В школьном саду под вечер мятно и сладко пахли крохотные желтоватые цветки и настырно стрекотали кузнечики. Санни медленно шла по дорожке, оберегая пышную юбку выпускного платья от колючих кустов крыжовника.

Этот сад, школа, лавочка под старой яблоней больше ей не принадлежали. Чувство потери было острым, хотя и привычным – расставаний в жизни Санни было предостаточно. Каждый учебный год для нее начинался с новой школы.

Ее родители любили путешествовать. А ей приходилось подстраиваться, проявлять гибкость. За одиннадцать лет Санни прокачала адаптивность и готовность ко всему. Чаще попадались симпатичные ребята, но бывали и сложные ситуации.

– Уже надоело веселиться? – спросили откуда-то из зарослей жимолости, а ей показалось, что прямо из космоса.

Санни резко повернулась на голос, уже догадываясь по заполошному стуку сердца, кто спрашивает. Напрямик, через клумбу с бархатцами, к ней шел Георгий. Улыбчивый, длинная темно-русая челка набок, голубые глаза, в белой рубашке – ее тайная любовь.

– Отшумели песни нашего полка, отзвенели звонкие копыта, – улыбнулась Санни в ответ. – Попрощаться вышла.

– С кустами?

– И с ними тоже, – Санни смутилась, когда ее не понимали, она всегда смущалась.

– А я просто подышать, в зале душно, – Георгий оглянулся на жимолость, как будто проверил, все ли там в порядке.

Они стояли рядом, совсем близко, а Санни не знала, о чем говорить. Немудрено растеряться, Георгий был самым красивым мальчиком в старших классах. Она влюбилась в него в первый же день, как появилась в этой школе год назад. Вошла, а Георгий стоял у доски, выводил крупными буквами поздравление учителям, девчонки вокруг щебетали, подсказывали.

– Куда ты будешь поступать? – наконец сообразила, что спросить, Санни.

– Никуда, – Георгий пожал плечами. – Отец настаивает на армии. У нас семейное. Не служил, значит, не мужчина.

– Я тоже никуда, – глупо обрадовалась Санни.

– Тогда поехали в арт-лагерь.

– Арт? Лагерь?

– Ну да, лагерь для творческих проявлений. Каждый год проходит. Ты же хорошо поешь. Певцы там точно будут, и художники, дизайнеры, поэты, даже парочка архитекторов, – Георгий сам не ожидал, что позовет Санни в лагерь.

В классе ее считали странной. Говорила строчками из песен, часто незнакомых, несовременных, где она только их понахваталась. Одевалась-то модно. Отличные оценки получала играючи, ни с кем близко не дружила, за партой сидела одна.

Не вникала в чужие интересы и про себя не откровенничала. Даже глазки ему не строила, как другие девчонки. Имя тоже странное. Сандрия. Одноклассники подшучивали, кричали Сангрия, как вино. Или просили прокатить, она же сани.

– А когда?

– Послезавтра. На десять дней. Дипломы дадут, захочешь поступать, в плюс пойдет, – зачем он ее уговаривает? Она же ему не особо и нравится. Георгий нахмурился. – Жить будем в лесу, в палатках, такие небольшие домики. Днем мастер-классы. По вечерам танцы, общий костер.

– Как интересно, – Санни закивала как китайский болванчик. Ей все нравилось. Костер, танцы, романтика. – Я поеду.

– Родители тебя отпустят? Успеешь уговорить? – однажды Георгий видел маму Санни в обувном магазине, все продавцы ходили по струнке под ее взглядом.

– Конечно, отпустят! Они мне все разрешают, – заверила Санни.

– Прямо все?

– Не придирайся к словам, – Санни не понравилось, как Георгий спросил, будто намекая на что-то плохое. – Конечно, о дурных привычках речь не идет.

– Ну, прощайся тогда, – Георгий обвел рукой сад. – с кустами. Не буду мешать. Автобус в двенадцать от школы.

Санни не обиделась, что Георгий так быстро убежал, не прогулялся с ней по саду, ничего не сказал о ее красивом платье. Она и мечтать не смела о его внимании, не надеялась на взаимность, не пялилась, не искала встреч. И такая удача.

