- Ей – я высунулась в открытое окно и окрикнула мужчину. Мужчина медленно обернулся в мою сторону – ты знаешь одноухого Стьюи?

- – 20 баксов, дамочка – ответил он прокуренным голосом.

- Дамочка? – возмутилась я – Я конечно старая, но не настолько чтобы меня называли дамочкой – раньше я и за меньшее убивала. Но сегодня не до этого.

Мужчина развернулся и стал тащить свою тележку дальше. Ему было плевать на меня, да и на все происходящее вокруг тоже. Наверное это самое блаженное чувство, когда тебе все равно абсолютно на все.

- Стой – я протянула в окно 20 баксов.

Мужчина взял купюру, проверил ее на свету и спрятал ее куда-то в недры своей шубы.

- Да, знаю – ответил он.

- И где он сейчас?

- – 30 баксов – сказал мужчина, превозмогая приступ кашля.

- Ок – произнесла я протяжно, и проятнула ему еще 30 баксов.

- В Бруклине. Знаешь притон на пересечении 23 и Лоял стрит?

- Да.

оо, Я знала этот приют. Моя жизнь была достаточно длинной, чтобы успеть попробовать все. В том числе наркотики разных видом и вкусов.

- – - – - – - – Сколько сейчас времени? – спросил Тэтсуя сонным голосом.

- Не знаю. У меня нет часов – ответила я продолжая сверлить взглядом опущенные ролеты небольшой аптеки – Я перестала их носить в 50-х.

- Что мы здесь делаем? – спросил он потирая глаза и проводя рукой по волосам. Я залипла на вид его сонного лица в зеркале заднего вида. Это нелепо.

- Ждем пока откроется аптека.

Я знаю, что за этим последует масса вопросов, но скрывать абсолютно все у меня нет ни сил ни времени. Я физически ощущаю, как время давит на меня. Как все вокруг сжимается. Я чувствую что должна что-то делать, ибо каждый раз, когда я закрываю глаза я вижу его. Избитого, израненного, брошенного, одинокого. Я привыкла к этому, а он нет. Да и я заслуживаю на это, а он нет.

- Зачем тебе аптека? Ты заболела?

Тэтсуя перелез на переднее пассажирское сидение. У него был помятый вид.

- Нет. Мне просто нужна аптека.

- Точно ничего не случилось?

- Господи, мне просто нужны тампоны – вспылила я.

Тампоны мне были не нужны. Просто упоминание тампонов заставляет любого мужчину переключиться на другую тему.

- Включи радио – попросил он.

Что и требовалось доказать. Мужчины не выносят разговоров о женской физиологии.

Радио захрипело в поиске нужных станций. Я прекратила крутить переключатель, когда голос стал четким и ясным. Я не сразу его узнала, но это был Капитан Америка, Джон Уокер. Я добавила громкости. Горделивый голос Уокера заполнил салон нашей машины.

- – Это дело национальной безопасности – вещал он уверенно – Джеймс Барнс оружие массового уничтожение. И наша задача навсегда обезопасить население Америки от этой грозы. Чего мы и добились. Мистер Барнс никогда не увидит солнечного света. Народ Америки может спать спокойно.

Тэтсуя потянулся к радио и выключил его. Повисла гробовая тишина. Ярость во мне закипала. Я уже успела прорисовать с десяток вариантов убийства Уокера.

- – Если ты убьешь Капитана Америка, то натравишь на себя все спецслужбы этой страны – сказал Кондо.

Он словно читал мои мысли. Но, поздно предостерегать меня. Я уже представляла, как я забиваю его до смерти голыми руками.

- – Мирей – окликает меня Кондо, но его голос доходил словно откуда-то издалека – Мирей – кричит он.

- Не кричи. Я и в первый раз услышала.

- Что ты собираешься делать?

Что я собираюсь делать? Выступление этого разрисованного придурка немного изменило мои планы.Поменяло его местами. Чтобы вытащить Джеймса мне нужна максимальная сосредоточенность. Я должна полностью погрузиться в эту проблему. А для этого мне нужно избавиться от Пауэрброкера. И от Кондо с его странными взглядами. И избавится так чтобы он не побежал следом за мной после того как я отдам ему Пауэрброкера. Время жечь мосты. Время спускать монстров с поводков.

