Я сделал еще шаг, потом еще, а потом понял, что мне остался всего один шаг и я пройду тоннель. Переход закончился, передо мной встал пункт «В», свет стал ярче, но не таким ярким, как его описывают люди, когда умирают и идут на свет. И тут в моей голове пронеслось: «Неужто, я умер?!». «Этот козел вонючий похоже убил меня!», подумать далее я не смог, потому что моргнул, но не смог открыть глаза, в следующую секунду вздохнул, но не смог выдохнуть. Так я и стоял, с закрытыми глазами, а может и лежал, я не понимал. Легкие начали гореть. Я очень хотел выдохнуть, но не мог, что – то мешало мне. Я забился в панике, меня начало холодить, но тут что – то надавило на мою грудь, и я смог выпустить воздух из легких, а потом раскрыл глаза и увидел перед собой две пары глаз, которые смотрели на меня: одни с беспокойством, вторые – с ужасом, как Вацлав, которого я стащил со стола. Но, эти двое мужчин были не моими юристом и бухгалтером. Они были старше, точнее мои ровесники, лет по тридцать пять. Очень крупные, спортсмены, из моей охраны что – ли?

– Ну, слава Богу! – Сказал я им. – Вы из моей охраны что – ли? Новенькие? – Они уставились на меня непонимающе. Тот, который смотрел с тревогой, изумился, а тот, что с ужасом, еще больше посерел. А я был удивлен своим голосом, он стал сиплым и высоким. Наверное, это от удушения.

Тот, что смотрел на меня с тревогой произнес:

– Иезекиль, малыш, с тобой всё хорошо? Ты в порядке? – И протянул к моему лицу свою огромную ладонь.

– Какой я тебе малыш, блять? Ты, пидорас, совсем попутал? – Я оттолкнул руку мужика от своего лица, опять не узнав свой голос, и попытался встать. Тот мужик, что смотрел на меня с ужасом, повернулся к тому, кто назвал меня «малышом»:

– Хирос, друг мой, всё пропало, это не Иезекиль.

– Конечно я не Иезекиль, я – Ромус, идиот! – ответил я мужику, который посмотрел на меня, но не со злостью, а еще с большим страхом в глазах, я бы даже сказал, со страхом смерти.

– Ромус, говоришь, и какой сегодня год и день?

– Сегодня с утра было пятнадцатое июня две тысячи двадцать второго года, от Рождества Христова, пидор ты, гнойный! – ответил я Хиросу.

Хирос пододвинулся ко мне поближе, взял меня за плечи, посмотрел внимательно в мои глаза и произнес, как будто бы не мне:

– Марис, это не Иезекиль, Иезекиль умер. А этот, Ромус, совершил Переход. – Я замер, а Марис посмотрел на меня внимательно и произнес:

– Хирос, друг мой, нам нужно готовиться к смерти, и этому мальчику тоже.

– Какой я тебе мальчик, блядь? Мне тридцать пять! – Я прямо таки возмутился, однако сказать это вышло еще более тонким голосом, чем раньше. Наверное, меня смутило, что нам всем готовиться надо к смерти.

– Малыш…

– Я тебе врежу, если ты еще раз назовешь меня… – Я не успел договорить, так как Хирос влепил мне пощечину. Мое лицо обожгло болью. Чёрт, да еще какой болью! Меня давно никто так не бил, наверное, со школы! Вроде бы слегка шлепнул по лицу, но будь я проклят, меня обожгло всего и, что самое страшное, захотелось заплакать. Мои глаза наполнились слезами, и, только огромным усилием воли я подавил капли, которые уже собрались скатиться с моего лица.

– Иезекиль… – Я хотел открыть было рот, чтобы напомнить ему, что я не Иезекиль, но что – то в его взгляде заставило меня заткнуться. – Я очень прошу тебя посидеть здесь в комнате некоторое время и подождать нас. Нам нужно кое – что обсудить, а потом мы вернемся и я обещаю, что мы ответим на все твои вопросы. – С этими словами он поднялся, взял за локоть Мариса, и они вместе удалились, закрыв за собой двери. Меня удивила одежда, которая была на них, легкие льняные туники, доходившие до колен, как у древних людей. Такое я видел на росписях в музеях древних цивилизаций.

                              Глава 3

– Что за черт происходит? – Сказал я скорее себе, потому, что в комнате никого не было. Я огляделся по сторонам: полусидел я на полу, ковровое покрытие было голубого цвета, а на ощупь мягким, рядом со мной стоял стол и стулья, как в столовой у меня на этаже в офисе. Большое окно, в которое лил солнечный свет. Все было необычно, как – то экологично что – ли. Как будто – бы я оказался в комнате европейской пары, блюдущей традиции экологичного образа жизни и безуглеводородного следа.