Георгий сам ее нашел, пригласил. Вспомнил, что она поет, хотя она и пела-то всего пару раз вынужденно на школьных концертах. Когда никто в классе не хотел участвовать в самодеятельности, и на нее свалили эту обязанность, как на новенькую.

В саду пала роса, стало неуютно, но возвращаться в зал не хотелось, ничего веселого, по мнению Санни, там не происходило. Парни тайком принесли вино, угощали нарядных, раскрасневшихся девчонок, учителя не обращали на это внимания, последний вечер, праздник, зачем ругаться.

Санни посмотрела на школу, светящуюся всеми окнами. Потанцевать с Георгием ей вряд ли дадут, там очередь на весь вечер. Пожала плечами, лучше она пойдет домой. Родители ее ждут. Смешно получается, с кустами попрощалась, а одноклассники побоку.

Внутри плескалось приятное тепло от встречи с Георгием. Санни подумала, как здорово, что они оба свободны все лето. Все будут заняты поступлением в институты, а они нет. В мечтах она бродила с ним за ручку по лесу. Чтоб все видели, Георгий выбрал ее. Если вдруг он попросит, чтобы она ждала его из армии, она подождет.

Улицы были совершенно пустые, весь город на выпускном, что ли? В голове сама собой зазвенела песенка: “Когда качаются фонарики ночные, и тёмной улицей опасно вам ходить…” Ни капельки не подходила эта песенка к ее светлому настроению, но Санни не огорчилась.

Если петь бодро, маршируя и размахивая руками, то любая песня становится веселой. Даже про юность, расколотую как орех, и короля на именинах. Предвкушение любви горячило кровь, все остальное казалось мелким и несущественным. Ее ждала взрослая жизнь, где явно будут темные улицы, но Санни справится.

Родители ждали дочку после выпускного вечера, накрыли праздничный стол, радовались, как будто сами освободились от школьной повинности.

– Ура, наша выпускница пришла, пятерок принесла, – родители любили киношные шутки. – Как все прошло? Миленько?

– А, – махнула Санни рукой. Подумаешь, выпускной, о чем тут рассказывать. Наряды, пафосные речи, танцы до утра, с которых она сбежала. Про Георгия вообще рано говорить, вот, съездят они вместе в арт-лагерь, тогда она все расскажет.

– Поздравляем тебя, дочка! – папа протянул ей новенький планшет.

– Поздравляем! – подхватила мама и подала яркий, модный рюкзачок.

Санни заверещала от восторга, она догадывалась, что родители обязательно купят ей подарки, но чтобы сразу все хотелки. А еще бабушка, наверняка, тоже приготовила что-то особенное. “Кипит, шумит цветная Азия. Вода из чайника по три копейки”, – вопила Санни дурным голосом.

– Мы не будем настаивать на новом учебном забеге, сама выбери: к бабушке или в институт, – родители зажимали уши и грозили кулаками неугомонной дочке.

– Завтра. Все решения завтра, – у нее такие замечательные, понимающие родители, все ей позволяют. Счастливая Санни отправилась спать, отложив до утра разговор про лагерь.

Не хотелось расплескать чудесное состояние. Так бывает, открывается удачливая дорога. Все одно к одному. Одна удача тянет другую. Главное, не суетиться, не забалтывать, отдаться потоку. Сон пришел легкий, воздушный, обещающий самое лучшее.

А утром Санни проснулась в отличном настроении. Встала перед зеркалом, полюбовалась на себя. Как у любой девчонки, у Санни были претензии к собственной внешности. К глазам, губам, волосам, фигуре. Но после вчерашнего разговора с Георгием претензии удивительным образом испарились.

“Как прекрасно быть прекрасной,“ – мурлыкала Санни все утро. И пока умывалась, и пока пекла блинчики на завтрак по бабушкиному рецепту, и пока выбирала варенье для блинчиков, и пока составляла список вещей для лагеря.

Родители с самого утра закрылись в деловой комнате, у них выпускного и освобождения от всех дел не было, и Санни не мешала, терпеливо ждала, когда выйдут. Так у них было принято, если дверь закрыта, значит, занят человек, нельзя стучать и вламываться. Максимум, что разрешалось, подсунуть под дверь записочку.