1.

Наведённых через реку мостов катастрофически не хватало. Не спасали ни многочисленные челноки, мечущиеся от одного берега к другому, ни огромные, наспех сработанные канатные паромы. Болотистые берега, изрытые человеческими ногами, конскими копытами и колёсами, давно превратились в вязкую жижу. В этой трясине завязла вся армия – люди, кони, повозки, орудия и знамёна. Появились первые жертвы – кто-то оступился и упал с понтона, кто-то пытался удержать ухнувшую за борт пушку и сам пошёл ко дну; гибли те отчаянные, кто не послушался приказа ждать своей очереди и попробовал пересечь реку вплавь – сильное течение и коварные водовороты с жадностью принимали подношение. Счастливчики, оказавшиеся на том берегу, разводили огромные костры – сушили одежду, варили похлёбку и хмуро взирали на неудачников, толпящихся кучей в ожидании погрузки на лодку, паром или проходу по трещавшим от непосильных нагрузок мостам.

К берегу подъехала крытая повозка, запряжённая четвёркой лохматых чёрных жеребцов. Следом прибыл эскорт – офицер с нашивками капитана гвардейских драгун и сопровождающие – двое солдат и мальчишка-трубач.

– Проклятье, – оценил обстановку офицер, и, взглянув на солнце, стоящее в зените, подкрепил своё недовольство крепким солдатским словечком.

– Переправься, – сказал он молоденькому трубачу, – Найди одинокий дом недалеко от города. Желательно в лесу. Щедро заплати. Никаких угроз – только деньги. Потом ожидай нас возле ратуши. Ступай.

Мальчишка молча кивнул и спешился. Взяв под узцы коня, он направился прямиком к ближайшему парому, возле которого толкались и переругивались уставшие солдаты. Магия гвардейского мундира сработала – толчея прекратилась, люди расступились, пропуская вперёд драгуна полка Императрицы.

– Вперёд, – капитан указал плетью на запруженный войсками мост.

Возница свистнул, повозка тронулась к переправе. Тут было посуше – подъезды к понтонам предваряла широкая бревенчатая гать. Капитан первым влетел на настил, покрывающий топкие берега. Опять взглянул на солнце и на толпу, бредущую по шаткому сооружению через реку. Его тщательно выбритое лицо с полоской маленьких усиков над верхней губой приняло зловещее выражение.

– Пропустите! – низкий баритон с приятной хрипотцой прозвучал, словно команда «В атаку!».

Солдаты инстинктивно расступились, а когда увидали, кто им приказывает, освобождаемый проход стал ещё шире. Повозка и эскорт въехали на настил и достигли самого начала моста, но путь им преградил пеший офицер, имеющий регалии лейтенанта гвардейских егерей. Воин был мрачен и явно раздражён. Он и не думал уступать дорогу.

– Будьте любезны, сударь, посторонитесь, – вполне вежливо попросил его капитан, – Я очень спешу.

– Придётся дождаться своей очереди, – хмуро возразил ему лейтенант, – Тут все очень спешат. Я прибыл на этот мост первым и не пойду вторым.

– Весьма сожалею, сударь, – ответствовал капитан, подъезжая ближе, – Но я прибыл вторым, а пойду первым.

Лейтенант вызывающе вскинул голову и саркастически улыбнулся.

– Я пропущу вашу телегу – возможно, в ней шлюхи для вашей роты – все знают, что Императрица заботится о вверенном под её опеку полке. Незачем заставлять ждать таких бравых вояк.

Он приблизился к всаднику – копыта жеребца скользили по мокрым брёвнам возле самого края.

– Но вы, капитан, всё же не пройдёте вперёд меня, хотя есть один способ унять вашу жгучую нетерпеливость и быстро оказаться на том берегу. Я помогу вам, господин Торопыга.

Он резко упёрся двумя руками в туловище коня – тот от неожиданности встал на дыбы и задние копыта неумолимо заскользили к кромке моста. Лейтенант поднапрягся, налегая всем весом на круп животного и через мгновение и всадник, и его прекрасный жеребец исчезли в мутных водах реки.

– Жду вас на закате перед городской ратушей. По два секунданта. Клинки – на выбор, – невозмутимо крикнул вынырнувший на поверхность капитан.

