Ежеминутно поглядывая на потемневшее небо, я с трудом дохромала до конца площади и, (о чудо!) все еще оставаясь незамеченной, поспешно юркнула в спасительную темноту какой-то улочки, стараясь не слишком шуметь и оставлять за собой поменьше кровавых следов. Ауру-то оберон больше не почует – жемчужина на моей шее не позволит этого сделать, а вот запах крови его непременно привлечет. И тогда останется только молиться Двуединому, чтобы смерть моя была быстрой и безболезненной. Оберон ведь не отступится, не остановится и не позабудет обо мне. Он станет гнать меня всю оставшуюся жизнь, никогда не оставит в покое, будет настойчиво искать и преследовать, пока не убьет… или не потеряет окончательно.
У меня был лишь один шанс обмануть его чуткий нос – оборвать след в недрах городской канализации. Там ни кровь, ни запах уже не помогут, а медленная, но все-таки текущая вода, вобравшая в себя все мыслимые и немыслимые «ароматы» большого города, гарантированно довершит дело. Надо только добраться до нее. Выдержать. Не кричать и не привлекать внимание. Надо только добраться до ближайшего канализационного люка и кануть в безвестность, забыв про Ведьму, дворец, амулет и все на свете, искренне при этом надеясь, что обитающие в канализации крысы, нищие и голодные крысодлаки не найдут меня раньше оберона.
Не знаю, как я дошла. Не помню, сколько это заняло времени и сколько раз приходилось замирать на месте от тихого шелеста ветра, так напоминающего шорох невидимых крыльев. Королевский дворец за моей спиной гудел, как растревоженный улей. Улицы Верхнего города уже кишели стражей, вот-вот из окон начнут выглядывать разбуженные шумом горожане…
Я даже сумела улыбнуться, сознавая, что весь поднявшийся переполох – исключительно из-за моей скромной персоны. А потом неловко наступила на больную ногу и, коротко взвыв, чуть не упала. Перевязать рану, слава Двуединому, успела в одной из подворотен, и теперь за мной не тянулся широкий след, способный навести на усталую девушку разозленную стражу. Но и идти с такой ногой становилось все труднее. Правда, осталось недалеко – до таверны безногого Стилла всего пятнадцать домов, да потом сто пять шагов по прямой, но я вовсе не была уверена, что осилю этот подвиг.
А когда все-таки осилила и каким-то чудом не попалась на глаза бело-голубым мундирам, даже не поверила своим глазам – все еще живая?! На свободе?! Без привязчивого хвоста и серьезных увечий?! Задыхаясь, я буквально ввалилась в знакомый тупичок, змеей вползла под незаметный люк, скрытый от любопытных глаз огромной горой ненужного мусора. Обессилено рухнула с высоты собственного роста внутрь каменного колодца, для полного счастья крепко приложившись правым виском. Затем с облегчением проследила, как тяжелая крышка под собственным весом встает на прежнее место, и лишь тогда в изнеможении прикрыла глаза.
Успела…
Долго прохлаждаться инстинкт самосохранения мне не позволил: едва дыхание выровнялось, глаза начали сносно различать окружающие детали, а нос притерпелся к несусветной вони, как настойчивый звоночек в голове требовательно звякнул.
Я с тяжелым вздохом привалилась к влажной стене и с силой растерла виски.
Так, ладно, полдела сделано – жемчужина у меня, из дворца я выбралась и след тоже запутала. Осталось только довершить начатое и тихо уйти.
Городские подземелья Ларессы – это бесконечный лабиринт грязных коридоров со множеством уровней, в которых и старожилы справедливо опасаются потеряться. Однако Рум за последний год успел многое тут разведать и передать мне подробную карту, на которой был указан в том числе и выход из города. Правда, отменно смердящий, но центральный сток канализации в моем случае – не самый худший вариант. Так что я была несказанно благодарна маленькому проныре и клятвенно пообещала себе, что, как только он меня найдет, обязательно его расцелую. А он непременно меня найдет. Не сегодня так завтра; не завтра – так через пару месяцев. Только разыщет новый канал для связи из своего теневого мира и обязательно примчится, чтобы вдосталь поорать и всласть повозмущаться моей несусветной глупостью.
