Одним словом, когда от «Гектора» приходила депеша, повод порадовать кремлевского долгожителя радостной новостью, да и лишний раз напомнить о себе у них был железный. Как известно, гонцов, приносящих благие вести государю, на Руси всегда жаловали.
Примерно так рассуждал референт международного отдела ЦК Шумский, докладывая информацию от «Гектора» лично Ильичу. Может, правда, шуба какая-нибудь соболья с царского плеча перепадет (ха-ха!). Ну, не шуба, конечно, а долгожданное повышение по службе или на худой конец новая квартирка в строящемся в Кунцеве цэковском домишке. А то ведь как они втроем намаялись, сердешные, жить в тесноте-то. С женой, дочерью и котом в маленькой 5-комнатной светелке в Сивцевом Вражке уж который год друг о дружку терлись…
Супруга Клавка всю плешь Шумскому проела: попроси у Генерального новый терем, да попроси… В старом, де, нам уж совсем невмоготу стало. А тут еще любимая дочурка Катька зятька какого-то безродного домой с улицы притащила. Голосит, что, мол, любовь у них с первого взгляда и до гроба… Ну, по правде говоря, привела не с улицы, а из МГИМО, где учится с ним на факультете международных экономических отношений. Но все равно безродного! Отец у него, так себе – торгпредишко какой-то, то ли в Италии, то ли в Испании. А мать – простая медичка, заведующая отделением кардиологии в «Кремлевке». Разве о такой партии они с Клавой мечтали для своей кровинушки? Хоть и дура она у них полная, да и рожей не вышла. Видать, вся в мать! Слава Богу, что хоть через полгода молодые разбежались…
Но, что было особенно ценно, «Гектор» регулярно получал весомую информацию о ситуации в странах Юга Африки. Добывал он ее виртуозно, через дружбанов из руководства национально-освободительных движений Черного континента, героически боровшихся с оружием в руках за свою независимость. Вместе с ними наш агент когда-то «учился военному делу настоящим образом» в лагерях на территории только что получившего независимость Алжира. Ведь совместное ползание на брюхе по горячим сахарским пескам, а в редкое свободное время ухлестывание за не менее горячими бедуинками, сближает, да еще как!
Правда, иногда благоухали юные девы (и не очень юные) в зависимости от количества динаров в кошельке курсанта, отнюдь не розами или «Шанелью № 5», как любил «Гектор». И с праздничными туалетами у них было не комильфо – на большого любителя. Да простит меня всемогущий Аллах за столь дерзкое высказывание в адрес гордых дочерей Сахары!
С берберами, туарегами и арабами в Алжире мой чернокожий друг общался на изысканном французском, потому что в юности успел худо-бедно закончить Сорбонну. На всю оставшуюся жизнь он сохранил особый парижский лоск и любовь ко всему французскому, но, увы, не к самим французам. Про них «Гектор» говорил, что ребята они в принципе неплохие. Только, вот, жмоты редкостные, каких еще поискать. «Совершенно точное определение», сказал бы по этому поводу один крупный российский политик сталинской школы.
Такая дружба «не ржавеет» никогда, решили мы, и никаких секретов между боевыми товарищами быть не может, что собственно блестяще доказал на практике мой лоренсийский помощник. Информация, передаваемая «Гектору» его африканскими соратниками-революционерами во время их регулярных визитов в Лузанвиль, ставший оплотом национально-освободительной борьбы, потекла в Москву полноводной рекой. Поэтому в Ясеневе, в узких кругах посвященных, о моем суперагенте легенды ходили.