Стены были окрашены, никаких лишних предметов, и техники вокруг видно не было. Все просто, но видно, что дорого и со вкусом. За захлопнутой дверью я услышал шум разговора мужиков, которые ушли от меня. Я вскочил к двери, прислонил ухо и стал слушать:

– Я тебе говорил, что не надо реанимировать его, после пятой минуты. Пять минут прошло, Хирос, тебе ли не знать? Если мальчик не очнулся после этого, реанимировать дальше – запрещено!

– Черт тебя побери, Марис! Как будто бы я не знаю этого! Ты же видел, что он не дышал, я не мог его оставить умирать! Только не сейчас, ведь ты понимаешь, что сулит мне брак с ним! – Я похолодел от этих слов, хотя в комнате была жара. Брак, о чем говорит этот мужик? С ним, это с кем? Со мной что – ли?

– Иезекиль умер, понимаешь, так и так его нет, а теперь в его теле заперт этот гомофоб чёртов, как его там! Видимо совершил Переход из какой – то богом забытой цивилизации, где до сих пор существуют варварские обычаи! Ты слышал, как он назвал тебя? У нас дети уже пятьсот лет не называют друг друга этим словом, «пидоры». – Голос Мариса звучал злобно, я подумал, что он злится на меня не только за какой – то «Переход», но и за то, что я обозвал Хироса «пидором». Неженка, блять! Хотя, по этим мужикам вообще было понятно, неженками они точно не были, скорее древними воинами.

– Так, Марис, тебе надо срочно уехать и обеспечить себе алиби, я не хочу впутывать тебя в эту историю. Ты тут ни при чём. Это всё моя вина, и мне за всё отвечать!

– Ты совсем спятил? Ты прекрасно знаешь, что за осуществленный Переход смерть ждет не только тебя и меня, но и Иезекиля.

– Иезекиля больше нет, это уже не тот мальчик…

– Ты прекрасно понимаешь, что со временем. – Дальше была многозначительная пауза, которая дала мне пищу для размышлений. Что нафиг за Переход? И почему меня ждала смерть? Мне хватило сегодня удара по башке, еще не хватала взаправду умереть!

– Ну что мне делать то с этим? Переход осуществлен, Иезекиль мертв, остается спасти хотя бы тебя!

– Так, вот что я предлагаю. Во – первых, тебе надо успокоиться и взять себя в руки, ты знаешь, что я с тобой до конца и не оставлю тебя! И никаких возражений! Вообще не хочу ничего слышать сейчас!

– Но…

– Послушай, Хирос, я твой лучший друг, мы с тобой пережили Пустую войну, ужасную смерть твоей семьи. Тише, молчи, я знаю что ты скажешь, но я, правда, тогда не смог их спасти, но сейчас я не допущу такого повторно! Я не смогу сейчас жить, если позволю умереть ему, или тебе. Никто больше из твоей семьи не умрет, пока я рядом, запомни это. Во – вторых, я… – Марис не успел ничего сказать, потому, что мой взгляд наткнулся на огромное зеркало, находящееся в углу, аккурат смотрящее на меня, и я увидел в нем то, что отражалось, а когда осознал, что это я, то издал такой оглушительный визг, что стены начали дрожать!

На меня смотрел испуганный, худой парнишка блондин, с голубыми глазами, в какой – то длинной, растянутой майке, или ткани, которая опоясывала его как платье. Мальчик был младше меня лет на пятнадцать, а, значит, ему было около двадцати. Сначала я не поверил, что я – это он, но потом, когда моя рука прижалась к лицу, а в ответ, этот мальчик в зеркале сделал тоже самое, я понял, что это моё отражение и моё новое тело. Именно поэтому из моей груди вырвался тот визг. На него и прибежали те два мужика.

Хирос обнял меня и прижал к себе, а я продолжал орать и смотреть в отражение. Потом, когда до меня всё дошло, в голове моей стало темно, зрение пошло мушками, и я провалился в бездну.

Не знаю, сколько прошло времени, но меня посещали яркие видения: вот, моя дорогая жена, в первый раз, как я ее увидел, поцеловала меня нежно и страстно, а потом вдруг, я целую свою дорогую любовницу, которая была дорогой только в одном плане, поскольку её карта была привязана к моей, и я видел, сколько денег она на себя тратит. Она хорошо сосала мой член, а потому имела доступ к моей кредитке.