- – Сейчас я схожу в аптеку, а потом планирую поесть – отвечаю я подмигнув ему.

Вернувшись я застала Кондо на том же месте. Мне не нужно было смотреть на него чтобы понять что он не доволен. Ему не нравится что я не посвящаю его во все тонкости своих планов. И тот факт, что он позволяет мне себя так вести мне безумно не нравится. Эти поблажки наталкивают на дикие мысли.

Я сразу взяла курс на самый юг Нью-Йорка. Кондо так и излучал пассивную-агрессию. Ох, милый, если бы ты знал, что я собираюсь сделать, ты бы так не сдерживался.

Когда мы въехали в Бруклин Кондо немного отвлекся. Ему были интересны потрепанные виды Бруклина.

- Нравится? – спросила я.

Мне было похрен на то нравится ему Бруклин или нет. Я хотела его отвлечь.

- – Я вырос в подобном районе – ответил он.

- – Неожиданно.

Я вывернула руль и направила его в сторону береговой линии.

- Мы что на пляж едем? – его изящные брови изогнулись.

- Да. Захватил плавки? – рассмеялась я.

Это вызвало ответную улыбку. Это хорошо. Хороший знак. Похоже он начинает расслабляться. Ох…

Но я повела его не на пляж. Я припарковала нашу машину возле самого крупного русского ресторана на Брайтон Бич. Ресторан назывался “Большой самовар”. Здесь подавали истинно русскую кухню. Даже весь персонал был исключительно русскоговорящим.

Я прошла по залу игнорируя косые взгляды официантов, и присела за столик в самом центре зала. Кондо молча сел напротив меня лицом к двери. Немолодой официант, с сединой на висках, вальяжно подошел к нашему столику и небрежно швырнул мне меню.

- Не нужно – ответила я вежливо на чистом русском, и наиграно улыбнулась возвращая ему меню – две порции пельменей и графин водки.

Уходя официант что-то ворчал себе под нос. Из слов, которые мне удалось расслышать, я поняла что он ругался матом.

- Мирей – окликнул меня Кондо.

- М-м.

Я запрокинула голову и с интересом изучала лепнину на потолке. Им удалось полностью передать постсоветскую атмосферу. Даже эта искусственно состаренная лепнина выглядела так, словно ее переместили с потолка какого-то провинциального дома культуры.

- Что мы здесь делаем?

- На Брайтон Бич лучшие рестораны русской кухни – я перевела взгляд на его лицо. Он смотрел на меня слегка прижмурив глаза. Нелюдимый официант быстро вернулся с нашим заказом – Попробуй эти пельмени. Не пожалеешь.

– Я не ем глютен – ответил он резко.

- – Теперь понятно почему ты такой худой – я отправила в рот еще горячий пельмень и от удовольствия закрыла глаза. Что не говори, а кухня тут отменная.

- – И не понятно почему ты так много ешь и не толстеешь.

- – Бессмертный метаболизм – ответила я с набитым ртом.

- Мирей, повторяю второй раз, что мы здесь делаем?

Моя шутка не зашла ему. Он был предельно серьезен. Он знает что что-то назревает, но пока не знает что.

- Играем в шахматы – на троих добавила я про себя. Ибо именно так я себя чувствую. Я на шахматной доске и против мне не один, а два соперника.

- – Ты взрываешь мне мозг – произнес он раздраженно.

В данную минуту адреналин питал каждую клеточку моего тела. Я играю с огнем. Бужу спящего дракона. Это неповторимое чувство опасности просто сносит мне крышу.

- – Наше противостояние с Пауэрброкером подобно партии в шахматы – стала я объяснять. Мне нужно дать ему что-то чтобы он не сорвался – Моя попытка похитить ее с родни выставления мата, которого она избежала. Теперь ее ход. И я хочу чтобы она его сделала как можно быстрее. Этот ресторан принадлежит Борису Грачеву – услышав это имя Кондо напрягся – Он один из ее наушников. И я пока я преспокойно ем свои пельмени, которые просто великолепные, – выкрикнула я в сторону кухни – она уже мчится сюда. Это мой гамбит.

- С ее стороны это будет импульсивное решение.

- Я знаю. Но она дошла до той точки, когда мозг отключается. Ею движет чистая ярость и желание мести. И другие эмоции.

Именно на этих “других эмоциях” я и собираюсь сыграть свой ноктюрн.