Факторы рельефа, которые создают барьеры на пути экспансии, будут, если эти барьеры преодолеть, продолжать действовать как препятствия для эффективной обороны и успешной интеграции новой территории с прежними владениями. Влияние особенностей приграничной территории на проблемы обороны и внешней политики в целом будут рассмотрены позже. Однако здесь следует остановиться на проблеме эффективного управления совершенно независимо от угрозы агрессии, потому что только благодаря эффективному централизованному управлению большой размер становится элементом могущества, а не слабости. Такое управление зависит прежде всего от двух факторов: от наличия эффективной системы коммуникаций между центром и периферией и от отсутствия или эффективного противодействия центробежным силам сепаратизма. На создание системы коммуникаций, которая, в свою очередь, является одним из наиболее эффективных средств противодействия сепаратистским тенденциям, форма территории и рельеф государства оказывают непосредственное влияние.
Очевидно, что наилучшей формой территории государства является идеальный круг. Благодаря такой конфигурации максимально возможная площадь заключается в наименее протяженные границы, облегчая оборону, а все части территории равноудалены и находятся как можно ближе к правительству, располагающемуся в центре круга. Государства, имеющие вытянутую и узкую форму – и это особенно характерно для сухопутных держав, – несут тенденцию к неминуемому распаду либо путем утраты территории на периферии, где объединяющее влияние правительства наименее ощутимо, либо путем разделения и возникновения новых независимых государств. Примеры проявления данной тенденции можно найти в Османской Империи, потерявшей эффективное управление над всей Северной Африкой и большей частью Балкан прежде, чем эти области были взяты другими державами, а также в Арабской, Монгольской и Македонской империях, предшествовавших ей.
Фактором даже более значительным, чем форма, при установлении централизованного контроля над конкретной территорией является рельеф. От высоты и конфигурации горных хребтов, глубины и ширины долин, направления рек и меняющегося воздействия климата на все эти детали будет зависеть доступность сообщения внутри страны. Там, где горы подобно Андам либо скандинавским или швейцарским горным кряжам преграждают путь либо рассекают ландшафт на разобщенные части, как на Балканском полуострове, сообщение будет долго налаживаться и станет дорогим и нерегулярным; там, где болота или пустыни разделяют две части страны, будет затруднено дорожное строительство; и там, где речные системы идут параллельно, а не сходятся, они не являются подходящими средствами сообщения для расположенного в центре правительства и несут в себе тенденцию скорее к разобщению, чем к объединению.
Над теми частями страны, сообщение с которыми установлено, но не является регулярным, правительство будет иметь слабый контроль. Горное рассредоточение, главная причина существующего этнического размежевания, оказало на Швейцарию определенно децентрализующее воздействие, которое усилила речная система. Что является существенным в данной речной системе в плане разобщающего воздействия, так это, конечно, не ее направление, а то обстоятельство, что все реки текут с окраин за границу, не образуя коммуникационной сети внутри страны и создавая тенденцию для более тесного взаимодействия окраинных территорий с другими странами, чем с центральной частью собственной страны. В силу различных политических причин в случае Швейцарии это не привело к реальному политическому разобщению. Однако это стало причиной культурной, языковой и экономической децентрализации, ставшей такой исключительной особенностью Республики. Тот же самый феномен параллельных рек с таким же разъединяющим воздействием можно заметить в Германии, где Рейн, Везер, Эльба, Одер и Висла текут на северо-запад по параллельным линиям, разделяя страну на пять долин и не сходясь ни в одной точке, из которой правительство могло бы распространить свое объединяющее влияние вдоль речных долин на окраины государства. В небольших бассейнах китайских рек сформировались крошечные политические образования, которые стали характерной особенностью всей истории Китая, а три большие речные долины устойчиво оказывали поддержку региональному сепаратизму, который стал препятствием на пути к политическому объединению. В Сибири климат дополняет собой децентрализующее воздействие рельефа, и реки текут не только параллельными курсами, но и по направлению к Арктике, и они покрыты льдом. Не случайно, что Сибирь не стала полезной частью Российской Империи вплоть до развития железных дорог.
