наша мама.

— Я знаю, — шепчет он мне в волосы.

— Я даже не знала, что она жива, пока Дюк не поднял ее на руки и не крикнул, чтобы вызвали скорую помощь. А потом, позже, я часами сидела рядом с ее больничной койкой, наблюдая, как она приходит в сознание и выходит из него, а затем разрывается в истерике, когда вспоминает, как все было на самом деле. — Мои легкие горят от усилий дышать. — Отец приехал в припадке. В бреду, в панике. Он загнал меня в угол возле ее комнаты, чтобы прошипеть о том, как я могла позволить этому случиться. Как будто я и так не была травмирована.

Слезы текут по моим щекам при этом болезненном воспоминании. В тот момент, когда мы должны были сплотиться как семья, мы разошлись по швам.

Футболка ЭрДжея становится влажной под моим лицом, пальцы сжимают в кулаки ткань. Я боюсь, что могу утонуть в грязи, если он не будет держать меня в вертикальном положении. Я не чувствую своих ног.

— Мне жаль, — говорю я, фыркая.

— Нет. Мне так жаль, Слоан. Я не должен был позволять тебе приходить сюда одной. Я должен был пойти с тобой.

Я смотрю на него, мокрыми, опухшими глазами.

— Я не думала, что все будет так плохо.

— Все в порядке. — ЭрДжей поглаживает меня по спине маленькими, медленными кругами. — Ты в порядке. Клянусь.

— Нет. Я не в порядке. Люди всегда думают, что я держу себя в руках. Что я такая непробиваемая. Ничто не может меня задеть. — Моя нижняя губа дрожит, глаза снова щиплет. Это всегда было моим защитным механизмом. Реву и бью себя в грудь, чтобы отпугнуть хищников. Нельзя, чтобы они видели, как я боюсь. — Мне кажется, я начала верить в свою собственную чушь.

— Послушай меня. — Он отстраняется ровно настолько, чтобы провести большим пальцем по моей щеке, вытирая слезы. — Это настоящее дерьмо. Ты не в порядке. Ты и не должна. Я знаю, что мы только познакомились, но, судя по тому, что я видел, ты чертовски сильная, Слоан. Никогда не забывай об этом.

Из меня вырывается полу всхлип, полузадушенный смех.

— Нет. Я должна быть в порядке. Я должна, ЭрДжей. Я не могу позволить им увидеть, что я мягкая внутри.

— Мы все мягкие внутри, — грубо говорит он, продолжая вытирать мои слезы. — Но я понимаю. Если ты позволяешь людям видеть твою уязвимость, это дает им власть. Я близок?

Я кратко киваю.

— И ты этого не хочешь.

— Я не хочу этого, — отвечаю я слабым шепотом.

— Поэтому ты играешь в игры.

Он действительно понимает. Я проглатываю болезненный комок в горле.

— Ты тоже так делаешь.

— Все время. Но знаешь, что? — Он берет мою руку и подносит ее к своей груди, прижимая мою ладонь к своей левой груди, прямо над сердцем. — Если то, что я сейчас вижу тебя такой, дает мне силу, то это ничто по сравнению с той властью, которую ты имеешь надо мной. Чувствуешь, как учащается биение моего сердца, когда ты прикасаешься ко мне? Я, блядь, кончаю от этого.

Я улыбаюсь сквозь слезы. — Знаешь, вся эта слащавость сильно отталкивает.

— Чушь. Тебе это нравится.

ЭрДжей принимает созерцательное выражение. Я узнала складку между его бровями и взгляд на сто ярдов, когда он глубоко задумался.

— Что это? — спрашиваю я.

— Я просто думал о том, что сказал мне Сайлас. Как раз тогда, когда я только начал преследовать тебя. Он сказал, что часть тебя всегда будет недосягаема. Что никто никогда не сможет полностью прижать тебя к себе. — Моя рука все еще лежит на его груди, и ЭрДжей накрывает костяшки моей руки своей теплой ладонью. — Я думаю, он ошибается. Я думаю, я прижал тебя к себе.

С дрожащим смехом я прижимаюсь щекой к его плечу. Он не ошибается. Я была недосягаема для каждого парня, который приходил до него. Я играла в игры, потому что мне нужна была власть, которая приходит с преимуществом.

Но, как ни странно, есть сила в том, чтобы отпустить себя и быть уязвимой. Я понимаю это сейчас, когда чувствую, как бьется его сердце под моей ладонью, когда погружаюсь в его крепкие объятия.

Все сомнения, которые я могла бы испытывать, прощая ЭрДжея за его обман, испаряются, когда он крепко обнимает меня. Потому что он не должен быть здесь. Есть более простые способы пополнить свой банк шлепков. Он мог бы удрать из моей жизни еще дюжину раз за сегодняшний вечер за всю драму, которую я ему устроила. На самом деле, приятно, что я удерживаю его здесь.