– Ракетой не долбанут.

– Проверить хочешь? Посылают из космоса сигнал американскому флоту, а те шарашат прямой наводкой. Ваня за наганом полезет, его ракетным залпом и накроет.

Между тем Дупель говорил Ивану Михайловичу Луговому:

– Интересно, если бы генерал Пиночет на следующий день после своей победы поговорил с президентом Никсоном так, как этот заморыш говорил со мной, – что бы с Пиночетом сделали? Подчеркиваю: Пиночет все-таки генерал, не полковник.

– Полковники разные бывают, – в тон ему сказал Луговой, – где черные, где красные, а у нас теперь – серые.

– Так вот, – ярясь, сказал Михаил Зиновьевич Дупель, – пусть серый полковник знает свое серое место. Я на трон посадил, я с трона и сниму. Возьму за ухо и сниму. Пошлю преподавать военное дело бурятам. Брюкву полоть будет в Караганде, дрянь узколобая. – Дупель ярился и говорил тихо, шипел. – Он думает, если дорвался до власти, так сразу Сталиным станет? Вы у себя в органах хотя бы первые пять классов начальной школы преподаете? Или только взрывчатки и яды? Что за криминальная психология? Чуть ухватил кусок и тут же на соседскую тарелку заглядывается. Еще свое не прожевал, а у соседа изо рта тянет. Мечтаете из дворового хулигана вырастить диктатора? О Сталине вспомнили? Ошиблись на сто лет – ситуация в мире другая.

– А какая ситуация? – спросил Луговой. – Вы заходите, Михаил Зиновьевич, что же мы на пороге стоим.

– Времени нет. – Дупель не переступил порог. Он привык поступать так: приезжал на три минуты – поговорить в дверях; приезжал в тех случаях, когда телефонного разговора мало, когда надо видеть глаза собеседника, когда надо оказать давление и сломать. – Постоим в коридоре.

– Так ведь подслушают, – всплеснул рукавом Луговой. – Охраны-то сколько!

– Кого подслушают? – спросил Дупель. – Вас? Или меня? Мне – безразлично.

– Вот жильцов взять, – говорил один охранник другому, – у кого, по-твоему, охраны больше?

– У Левкоева?

– А вот и не угадал. Раньше, верно, Левкоева до машины с гранатометом провожали. Бывало, спускается Тофик Мухаммедович по лестнице, а на улице уже черножопые коммандос бегают. Столько абреков нагнал – как воронье слетелись, чистое воронье. А теперь солиднее стал, и охраны поменьше стало.

– У Ивана Михайловича совсем охраны нет.

– Верно говоришь. А почему нет? Его страна охраняет – зачем ему бугай с пушкой? Масштаб всенародный, суетиться неприлично. А все-таки ты мне не сказал: у кого в нашем доме охраны больше?

– У нерусских с верхнего этажа.

– «Бритиш Петролеум», думаешь? Опять не угадал. Охраны у них, конечно, много, а вот у кого в нашем доме еще больше? Не знаешь, потому что не вник, как арифметику вести. Если у подъезда встречают, это так себе, ерунда. Если три джипа с мигалками по городу возят, это еще полдела. А вот автобус с аппаратурой напротив дома поставят да станут писать, как ты в клозете бумажку рвешь, считай: серьезный подход.

– Это у кого такая охрана?

– А у Дмитрия Кротова с четвертого зтажа.

– Новый жилец, что ли? Он кто такой?

– Главный по реформам. Чуть что – Кротова зовут. А то разворуют все и демократии ничего не оставят.

– Так демократы и воруют больше всех.

– Им можно. Вон Кротову гарнитуры носят небось не по три копейки.

Грузчики заносили с улицы шкафы и кресла, охранники посторонились, и Дупель, стоящий на лестничной площадке, брезгливо покосился на мебель; он не ценил антиквариат, презирал тех, кто его покупает, и не любил дома, где антиквариатом гордятся.

– Устраиваетесь? – сказал Дупель. – Уют любите?

– Кротов карельскую березу собирает, – объяснил Луговой. – Знаете Диму? Младореформатор. Осторожнее, а то вас шкафом заденут. Зайдем внутрь?

– Хорошо, – сказал Дупель Луговому, – ровно на три минуты. Ботинки снимать? Пол испачкаю, – он наклонился развязать шнурки.

