человек который падает на землю

не разбивается

земля вдруг становится сырой

земля сохраняет отпечаток его страдания

и страдание становится менее

концентрированным

В семнадцатом веке ностальгия считалась болезнью, потом, ближе

к двадцатому веку, веку революций и ускорения времени, о ностальгии стали

говорить как о коллективной неизлечимой болезни. Это тоска по дому,

которого ни у кого из нас не было. Пока мы тоскуем, мы останавливаем время

и таким образом сопротивляемся своей конечности.

иногда я чувствую себя бракованной

иногда я вдруг понимаю

что даже нереализованный потенциал

не так страшен

как приступы ностальгии

которые неконтролируемо активируют

какие-то мозговые центры

и вполне себе счастливый человек

начинает думать что после например детства

его жизнь абсолютно бессмысленна

она есть обман

тот промежуток между смертью социальной

и биологической

когда ты уже умер

но тебя зачем-то держат на аппаратах

чтобы отложить похороны

окончательное прощание

Но если бы это касалось моих родных, я бы до последнего шанса держала их

на всех возможных аппаратах.

детская дурная привычка ждать

что больной ребенок не произносивший

ни слова за несколько лет своей жизни

вдруг назовет тебя по имени

а мертвый после долгого твоего взгляда

откроет глаза и встанет

литература нужна

чтобы сохранить дом каждого человека

его родину

иначе ностальгия нас всех убьет

мы будем выбрасываться из окон

и падать друг на друга

и эти горки из страдающих тел/людей

станут современной понятной нам

вавилонской башней

на протяжении

всего существования человечества

мы все

всего лишь хотим

вернуться в свой дом

в свою занебесную область

к своему господу богу

(больше всего на свете я боюсь

отключения сознания)

Иногда у меня бывают периоды большой слабости, и я возвращаюсь к людям,

которые остались еще здесь, не умерли, никуда не переехали. Это мои

школьные учителя, певчие из церковного хора, учительница воскресной

школы. Когда я возвращаюсь, я чувствую себя невидимкой. Меня перестают

замечать – так и должно быть, но человеку нельзя об этом узнавать.

а на самом деле

наверняка же

там мы никогда не встретимся

и наши расставания здесь

это последние и единственные встречи

после которых не будет ничего

И с собой я больше не встречусь, и с учительницей воскресной школы я больше

не встречусь, и с моей мамой мы больше никогда не встретимся.

я никогда тебя не называла мамочкой

может быть только в самом начале

но мамочка

помнишь

я приходила к тебе ночью в слезах

будила тебя

и спрашивала не умрешь ли ты

мы никому об этом не говорили

но это продолжалось долго

даже когда я училась в университете

ты мне говорила что не умрешь

не оставишь меня одну

я заставляла тебя поклясться

и ты клялась

когда ты засыпала, я все равно плакала,

потому что ты умрешь, мамочка,

и мы с тобой больше

никогда не встретимся.

«ненавижу когда пытаются быть ближе ко мне»

в этом вся Крупина отвечает

пыхтит такая эмоциональная

никто не знает какая Крупина

она не пыхтит потому что в основном ей все равно

детство кончилось и чтобы оставить его

единственным островком любви

и нескончаемой горечи

приходится ненавидеть всех кто там не был

если бы я не любила своих бабушек

я бы убивала людей и не чувствовала ничего

может быть только жалость к себе

в детстве я обожала представлять

как запираю их всех в одном из кабинетов

заряжаю ружье

они трясутся потому что теперь их жизнь

зависит от меня

и начиная с самых незаметных

я постепенно приближаюсь к ним

Ксюше, Полине, Гале, а потом к Марго

я говорю «в детстве»

но на самом деле с тех пор ничего не изменилось

иногда я разрешаю себе представить

как нахожу их

Марго – в ростовском баре или салоне красоты

Ксюшу – в Питере, в спортзале жениха, но я бы не находила ее

Галю – в Киеве, но Галя хорошая

Полину я бы не стала убивать, а продолжила делать то, что уже делала с ней

и вот я нахожу Марго (Марго)

у нее другая фамилия: не потому что она вышла замуж

а потому что ее тринадцать лет

когда все были зайцевыми егоровыми майскими

не закончились

я нахожу ее и не чувствую ничего кроме

разочарования

раньше я хотела чтобы у меня появилась

настоящая мама которая бы обняла меня и забрала к себе

теперь я иду за понравившейся женщиной

начинаю дрожать и чувствую напряжение в верхней части лица

фотографирую ее не чтобы найти

чтобы дома нарисовать

(я рисую чтобы не находить)

а если она оборачивается я начинаю злиться

потому что мне от нее не нужно ничего

кроме ухода

когда на обычного человека нападает маньяк

человек не пытается понять его

он пытается спастись и убегает

я хочу чтобы меня просто оставили в покое

всего лишь: чтобы не пытались быть ближе.