Приштина – обычный провинциальный город. Зелёные улицы, исторические памятники и средневековые монастыри, неплохие рестораны, расслабленные, никуда не спешащие горожане и терпкий кофейный аромат, плывущий над этой беззаботной картиной. Однако внешнее благополучие являлось всего лишь тонкой, непрочной завесой от ненависти, которой были пропитаны дома и мостовые этого древнего города. Здесь жили сербы, считающие мусульман-албанцев дикарями, которые мечтают разрушить Косовский край – их древнюю святыню, и албанцы, в свою очередь жаждущие изгнать захватчиков-сербов с их земли, из их родного Косово. Оба народа люто ненавидели друг друга, и чем дальше, тем больше кипела ненависть в сердцах жителей. Прелестный с виду город на поверку оказался пороховой бочкой с зажжённым фитилём, довольно коротким – так что до взрыва оставалось не так уж много времени.
Милице было пятнадцать, когда в Косовском крае начали действовать вооруженные группы албанцев, нападавших на полицейские патрули и мирных сербов. На первых порах местная полиция сама справлялась с атаками, но когда начались налеты на военные объекты и погранзаставы, к борьбе с вооруженными бандитами подключилась армия. Пока еще война в автономии не началась, она была где-то далеко – в Боснии, Хорватии – и существовала надежда, что беда пройдет мимо. Даже когда бомбили Белград, в Косово жили относительно мирной жизнью. И все же катастрофа неумолимо надвигалась. В 1998 году и здесь начались настоящие бои, которые охватили практически весь край. Приштина не стала исключением: на улицах некогда мирного города шли ожесточённые перестрелки, взрывались бомбы, гибли люди. Сербы массово изгоняли из Косово албанцев, разрешая взять с собой лишь деньги, драгоценности и документы. Сёла зачищала милиция, да еще отряды добровольцев, половина из них – откровенные наркоманы и отморозки. Этнические чистки, которые проводили полубандитские военизированные формирования сербов, совмещавшие убийства албанцев с откровенными грабежами, стали обыденным делом. В ответ албанцы начали массово уничтожать сербские деревни. А когда в конфликт вмешалось НАТО, Приштина превратилась в настоящий ад: её бомбили постоянно, каждые пять минут. Разбомбили всё, и центр, и окраины – обстоятельно, методично, квартал за кварталом. А когда разрушать было уже нечего, сбрасывали бомбы на руины.
Распродавая нажитое за долгие годы имущество, семья Алекса Варги кое-как пережила войну, только братья Милицы, ушедшие в ополчение чуть ли не с первых дней противостояния, сгинули в этой межэтнической мясорубке. Что ждало впереди? Белград капитулировал, последовал короткий период двоевластия, когда в городе ещё находились солдаты Югославской народной армии, но уже пришли натовцы и албанские бандиты. Войска уходили, и с ними сербы; найти машину в Приштине стало практически невозможно. Гражданские и военные шли пешком, а албанские боевики выползали из лесов, убивали и грабили всех, кто пытался выбраться в Сербию. Это были страшные, наполненные кровавыми злодеяниями дни. От прежнего светлого мира не осталось ничего, и казалось, что над краем нависло страшное, мрачно-чёрное облако. Пришло понимание конца: хватит обманываться, надеяться на возвращение прежней жизни уже невозможно.
Отъезд был стремительным и горьким от безысходности, от предчувствия будущих потерь и неизвестности. Они бежали из города, оставляя за спиной годы, наполненные счастливыми воспоминаниями. Бежали в надежде спастись, начать все сначала, по-другому.
Прохладное после ночного дождя, солнечное и ароматное майское утро напоминало о приближении лета. Поляны вдоль дороги золотились головками цветущих одуванчиков – нежных, свежих, нетронутых войной. Отцовский «фиат» довольно медленно пыхтел по горной дороге, поскольку тащил прицеп, доверху нагруженный скарбом, оставшимся после продажи дома. Мотор натужно гудел на подъёмах, Алекс нервничал, нажимал на газ и неслышно проклинал всех и вся. Наконец он съехал на обочину, дёрнул рычаг ручного тормоза и тяжело выдохнул. Двигатель перегрелся, закипел, ему требовалось остыть. Милица выбралась наружу и пошла по траве, стараясь не наступать на одуванчики, пока не замерла, вглядываясь в даль. Она подставила лицо майскому солнцу и мягкому ветру с гор, играющему её волосами. Мимо проезжали редкие машины, устало волоча ноги, проходили люди. Когда все они исчезали за поворотом, наступала тишина, разбавленная еле слышным из леса щебетом птиц. Но вот очередная машина, преодолев подъём, выехала на прямой участок и неожиданно затормозила рядом со стоящим на обочине «фиатом». Огромный чёрный внедорожник с наглухо тонированными стёклами напоминал грозовую тучу, закрывшую половину неба. Его задняя дверь медленно отворилась и на землю ступил приземистый широкоплечий человек в камуфляжной форме не первой свежести. В расстёгнутом до середины груди вороте виднелась безропотно повисшая толстая цепь с крестом. Угрюмый взгляд из-под бровей вперился в отца семейства, квадратная челюсть слегка приоткрылась, и бандит изрыгнул два слова:
– Деньги где?
