Мама Нади, сама того не ведая, помогла разрешиться этому нездоровому противоречию. Из-за беготни и шалостей Надя часто ударялась и плакал от боли. Однажды она ударилась особенно больно. Мама обычно не обращала внимания на слезы, и девочка стихала, но в тот день у женщины было, по-видимому, самое омерзительное настроение. Она сделала издевательское лицо, отчего от носа к губам прочертились прямые линии, приложила кулаки к щекам и начала двигать кистями, будто бы вытирая невидимые слезы. «Маленькая плакса, – говорила мать, – хочешь вести себя как мальчик, вот и веди себя так. Мальчики не плачут. А ты тут развела сопли».
От этих слов Наде стало еще горче, она расплакалась сильнее. Мать распалилась: «Чего ревешь? Подумаешь, больно ей! Знала бы ты, как мне было больно тебя рожать!»
Услышав эти слова, Надя вдруг перестала плакать. Непонятная, двойственная картина мира вдруг преобразилась, все встало на свои места. Наверное, такие озарения испытали Коперник и Ньютон. Вот она, причина всех проблем! Надя не до конца понимала, что такое роды, тем более она и понятия не имела, откуда берутся дети, но она с болезненной ясностью осознала самое главное: ее появление на свет связано с мамой, а раз для мамы оно обернулось болью, то Надя виновата в этом – и вообще во всем – самим фактом своего рождения. Больше не нужно было каждый раз искать причину, почему из-за нее, Нади, все пошло не так. Она виновата. И на этом все.
Так, сама того не ведая, Надя повторила религиозную концепцию: я существую, следовательно грешна; я существую, значит я виновата. К мысли о том, что она родилась не по своей воле, она придет нескоро. Страх родов останется с ней на всю жизнь, и до исчезновения всех мужчин она так и не обзаведется детьми.
11010001 10000010 11010001 10000000 11010000 10111000 100000 11010000 10110111 11010000 10110010 11010000 10110101 11010000 10110111 11010000 10110100 11010000 10111110 11010001 10000111 11010000 10111010 11010000 10111000
Второе важное событие в Надином детстве связано с отцом.
У отца были большие проблемы с выпивкой. И чем дальше, тем хуже. Ничего плохого он не делал, но мама с азартом с ним ругалась, и Надя сильно переживала из-за этих скандалов. Время от времени он напивался до скотского состояния, особенно по пятницам, с коллегами по работе, и буквально полз домой. Отец шутил, что пьяницы бывают положительные, застенчивые и вездесущие. Положительные – положи их куда угодно, так и будут лежать, не двинутся. Застенчивые идут домой по стенке. Вездесущие активно метят территорию. В одну такую пятницу, когда Наде было пять лет, отец превратился из застенчивого пьяницы в вездесущего. Ему приспичило отлить, когда до двери квартиры оставалась буквально пара шагов. Он расчехлился и помочился на угол рядом с дверью. Сил на то, чтобы натянуть упавшие брюки с трусами, уже не осталось. Сквозь алкогольный туман он нащупал дверной звонок и позвонил в дверь. Открыла Надя. Она любила папу, несмотря на его изъяны, ждала его и хотела поскорее увидеться с ним. Она ринулась к двери, услышав звонок, и опередила всех: маму, бабушку и дедушку.
Образ пьяного отца со спущенными штанами навсегда запечатлелся в ее памяти. Она впервые увидела мужскую наготу.
11010000 10111110 11010000 10111111 11010001 10001111 11010001 10000010 11010001 10001100 100000 110001 111000 101011
Подсознательно она поняла, что видит нечто запрещенное, ей захотелось отвести взгляд в сторону, но, растерявшись, она застыла как вкопанная и только скользила взглядом вверх-вниз: от пьяного красного лица к причинному месту. Этот небольшой отросток, свисающий из пучка густых черных волос, обладал притягательностью идеи: мысль возвращалась к нему снова и снова. Это нечто настолько чуждое, настолько неуместное, что Надя понимала его как полную противоположность себя: как она может жить в мире, где у папы в штанах спрятана такая штука?
Раньше она думала, что все люди одинаковые: просто одни большие, как мама, папа, бабушка и дедушка, а другие маленькие, как она. Но оказалось, что есть еще какая-то разница, которая делает маму мамой, а папу папой.
Мать подскочила, застыла на секунду, а потом исторгла из себя полузадушенный горловой звук, похожий на возглас напуганной собаки. Она схватила дочь за голову, попыталась прикрыть ее глаза рукой, а потом, дернувшись, резко крутанула ее вокруг оси и оттолкнула в сторону. Началась ругань, крики, обвинения, потом родители не разговаривали несколько недель, но это уже другая, никому не интересная история.