Югом Африки тогда интересовались все разведки мира – как— никак последний оплот проклятого апартеида и расизма на планете. Однако эти самые диковинные на слух русского человека словечки – апартеид и расизм – были такими сладкими и одурманивающе приятными, когда сам с ними столкнешься, да еще и на вкус их попробуешь…
А чего ж в них такого плохого? Просыпаешься ты, например, в собственной двухэтажной вилле в престижном районе Претории. Вокруг благодать божья, птички райские поют в кронах деревьев, повсюду свисают гроздья сиреневых цветов жакаранды. Личный повар-африканец, который с шести утра колдует на кухне, подает в постель свежевыжатый сок из тропических фруктов, яичницу с беконом, жареные тосты с твоим любимым апельсиновым джемом и, конечно же, чашечку ароматного кофе «Арабика»…
Покончив с завтраком, ты, сладко позевывая, выходишь босиком в сад на идеально подстриженную лужайку с изумрудной травкой и дивными цветами (обихоженную садовником-африканцем, между прочим, на ногах с четырех утра). Вразвалочку приближаешься к бассейну и, лениво потянувшись, плюхаешься в воду. Она кристально чистая – это старательный служка-африканец, еще рано утром, выловил сачком на длинной ручке все листики и травинки, нападавшие в бассейн за ночь. Потом горничная – африканка в кокетливой белой наколке (хлопочет по дому с пяти утра) подает тебе отутюженный костюм и ты садишься в отполированный до зеркального блеска автомобиль (тоже дело рук чернокожей прислуги), чтобы ехать в офис. Ну, что? Кайф? Нравится такая житуха? И почему, объясните мне, этот апартеид не защищать от посягательств местных туземцев, начитавшихся Маркса, Энгельса и Ленина…
Упрямые буры, оставшись в международной изоляции, сдаваться не собирались. Оберегали как зеницу ока действительно построенный у себя дома, главным образом руками чернокожих, земной рай, но, увы, «only for whites». Наверное, каждому свое. Как говаривал наш пламенный трибун революции В. В. Маяковский: «Белый ест ананас спелый, черный – гнилью моченый». Может, он был и прав. Что делать, на всех желающих на нашей маленькой голубой планете Эдемов не напасешься…
Справедливости ради, надо признать, что и сами буры были ребята не промах, по-своему любили свою новую африканскую родину. Кстати, не такую уж и новую. Ведь первые голландские переселенцы ступили на эту благословленную землю, омываемую двумя океанами, еще в середине XVII века.
Буры в массе своей парни активные, смелые, работящие. Как они на заре ХХ века лихо «накидали» гордым сынам туманного Альбиона в ходе англо-бурской войны! Попадали бедным солдатикам королевы Виктории прямо в глаз с первого выстрела из своих допотопных кремневых ружей. Кстати, и в регби хваленых англосаксов часто драли! А какое у них вино дивное! Правда, пожрать буры любят и выпить не дураки. Совсем как мы. Но чревоугодие и пьянство хоть и грех, однако не самый страшный и легко прощаемый Богом.
В общем белое население ЮАР готовилось отстоять свои блага и привилегии любой ценой. Поговаривали даже, что безбашенные юаровские вояки подсуетились и, вроде, в кооперации с израильтянами сварганили собственную атомную бомбу. А это уже не игрушечки!
В Тель-Авив моего любимого «Гектора» занесло во главе небольшой делегации недавно освободившейся от колониального ига Лоренсии, с очень сложной и сугубо конфиденциальной миссией. Надо было срочно решать, с кем дружить. С добрыми сынами Авраама, предлагавшими даже безвозмездную военную помощь в виде поставок вооружения в обмен на сущую безделицу – поддержку африканцами Израиля в ООН – или с Палестиной и другими «прогрессивными арабскими странами, избравшими социалистический путь развития». Примерно так писала газета «Известия» в те времена. При этом провожавший «Гектора» в загранпоездку советский посол в Лузанвиле Авилкин настойчиво рекомендовал выбрать второй вариант.
Польза от дружбы с израильтянами, вроде бы была очевидна. Халявные (не путать с халяльными!) танки, пушки и прочее железо, конечно же, позарез были нужны молодой республике для защиты от алчных и беспокойных соседей, рассуждал «Гектор». Однако он отдавал себе отчет в том, что евреи наверняка пришлют бэушное, устаревшее оружие. Именно так делает их старший заокеанский брат, пафосно впаривая под гордо реющим звездно-полосатым флагом всякий ненужный хлам своим «горячо любимым» партнерам из разной там Африки, Азии и прочей Латинской Америки.
