– Что ты делаешь? – глядя на мой бутер, спросил Жюль.

– Так вкусней!

– Кто сказал? – удивились они.

– Матроскин.

– Родственник?

– Друг детства!

– А-а-а! – протянул Керон, и тоже перевернул свой бутерброд. – У-м-м… и правда вкусней!

– Я хочу есть, я сильно хочу есть, я очень-очень сильно хочу есть! – начала шепотом уговаривать себя.

– А? – не расслышал меня Усик.

– Я говорю, очень аппетитно выглядит.

– А-а-а! Ну ты кушай-кушай, не жди нас.

Легко сказать, а сами не торопятся есть эту тварь. Я поднесла бутерброд ко рту. «Нет, не могу!» Искоса зыркнула на сидящих со мной товарищей. Они уплетали ЭТО за обе щеки, только шум стоял.

– Нравится? – все не унимался Усик.

– Очень! Такой интересный вкус, пикантный, необычный, и текстура такая… такая… у-м-м, просто пальчики оближешь! – и я, демонстративно откусив большущий кусок, начала причмокивать.

– А говорила, есть не будет, вон как уплетает, – толкнув в локоть Жюля, сказал Усик.

Угу, уплетаю, только не тварь эту, а хлебушек. Он на вкус был очень интересненький, солененький, мягонький, вкусненький, как будто с кусочками брынзы. Но из чего его делают мне знать не хотелось, а от гусеницы я избавилась, что я зря бутерброд перевернутым ем!

– Добавки хочешь? – спросил Керон.

– О-о-о, нет, что ты, я сейчас лопну! – похлопав себя по пузику, я плюхнулась спиной на мех.

– Пить будешь? – заботливо поинтересовался Бернхард и протянул мне сосуд в форме вытянутой тыквы.

– Буду! – я мигом села.

– Идем.

Ну вот, сосуд оказался пустой. Он потянул меня за руку, а я идти не могу, у меня под меховым ковриком деликатесная колбаска спрятана.

– Идем, я покажу, где брать воду.

– Давай, чуть позже, а то я девушка хозяйственная, пока со стола, то есть, с земли все не уберу, никуда не могу пойти, – с сожалением сказала я.

Меня сразу отпустили, уборка – это святое!

Вот за что я люблю одноразовую посуду, так это за то, что ты ее выкинул и все, и ЛЯПОТА! Поэтому быстро собрав листики и спрятав в серединку ТО, ну вы сами знаете что, я пришла в недоумение: «А мусорки здесь НЕТ!»

– А куда девать мусор? – поинтересовалась.

Мне протянули подобие лопаты.

Нет, ну кто меня за язык тянул? Пришлось брать и топать опять в лес. БОСИКОМ!

***

– Ты что как долго там возишься? – крикнул с поляны Усик.

Нет, я им кто? ЭКСКАВАТОР? Я маленькая, слабая, хрупкая девушка. Меня на руках носить надо, а не капать заставлять! Ничего удивительного, если я буду час в земле ямку ковырять, и не факт, что ее хватит, чтобы закапать ту ГОРУ грязной посуды, что они напачкали.

Ко мне подошли все излишне любопытные и, оценив мои труды, решили воздержаться от комментариев.

Бернхард молча помотал головой, отнял орудие пыток и один раз капнул.

Ну, надо же! Этого оказалось достаточно.

– Какая я молодец, правда? – радостно воскликнула, покидав тарелочки в ямку и с помощью ноги завалив их землей. А что, сам себя не похвалишь, никто не похвалит!

– Угу, – как-то неуверенно подтвердил Усик.

– Идем, я отнесу тебя попить, – буркнул Бернхард и, подняв меня на руки, дабы я не поранила ножки, понес вглубь леса.

Куда идет непонятно, но шагает уверенно по протоптанной дорожке. В итоге вышли в бамбуковую рощу. Ну, не совсем в бамбуковую, но смысл тот же! Это было огромное поле с кучей торчащих из земли палок красного и лилового цвета.

– Смотри, – он надрезал одну, и вставил в разрез соломинку, – попробуй.

«А ничего так, на вкус как вода с сахаром». Он надрезал еще одну палку и подставил к соломке кувшин, наполняя его.

– Дуся…

– Евдокия! – поправила я его.

– Евдокия, ты понимаешь, у нас одежда имеет определенное значение…

– И?