Он снял высокий шлем с позолотой, вылил из него воду и швырнул на мост. Потом обнял своего коня за шею и они неторопливо поплыли вдоль злополучного моста. Лейтенант учтиво поклонился, поднял головной убор и передал вознице. Потом посторонился, пропуская вперёд повозку.

2.

– Что он говорит? – спросил капитан, едва сдерживающий своего великолепного коня, нетерпеливо гарцующего на месте, – Помимо того, что безмерно рад приветствовать поедателей лягушатины, вторгнувшихся в его страну с оружием в руках?

Жеребец всхрапывал, наседая широкой грудью на неподвижную фигуру встречающего их мужчины.

– А он ничего не упоминал про радость, месье, – улыбнулся белозубой улыбкой мальчишка-трубач, – И не произносил приветствий. Лишь сказал, что всё готово – ваши комнаты, места для солдат, стойла для коней и надёжные помещения для нашего груза.

– Вот как? – капитан пружинисто спрыгнул с коня – трубач ловко принял поводья, – Оно и к лучшему – не люблю масляно-льстивых ублюдков.

Он подошёл к мужчине ближе и с интересом взглянул тому в лицо. Лицо хозяина дома ничем не выделялось – обыкновенный бюргер – не худой и не толстый. Нос, как синяя слива, на голове – седой ёжик волос. Человек чем-то напоминал жабу, и сидящее на его переносице пенсне с круглыми зелёными стёклами, лишь усиливало сходство. Он подался в сторону, освобождая путь капитану.

– Одну минуту, герр… – спокойный голос капитана и вежливый тон его слов никак не вязался с надменным обликом опасного рубаки.

– Герр Мортен, – подсказал мужчина в пенсне.

– Я хотел бы проследить за некоторой, особенно ценной, частью моего багажа, герр Мортен, – капитан глянул в сторону трубача, но переводчик не понадобился.

Мужчина согласно кивнул и распахнул настежь вторую створку входной двери. Потом присоединился к капитану – оба наблюдали, как пара спешившихся драгун и возница разгружают крытый экипаж.

– Несите это сразу в дом, – приказал капитан своим солдатам, видя, как те снимают с повозки и ставят на землю грубый продолговатый сундук.

Ящик был сработан из свежей древесины – воздух наполнился ароматами сосновой смолы. Его острые края были закрыты железными уголками, а плотно подогнанные друг к другу доски перевивала прочная цепь. Надёжно спаянные звенья тускло поблёскивали в мутном свете солнца, клонящегося к закату.

– Будьте предельно осторожны, забияки, – добавил он, оценивающе оглядывая мускулистые фигуры солдат, – Внутри дюжина бутылок двадцатилетнего бургундского, превосходный богемский хрусталь и пара баснословно дорогих фарфоровых кукол.

Капитан повернулся к Мортену:

– Я правильно понял, что в доме имеется просторный, прохладный подвал?

Тот утвердительно кивнул.

Полутёмный узкий коридор казался бесконечным. Впереди шёл герр Мортен, высоко подняв масляную лампу – на их пути горящие свечи встречались не часто. Два солдата, несущие сундук, держались непринуждённо легко, но капитан, замыкающий процессию, видел по их напряжённым мускулам, что груз оказался не из лёгких. Наконец они пришли. Мортен остановился и повесил свой фонарь на штырь, торчащий из стены. Узкий холл закончился дверью. Потемневшая от времени древесина была обита ржавыми полосками, выкованными в форме языков вздымающегося вверх пламени. Капитан нахмурился – он уже видел точно такую же странную дверь – и был абсолютно уверен, что это не приступ дежавю, а реальное переживание. Но где, чёрт побери, он мог видеть подобное?

Из всех ключей, висящих на массивном, металлическом кольце, Мортен выбрал самый старый – с ромбовидной головкой и покрытый пятнами ржавчины. Понадобилось некоторое усилие, чтобы ключ повернулся в замочной скважине. Из тёмного дверного проема потянуло холодом. Запахло землёй, гнилыми фруктами и прелыми листьями. Тускло блеснули зелёные стёкла пенсне, хозяин дома снял лампу с крюка и решительно шагнул вперёд.

– Подождите здесь, – его сильный акцент жутко коверкал родной язык дорогих гостей, – Я лишь зажгу светильники.