Мила узнала человека с устрашающей внешностью. Она видела его один раз, когда братья уезжали воевать с такими же, как они, добровольцами. Именно этот тип командовал людьми, призывавшими сербов уничтожать албанцев.
Алекс удивлённо приподнял брови, развёл руки в стороны, попытался заискивающе улыбнуться, но его улыбка быстро сникла под суровым взглядом человека в камуфляже. Распахнулись другие двери, из внедорожника выпрыгнули еще трое, в такой же замызганной одежде, с автоматами в руках.
– Деньги и драгоценности, – снова прорычал обладатель квадратной челюсти, доставая из кобуры на поясе черный пистолет. В его глазах читалось презрение и лениво-скотское равнодушие.
– У нас ничего нет, – выдавил из себя Алекс. – Мы всё…
Он не успел договорить: прозвучал выстрел и кусок свинца вошел ему в щёку под правым глазом. Варга покачнулся и рухнул лицом вниз. Его жена, стоявшая рядом, громко закричала, бросилась к мужу, но вторым выстрелом безжалостный убийца прервал её стенания, и кивком сделал знак стоявшим поодаль спутникам. Те поспешили к распростёртым на земле телам и принялись тщательно их обыскивать: сорвали золотые цепочки с нательными крестами, ножами разжали стиснутые зубы, проверяя содержимое ртов. Один из них добрался до спрятанного под курткой Алекса матерчатого пояса с деньгами, срезал его и, радостно хохотнув, швырнул своему предводителю. Тот разорвал ткань пояса, вытащил оттуда толстую пачку денег, удовлетворённо хмыкнул и сунул её в накладной карман брюк. Всё это время Милица в оцепенении стояла по другую сторону машины. Страх полностью сковал разум девушки, застыв на месте, она никак не реагировала на происходящее вокруг.
– Эй, красотка, двигай сюда, – крикнул главарь Милице, призывно качнув пистолетом.
Девушка не слышала его, продолжая стоять неподвижно, словно статуя. Издалека донесся натужный гул мотора. Грабители бросили обыскивать салон «фиата», засуетились и быстро вскочили в свою машину. Только их предводитель остался на месте, не сводя глаз с девушки. Его взгляд скользил по ее фигуре как по вещи, которая уже принадлежит ему.
– Марко, быстрее! – крикнули ему из внедорожника.
Главарь лениво повернул голову на окрик, затем снова посмотрел вперёд, направил пистолет на Милицу, оскалился и неожиданно громко выкрикнул:
– Пуф!
Девушка вздрогнула всем телом и медленно осела на землю. Бандит захохотал, сунул пистолет в кобуру и полез в салон внедорожника. Мотор тут же взревел, колеса провернулись, выстрелив мелкими камешками, и машина рванула вперед.
Пару минут спустя к месту расправы подъехал и остановился тяжёлый полицейский бронетранспортёр с тремя бойцами, сидящими на броне. Солдаты спрыгнули на землю, заняли оборонительные позиции, а из открывшегося люка выбрался молодой офицер в форме капитана Югославской народной армии. Он приблизился к «фиату», склонился над неподвижными телами и громко ругнулся. Один из солдат обошёл машину, на секунду пропал из вида, присев, а когда выпрямился, жестом позвал офицера. Уже через минуту тот пытался привести в чувство лежащую на траве девушку. Несмотря на видимое отсутствие ран и повреждений, она казалась мёртвой. Лицо сероватое, как у покойников, и только едва различимое дыхание позволяло определить, что в этом теле ещё теплится жизнь. Тем временем двое солдат вернулись к бронетранспортёру, достали оттуда две лопаты и принялись копать яму на поляне, неподалеку от лежащей девушки. Офицер же подложил ей под голову куртку и принялся собирать разбросанные по салону «фиата» личные документы в выпотрошенную грабителями женскую сумочку, которую нашёл там же.