Когда Надя впервые уединилась с мужчиной и во все последующие разы, она вспоминала отца, пьяного, со спущенными штанами. Стоит ли говорить, что это наложило неизгладимый отпечаток на всю ее жизнь? Она не испытывала удовольствия от близости, потому что в эти моменты рядом с ней всегда находился призрак отца.
Кто в этом виноват? Мужчина, который не сумел справиться с зависимостью? Мать, которая не уберегла ребенка от отвратительной сцены? Конечно же, нет. Виновата Надя, как виноват Хам, увидевший наготу пьяного Ноя. Виновата Надя, потому что она виновата во всем.
11010001 10000010 11010001 10000000 11010000 10111000 100000 11010000 10110111 11010000 10110010 11010000 10110101 11010000 10110111 11010000 10110100 11010000 10111110 11010001 10000111 11010000 10111010 11010000 10111000
Третье событие связано сразу с обоими родителями. Как, впрочем, и предыдущие два, если разобраться.
Время от времени они поднимали тему развода. Никогда – всерьез, но Надя поймет это только годы спустя. Одно из самых бурных и продолжительных обсуждений закончилось тем, что родители решили вовлечь дочь в свою ссору. Нельзя сказать, что раньше они не злоупотребляли этим, но так прямолинейно поставили вопрос впервые.
Мама похоронным голосом позвала Надю. Родители сидели на диване с мрачными лицами. По бокам от них втиснулись бабушка и дедушка. Лица старших родственников выражали настороженность: им было одновременно и неуютно, и любопытно.
«Кто ей скажет?» – спросила мать. «Ты скажи», – ответил отец. Бабушка с дедушкой переглянулись поверх родительских голов. «Сам скажи», – прошипела мать. «Сука», – просвистел отец, но тихо-тихо, как-то задушено, почти с испугом, одними согласными, вот так: «СК!» «Сам сука!» – взвизгнула мать. «Тихо ты! Это мой сын», – хлопнула бабушка мать по коленке. Дедушка отвел взгляд в сторону и принялся изучать обои. «Вырастила кобеля, а я мучайся с ним, алкоголик чертов», – голос матери дрожал. «Он таким не был, это он с тобой пить начал», – проигнорировала первую часть оскорбления бабушка. «Как же! А то он не в вас такой!» – не унималась мать. «В кого это он такой? Ну-ка, скажи!» – подбоченилась бабушка. На диване было мало места, поэтому она локтем колола мать в грудь, та раздраженно отводила локоть в сторону. «Да ладно тебе, хватит», – подал голос дедушка. «А ты чего сидишь, молчишь, тоже мне, дед», – огрызнулась бабушка. «Хватит вам, при ребенке», – дедушка кивнул в сторону Нади.
«Мы с твоей мамой разводимся», – резко перешел к делу отец. «С кем ты хочешь остаться, со мной или с отцом?» – перебила мама и наклонилась к дочери. Четыре взрослых лица обратились к девочке. Четыре пары глаз пытались прочитать ответ в ее сердце.
Для Нади этот вопрос был как гром среди ясного неба. Она знала, что родители часто ругаются, даже немного привыкла к этому. Для нее такова была действительность. Но ее хрупкий мир немыслим был без одного из них. Это как если бы ей вдруг предложили выбрать, какую руку ей отрезать.
«Ребенок вообще-то всегда остается с матерью», – сказала бабушка вызывающим тоном. «Пусть она сама ответит», – сказал отец с искорками интереса в глазах. «Кого ты выберешь, доча?» – спросил он, и в голосе его звучала подсказка. Мать сверлила дочь взглядом, глаза на мокром месте, вот-вот заплачет. «Выбирай», – прошептала бабушка. «Выбирай», – усмехнулся отец. «Выбирай», – пробормотал дедушка. «Выбирай», – патетически вздохнула мать. «Это я виновата», – сказала себе Надя. «Выбирай», – повторил каждый. Выбирай. Выбирай. Выбирай. Выбирай. Родные лица стали чужими, как в кошмарном сне. Надя не знала, как поступить, что сказать. У нее в горле встал ком, она задыхалась. Она буквально разрывалась на части. Она смотрела то на отца, то на мать и видела, что их раздражение растет из-за того, что она медлит с ответом. Ей было очень страшно. Она никого не хотела обидеть. Она знала, что как бы она ни ответила, кого бы ни выбрала, второй ей этого никогда не простит. А она ведь любила их обоих. Представьте себе христианина, искренне верующего, перед которым вдруг появятся оба, Бог-отец и Бог-сын, и призовут к ответу: в кого ты больше веруешь, в Меня иль в Меня?