А ведь он не играет, подумал Луговой. Для него спросить так совершенно естественно. Вели ему снять ботинки, он и снимет. И пришел наверняка без охраны. Это не Дима Кротов, который на бронированном лимузине с тремя джипами охраны по Москве катается. Дупель легко и ботинки снимет, и в носках по квартире пойдет – именно потому, что ему ни на кого впечатления производить не надо. Хозяин Сибири, владелец третьей в мире нефтяной компании, мультимиллиардер сел на корточки и развязывал шнурки на ботинках.

– Не обязательно, – сказал Луговой. – Домработница вытрет пол. Проходите.

– Спасибо.

Подчиняясь ритму жизни Дупеля, они стремительными шагами пересекли квартиру, прошли сквозь гостиную в кабинет.

– Что за слоны? Африканские?

– Люблю примитивное искусство, – сказал Луговой, – а русских не собираю, противно. Уж если дикарь, пусть черный будет.

– Согласен, – сказал Дупель; он уже забыл, о чем спрашивал, искусство его не интересовало.

– Для русского собирать африканцев, – сказал Луговой, – так же естественно, как для европейца собирать русских. Мой немецкий приятель собирает квадратики русских туземцев, а я привожу маски и топоры из Конго.

– Хорошо. К делу.

– Я только ответил на вопрос. Прошу, – Луговой распахнул двери в кабинет, – располагайтесь.

– У меня три минуты ровно, – сказал Дупель.

– Кротов этот – важный или так, шестерка? – спросил охранник. – Я не понимаю: раз он реформатор, значит, должен быть человек значительный. А если человек значительный, зачем автобус охраны?

– Демократия – дело несолидное. Как в возраст войдет, ему Министерство путей сообщения доверят. Хорошо служить будет, может, оборонную промышленность поручат. Или газ. А пока – демократия.

– Думаешь, расти будет?

– Пока станет как Иван Михайлович, зубы съест.

– Развели мерзавцев вроде Кротова, – сказал Дупель, – смотрите, не ошибитесь в расчетах.

– Димочка не угодил? – спросил Луговой. – Несправедливо, он мальчик послушный. Характерный юноша.

– Бюджет на карельскую березу спустит.

– Для демократии березы не жалко. Я к Диме с симпатией отношусь. Жена моя от него без ума, а Герман Федорович Басманов без Димы в баню не ездит. Димочка у нас нарасхват.

– Лизоблюд и сволочь, – сказал Дупель.

– Честолюбивый юноша, с фантазией. Комсомолец, выпускал многотиражку на кондитерской фабрике. Потом горком комсомола, оттуда – в кооперацию. Время задорное было, Михаил Зиновьевич, как устоять? Комсомольские деньги на компьютеры пустил и не сел, заметьте, в журналистику подался. В «Европейском вестнике» поработал, острое перо! Пришел в демократический союз – и глядите, уже лидер. Я, Михаил Зиновьевич, думаю, его премьером делать пора. Кстати, и с вами посоветуюсь: что скажете? Лет через десять и в президенты сгодится.

– Кадры готовите? – сказал Дупель зло. – Мало одного полковника, растите другого? Окружили себя мелкой сволочью.

– Все мы грешные, – Луговой вздохнул.

– Двадцать часов в день работаю, – сказал Дупель. – Что имею, выгрыз непосильным трудом. А ваши Слизкины, Фиксовы, Кротовы на черных откатах сидят, миллионные взятки в офшоры гонят. Думаете, России надолго хватит?

– Не будем, – сказал Луговой, – не будем обсуждать отсутствующих.

– Я мерзавца Кротова как пример привел, не он один такой. Вы его к себе под бок взяли? Карманы вечером проверяйте. Вертикаль власти! У нас эта вертикаль работает как лебедка, как подъемный кран: все добро снизу к себе наверх тащат. Фундамент уже растащили – удивляюсь, на чем дом стоит. Вы разве не знаете про их австрийские счета? Про Швейцарию и Лихтенштейн? Президент в доле? На что рассчитываете, хочу понять?

– А вы, – спросил Луговой спокойно, – на что рассчитываете? Сами полковника привели, а теперь недовольны?

Дмитрий Кротов на четвертом этаже руководил созданием интерьера в новой квартире. Кротов сказал рабочему:

– Не поцарапай паркет! Под ноги смотри! Куда пианино ставишь? Как ставишь? Что ты брякаешь? Мягко надо, деликатно. Уважение к вещам иметь надо! Сто лет паркет лежал – и как новый! А придет дикарь и все сломает. Неужели аккуратно нельзя?