Я невольно улыбнулась и, заново перетянув бедро, поднялась на ноги, от души помянув проклятого оберона.
– Сволочь крылатая! – рычала я сквозь зубы, медленно хромая вдоль склизкой стены. – Чтоб тебе полжизни от несварения мучиться! Прибил бы сразу, Так нет же, поиграть ему захотелось, поразвлечься… у-у, крылан-переросток…
Сказать, чтобы ругань принесла облегчение – вряд ли. Но хоть разбавила тягостную тишину.
Я шла без остановок, стараясь не слишком обращать внимание на то, по чему именно ступают мои ноги и что конкретно плавает в стоячей воде. Смрад стоял невообразимый. Дышать приходилось ртом, чтобы не терзать подозрениями свой несчастный нос, а ноги ставить крайне осторожно, чтобы не свалиться в эту мерзкую жижу.
Терпеть не могу подземелья. Липкие стены, щедро засиженные жирными мухами. Низкий потолок, с которого постоянно что-то капает за шиворот. Дикая вонь, грязь, и все время кажется, что под ногами что-то шевелится…
К счастью, никого крупнее крыс мне по дороге не встретилось. Поэтому я относительно спокойно добралась до шлюзов, после которых широкие трубы выводили воду прямиком к Березинке – речке небольшой, но норовистой. Для судоходства она была непригодна, но сплавлять подальше от города естественные отходы – лучше варианта не придумаешь.
Сами шлюзы, естественно, были отгорожены от тоннелей мощными решетками. Вода там была особенно грязной и поднималась уже не по колено, а почти по грудь. Но мне шиковать было некогда, поэтому я медленно двинулась в ту сторону, стараясь не думать, что за субстанция сейчас омывает мою рану. А по дороге в третий раз подряд принялась отращивать когти. Но то ли обстановка была нервная, то ли вода мешала, то ли бедро некстати разнылось, а может, просто из-за того, что луна потеряла силу, быстро создать когти у меня не получилось. Пришлось порядком помучиться, прежде чем на моих руках появилось что-то подобающее случаю, и я к тому времени так устала, что уже почти перестала соображать.
Впрочем, на один хороший удар сил у меня все-таки хватило. Почти сразу по подземелью прокатился мерзкий скрежет, практически слившийся со звоном потревоженной решетки. Потом его подхватило мерзкое эхо. При этом один из прутьев все же надломился у основания, а когда я ударила снова, наконец-то вывалился из решетки, подняв тучу брызг и еще больше заляпав мое и без того перепачканное лицо.
Ну что? Еще один прут – и свобода?
Тихое ворчание за спиной раздалось, как всегда, не вовремя.
Я только-только успела добить второй прут, как леденящее кровь рычание заставило вздрогнуть и суматошно обернуться. В первую секунду у меня сердце с протяжным стоном провалилось куда-то вниз, потому что вдруг показалось… на долю мгновения… что оберон меня все-таки выследил.
От этой мысли я буквально окаменела, каждый миг чувствуя на горле его железные пальцы. Успела мурашками покрыться с ног до головы, но рычание, как ни странно, все длилось и длилось. Затем к нему присоединилось еще одно такое же, донесся плеск потревоженной воды, мерзкий звук клацнувших по камню когтей, а за ним – тихое змеиное шипение.
Я с неимоверным облегчением уставилась на три пары ярко-красных глаз, жадно изучающих меня из темноты.
И снова спасибо, Двуединый. Никогда тебе не молилась, но это – намного лучше, чем ждущий снаружи оберон.
Я внимательно оглядела упругие тела, длинные розовые хвосты, острые морды с исключительным набором острейших зубов. Крысодлаки вежливо улыбнулись в ответ и снова зашипели, умело окружая меня с трех сторон, а заодно перекрывая пути к возможному бегству.
Вообще-то им было несвойственно сбиваться в стаи – слишком мала вероятность, что соседи станут делиться добычей. Да и добыча в канализации по большей части мелковата. Однако крысы-переростки хитры и достаточно сообразительны, чтобы понимать – моей скромной персоны им вполне хватит, чтобы пировать добрую неделю. Именно ради такого случая они решили объединиться и настойчиво шли по моим следам, пока я не оказалась в ловушке.