– Приняв рубаху у Керона, ты согласилась на его ухаживания.

Нет, мне что, надо было голой идти?

– И?

– Вдобавок ты ее одела, что придало ему дополнительную уверенность в твоей симпатии…

– И к чему ты клонишь? – спросила в лоб, не понимая, чего он медлит, уж говорил бы как есть, зачем вокруг да около ходить.

– Евдокия, сегодня ты свое предпочтение отдала мне, понимаешь?

– Это когда это было? – не, реально не понимаю.

– Если ты захочешь выйти замуж за Керона, я не буду возражать, но нам нужно точно знать, с кем ты хочешь быть.

Блин, полный крындец, возражать он не будет! У меня даже напиток от возмущения в палке закончился! Я взяла кинжал и сделала надрез в соседней.

– Я правильно поняла, все дело в утреннем купании и твоей кофтейке?

– Да, Керон нес для тебя сухую одежду, а ты выбрала мою! – опа, даже так! – Мы с ним не хотим ссориться, но ты нам обоим понравилась. Нам нужен твой ответ. СЕЙЧАС!

– КАПЕЦ, – пробормотала я и от поворота событий сделала большущий глоток из трубочки. Шиш им, а не ответ! Мне может, вообще из них никто не нравится!

Глава 4. Какие тут интересные ящерицы бегают!

Ответ им было не судьба услышать, особенно сегодня. Как оказалось, этот чертов бамбук не просто так был разных цветов. И, о чудо, я стала такой сногсшибательной красавицей, что теперь приходиться лицо свое прятать от окружающих, так как у меня, мягко говоря, губы как после неудачного ботокса. И если это еще полбеды, то онемевший язык и слюни текущие рекой – КАТАСТРОФА, ибо выражение «ручьем» не охарактеризует даже половины того потока.

– Не переживай, через два дня все пройдет, – успокоил меня Бернхард, пытаясь спрятать улыбку.

«Через ДВА ДНЯ?!» У меня аж непослушный язык, который я уже полчаса запихивала себе в рот, вывалился от возмущения.

– У-У-У! – завыла я, упав на колени.

– Да не переживай ты так, все равно красивая, – рокочущим голосом проворковал он, присев рядом на корточки.

Я аж замерла, иронично выгнув бровь, мол, что, правда что ли?

Хмыкнул, выпрямился, направившись к пушистому кусту. Сорвал с него бархатистый листик и, улыбнувшись, протянул его мне. Не поняла этого жеста, честное слово! Даже нахмурилась подозрительно. Заржал, приложив его к моему языку. О чудо! Волшебное растение как губка впитало все мое слюнотечение. Видно, не я одна такая тут, не зря же эти кусты на каждом шагу растут! Пошла и еще с десяток нарвала себе, а то один как-то неактуально на данный момент.

– Завтра утром отек должен сойти, останется только онемение, но тебе будет заметно легче говорить, понятно? – спросил меня Бернхард.

– Уфу! – кивнула в знак согласия и, забравшись ему на руки, положила голову на плечо, да так и заснула по дороге домой.

***

Проснулась ночью от медвежьего рева. Села кутаясь в мех. Огляделась, сонно протерев глаза, не веря в то, что вижу. Я была все на той же поляне, рядом мерцая горел фиолетовым пламенем костер, за которым вдалеке сражался огромный черный медведь. На него из леса набрасывались люди, а он их с ревом откидывал от себя в разные стороны. Причем аккуратно откидывал, не желая калечить, да и те на мишку кидались без оружия. Бесстрашные прям какие-то!

Один из них заметил меня, когда пролетал мимо, после чего передумал вступать в схватку с грызли, подбежав в мою сторону. Не церемонясь, он схватил меня, выдернув из меха, резко подняв в воздух. Кожа на его лице была грубой, с глубокими бороздами, рисунок которых напоминал древесный борозды. Я испугалась, что аж рот от ужаса открылся в беззвучном крике, ну и как результат, снова мой непослушный язык вывалился наружу.

– Фу! – сморщился он, слишком неожиданно отпустив меня.

– На фебя посмоли! – возмутилась я, вставая с земли, обрадовавшись, что уже хоть немного получается говорить.

В это время из лесу послышался дикий топот, будто табун слонов, сметая все на своем пути, мчится прямо на нас. Недолго думая, я запрыгнула этому деревяшке прямо на спину и скомандовав: