Оригами. Фома вспомнил, как Марина пыталась научить его складывать фигурки из бумаги. Тогда он лишь снисходительно улыбался: к чему это пустое времяпровождение? Разве нет других занятий для молодожёнов? Видела бы она Фому сейчас. Руки ловко и привычно сворачивали, сгибали, скручивали бумагу. Получалась фигурка.
После похорон Фома замкнулся. Недельный запой не помог - стало лишь хуже. Спиться и опуститься не лучший выход, лучше уж в петлю с головой. Ему повезло: подвернулась работа на маяке. И за два года Фома уже втянулся в режим: ночью бодрствовал, утром отсыпался, а вечером снова готовился к дежурству. Рефлексировать и убиваться по ушедшему оставалось лишь на вахте. Но и тут он нашёл выход.
Чтобы отвлечься, Фома пытался читать книги, но при моргающем свете - вспышка, четыре секунды тьмы и снова вспышка - особо не начитаешься. Слушать музыку? Грохочущий двигатель заглушает все иные звуки. Вязание, плетение, макраме - чувствовал себя идиотом. Спасло оригами, своего рода лекарство от здравого смысла. Первое время, конечно, Фома мучился, но постепенно приловчился. Пальцы, поначалу неуклюжие, непослушные и не желавшие сложить самую простую фигурку, обрели гибкость и мышечную память. И теперь он мог соорудить любую модельку. Слон - дело пяти минут, журавль - не вопрос. Если год назад над одной фигуркой Фома мог проковыряться целую неделю, то теперь за ночь умудрялся сделать штуки две, а то и три. Тут главное - не отключаться от мира и мыслей, не забывать об основных обязанностях.
Бумага. Лист белый, незапятнанный, нежный и хрупкий. Как жизнь. Можно сделать что угодно, а можно скомкать, разорвать, а то и сжечь. Всё в руках творца. Фома взял лист, сложил пополам, согнул поперёк. Перевернул лицевой стороной, дважды сложил по диагонали, после чего проделал эту же операцию с тыльной. Согнул к центру противоположные уголки. Основа готова. Фома уже представил себе, какое великолепное судно получилось бы в реальности, если добавить три высоких мачты с надутыми белоснежными парусами. Романтичное, красивое, эффектное, неотразимое. Сейчас такие парусники остались разве что в кино.
Обладай Фома волшебной способностью воплощать в материальную реальность фантазии, первым делом сотворил бы именно шхуну, чтобы было куда привести другую свою несбыточную теперь мечту. Фома попытался отогнать нелепую мысль. Если бы выпала возможность, он давно бы спустился за Мариной к Аиду, подобно Орфею, отправившемуся за своей Эвридикой. Так, не нужно об этом, лучше сосредоточиться на финальной стадии.
Фома сначала сложил вертикальный треугольник с одной стороны, затем с обратной. Правую часть загнул вниз, оставшуюся вверх, формируя складочку, которую аккуратно вправил внутрь. Нижние углы с обеих сторон согнул к вершине, повернул получившуюся заготовку. Развёл треугольники. Расправил бортики. Почти идеально.
Топливо. Заправки дизель-генератора хватало ровно на четыре часа, и, стало быть, за ночную смену нужно дважды спуститься в подвал - долить соляру в бак. Как раз к этому времени кораблик был готов. Фома бросил по привычке взгляд на монитор, на котором ничего, кроме бегающего луча, не было. Ещё раз полюбовался готовой фигуркой, поставил кораблик на экран и пошёл вниз. Прихватил из кладовки заранее заполненную соляркой канистру, добрался до двигательного отсека, перелил в бак топливо и подошёл к двери. Вышел наружу - подышать свежим воздухом.
Туман. Плотный, тягучий, как кисель, он накрыл собой всё вокруг. Возле порога туман казался не таким плотным, как основная масса, висящая в двух шагах. Казалось, ещё немного, и клочки тумана можно брать в руки и лепить из него снежки. Фома даже дёрнул рукой, чтобы сгрести ком, но остановился. Стоит отойти от двери, можно окончательно завязнуть в белёсой мгле, а потом ищи-свищи вход, и тогда проплутает он всю ночь или пока не развеется пелена. Подобное явление в этих местах - редкость. Кажется, за два года это случалось всего дважды. В последний раз полгода назад, тогда Фома всю ночь провёл в пультовой, попивая кофе и предаваясь воспоминаниям.
Он резко закрыл за собой дверь, на мгновение показалось, что туман ожил и, ухватившись за штанину, заползает внутрь. Фома поёжился, ещё раз убедился, что бак двигателя полон, направился в пультовую. И всё время пока поднимался по лестнице, оглядывался: не покидала мысль, что туман крадётся следом.
Локатор. Уже с порога Фома почуял неладное. На экране мерцала точка. Неужели судно? Он вынул из шкафа бинокль, подошёл к окну и глянул. Туман до высоты пультовой не добрался, но внизу стоял плотной стеной. Хоть и в темноте, но было видно очертание корабля. Судя по всему двухмачтовый парусник. Откуда он взялся? Фома отчётливо помнил: как только сделал фигурку оригами, тут же спустился вниз. На тот момент ничего не высвечивалось. Впрочем, тогда он просто поставил поделку на экран локатора, после чего отправился доливать бак. Сколько времени провёл он внизу? Вряд ли больше положенных по инструкции пятнадцати минут. Могла ли шхуна без парусов пройти пять миль, да ещё в штиль? Если только у неё на корме установлен двигатель.
Нонсенс. Это с какой скоростью двигалось судно? Фома прикинул: узлов тридцать как минимум. Расскажи кто другой подобную байку, ни за что бы не поверил. Ему срочно нужен кофе. Чашечка ароматного напитка, способного волшебным образом взбодрить мозги, скисшие от напряжения и попыток изгнать из них ненужные мысли.
Фома отложил в сторону бинокль, забрал со стола с локатором фигурку кораблика и подошёл к электрочайнику. Щёлкнул включателем, прибор заурчал, нагревая воду. За пару минут, пока закипал чайник, Фома успел достать кружку, и банку с кофе. Кинул пару ложечек, добавил ещё одну, чтобы получилось покрепче, долил почти до краёв кипяток. Размешал и, прежде чем отхлебнуть, принюхался. Не то. Снова вспомнилась Марина, которая на дух не переносила растворимый эрзац. Чтобы отогнать мысли о ней, Фома взглянул на локатор. Взглянул и не поверил глазам.
Пусто. Подошёл ближе, помотал головой: на экране ничего, кроме бегающего луча. А ведь точно был сигнал, это не мушки, иногда мельтешащие перед глазами из-за резкого погружения в четырёхсекундную паузу темноты после секундной вспышки - корабль и в бинокль было видно. Фома отхлебнул кофе, обжёгся, выронил кружку, которая разбилась вдребезги. Он чертыхнулся, снова кинул взгляд на экран. Ничего не изменилось. Обойдя лужу, Фома подошёл к окну, взял бинокль и посмотрел туда, где минут пять назад он видел парусник. Ничего. Впрочем, кусок океана, видимый из окна, уже заволок туман. Бесполезный теперь бинокль Фома убрал в шкаф. Вытер лужу, убрал осколки, но за другой кружкой не пошёл - кофе уже не хотелось. А хотелось разобраться в странной истории с появляющимся из ниоткуда и исчезающим в никуда парусником.