Реки могут быть и, конечно, часто бывали главным объединяющим фактором, особенно для ранних политических образований. Первые государства были все без исключения речными государствами, сосредоточенными около Тигра и Евфрата, а также Нила, а французская колониальная империя в Северной Америке была основана в долинах рек Святого Лаврентия и Миссисипи. Строго с северо-запада от Москвы Днепр течет на юг к Черному морю, Волга – на восток и юг к Каспийскому, а Волхов течет на север через Ладожское озеро и впадает в Финский залив уже как Нева. Поскольку пороги на Днепре ниже Киева создавали препятствия для передвижения, Киев уступил место пребывания правительства Москве, которая благодаря своему расположению на Москве-реке, притоке Оки, впадающей в Волгу, смогла распространить свое централизующее влияние во все уголки европейской части России. Аналогичная сеть рек, сходящихся к Парижу, делает этот город неминуемым центом Франции и неизбежно сосредоточивает Францию вокруг Парижа.
Изначально правительства усиливали свой контроль над территорией, дополняя естественные пути сообщения и пытаясь преодолевать барьеры, связанные с рельефом. Инки объединили свою империю дорогами, персы построили Царскую дорогу от Сардов до Суз, которая преимущественно следовала практически тем же самым маршрутом, как спроектированная примерно две тысячи лет спустя железная дорога Берлин – Багдад; китайцы, французы и русские соединили свои великие реки сетью каналов, а Рим сохранял контакт с отдаленными частями империи посредством дорог, которые были так хорошо построены, что некоторые из них существуют и по сей день. Карл Великий строил дороги, и каждый последующий шаг Французского Королевства к централизации совпадает с этапом совершенствования путей сообщения внутри страны. В период преобразований после Столетней войны Людовик XI создал первую почтовую службу, а в начальный период быстрого национального подъема, наступивший после религиозных войн, Сюлли (Сюлли, Максимильен де Бетюн (1560–1641) – глава французского правительства при короле Генрихе IV. – Прим. перев.) спланировал свою первую большую дорожную систему.
Железные дороги, конечно, сделали возможной эффективную интеграцию более обширных пространств. До их развития немногие государства, расположенные в конфликтогенных зонах, были в состоянии обеспечить контроль над территориями, лежавшими больше чем в трехстах милях от правительственного центра. Поэтому крупные государства воспользовались этим инструментом и построили железнодорожные линии в силу стратегических и политических причин прежде, чем экономическое значение отдаленных областей оправдало такое строительство. Железные дороги Франции, Германии и России расходятся радиусами из Парижа, Берлина и Москвы. Таким образом, большие континентальные державы упрочили свою целостность развитием собственных железнодорожных систем. Трансконтинентальные линии тянутся через Соединенные Штаты, Канаду и Австралию, а Транссибирская и Туркестано-Сибирская железные дороги включили азиатскую часть России в пределы досягаемости центрального правительства. Мадрид, который предпринял слабую попытку в том же направлении, сегодня с сожалением сознает угрозы, связанные с не соответствующей требованиям железнодорожной сетью.
Действительно, иметь железные дороги в качестве наиболее эффективных средств установления контроля над территорией, через которую они проходят, стало настолько важным, что обладание ими стало почти символом суверенитета. «В современном государстве не дорожная сеть, а железнодорожная сеть является основой организма транспортного пространства. На нем лежит роль диспетчерской государства. Кто контролирует сеть железных дорог, тот также контролирует государство. Кайзер Вильгельм поэтому хотел оставить Саксонии политическую самостоятельность, но взять в управление ее железные дороги, что означало бы потерю независимости. О Данциге, вероятно, как о свободном независимом государстве фактически не может быть речи, потому что Польша сохраняет контроль над своими магистралями. Обладание железными дорогами, следовательно, стоит на первом месте перед всеми политическими завоеваниями, и наоборот, состояние, когда свои пути сообщения выходят из-под контроля, ведет к утрате части своей политической независимости. Все льготы, предоставляемые на железной дороге (Китай – России в Северной Маньчжурии, Турция) являются актами политической слабости и зарождающегося распада» [8. S. 498–499].
