Реакция русского оказалась парадоксальной: он засомневался в пользе массовой раздачи бесплатного счастья. Довольно резко. Ссылался почему-то на второе начало термодинамики и какого-то древнего русского ученого Ломоносова. Несколько раз процитировал его изречение: «Если где-то у кого-то вдруг добавится, у другого обязательно что-то убудет».

               — Нельзя к человеческому счастью применять сухие научные законы, — возразил Пильман.

               — Можно, — ответил Панов. — Игра с нулевой суммой. Суммарное счастье человечества не изменится.

               И это утверждение прозвучало очень внушительно. Пильман вынужден был признать, что Панов прав. Но только в том случае, если подсчитывать прибыль и убыток чересчур скрупулезно. Чего в обычной ситуации никто не делает. На практике счастливчик радуется и рассказывает всем, как ему повезло, а неудачник страдает молча. Так что собрать достаточную для анализа экспериментальную информацию очень сложно.

               — Вы слишком строги к людям, — сказал Пильман. — Я приведу вам наглядный пример. Казино. Азартные игры. Кто-то выигрывает, кто-то проигрывает. Но счастливы все, потому что их привело в это заведение общая страсть к игре. Проигрыш или выигрыш — часто не так уж и важны, люди получают яркие переживания, всплеск эмоций. А какие они у конкретных людей —  положительные или отрицательные — это не важно. Азартная игра — сама по себе награда и кратчайший путь к обретению счастья. В конце концов, мы не можем решать за людей, что конкретно приносит им счастье. Не исключено, что страдания. Иногда мне кажется, что наше преувеличенное внимание к успеху порочно.

               — А потом эти счастливые люди стреляются, вешаются или прыгают с моста в речку, — мрачно сказал Панов.

               — Да. Такое случается, — вынужден был признать Пильман.

               — Кстати, про пресловутый «золотой шар» мне вчера рассказал фантаст Молниев. Так что у меня было время обдумать последствия раздачи бесплатного счастья.

               — Но теперь мы знаем, что делать, если «золотой шар» попадет в наши руки.

               — Вот как?

               — Мы отдадим его Мозесу. И получим за него большие деньги. И три человека станут счастливыми: мы и Мозес.

               Этот абсолютно случайный и отвлеченный разговор имел неожиданное продолжение. Утром к Пильману в гостиницу пришел озадаченный Панов, что само по себе было удивительно. Их взаимоотношения не предполагали частных визитов.

               — Наверное, я не имел права нарушать ваш покой, и мне не следовало беспокоить вас, не спросив разрешения. Но наш вчерашний разговор позволил мне нарушить правила. Произошло удивительное событие, мне кажется, я обязан рассказать вам о случившемся немедленно. Думаю, вас это должно заинтересовать.

               Пильман был искренне удивлен. Незапланированный визит русского был нарушением протокола. Он не мог представить, что потрясающего могло произойти этой ночью с Пановым? Да еще столь сенсационное, что могло бы заинтересовать его, американского гражданина. Он приготовился услышать что-то по-настоящему важное. И не ошибся.

               Панов был взволнован.

               — Вечером я вернулся домой и сразу заснул. Мне снились сны: яркие и неотличимые от реальности. Но это единственное, что я помню. Не могу вспомнить ничего конкретного, осталось только ощущение прикосновения к чуду. Как будто кто-то, имеющий на это право, мне это разрешил. Понимаете?

               — Нет.

               — Я не могу объяснить понятнее.

               — Это очень интересно. Все?

               — Нет, проснувшись, я обнаружил у себя в руке вот этот артефакт.

               Панов вытащил из сумки «золотой шар». На самом деле, он был не золотой, скорее медный, красноватый, совершенно гладкий, но не блестящий. Шар выглядел слишком обычно. Поверить в то, что это волшебный прибор, исполняющий потаенные желания людей, было очень трудно.  Поверить в такое могли только самые преданные любители фантастики.

               — Думаете, это тот самый «золотой шар», о котором рассказывал Мозес? — спросил Пильман. — Какой-то он чересчур обычный.

               — Давайте спросим у Мозеса, — предложил Панов. — А деньги поделим пополам.

               Пильману понравилось предложение о справедливой дележке денежной премии. Он был уверен, что Мозес обязательно заплатит. Этот парень относился к деньгам без должного уважения. Иногда казалось, что они для него мусор. Пильман подумал, что и сам бы с удовольствием не считал деньги, и обязательно, когда у него скопится много денег, будет относиться к ним равнодушно и без лишнего трепета.

               Он был уверен, что Мозес обязательно позволит исследовать «золотой шар» в институтских лабораториях, если в этом появится необходимость. Но это потребуется только в том случае, если у «золотого шара» проявятся оригинальные физические свойства, а не разговоры о пресловутом счастье. С эзотерикой Пильман связываться не желал. Смешивать серьезные научные исследования с мистикой, сновидениями и потусторонними сущностями было бы с его стороны большой глупостью.

               Впрочем, разве постоянные разговоры о пришельцах и Посещении не отдают волшебством и мистикой? Одним безумным фактом меньше, одним больше. В конце концов, альтернативные проникновения в Зону ничем не отличаются от активных сновидений. И то и другое — чудеса, объяснить которые наука пока не может. Наука чудесами не занимается.

               В первый раз Пильман был рад, что рядом с ним оказался Мозес, на которого можно было свалить мистические гипотезы, и спасти свою репутацию, если кто-то из серьезных ученых потребует объяснений. Сам Пильман в мистических теориях не нуждался, он верил, что рациональное объяснение обязательно будет найдено. Рано или поздно. Вот когда ему нужно будет решительно напомнить о своем существовании, а пока — важно следить за собственным реноме и не болтать лишнего, что может быть использовано против него.

               Мозес увидел «золотой шар» и прослезился. Пильман в первый раз видел его по-настоящему счастливым. Мозес схватил «шар», прижал его к груди и выслушал сбивчивые разъяснения Панова, не скрывая восхищения. По крайней мере, Пильман всегда думал, что так должно выглядеть восхищение. Впрочем, когда речь заходила о Мозесе, ошибиться в оценке чувств было нетрудно.

               — Вы меня порадовали и удивили, Панов, — сказал Мозес.

               Он поднял «Золотой шар» высоко над головой, а потом неожиданно поцеловал его несколько раз и стал осторожно поглаживать, будто и в самом деле хотел стать счастливым. После чего прочитал стихотворение:

               — Быстрее, джентльмены, прикоснитесь к «золотому шару», пусть ваши сокровенные мечты сбудутся, — сказал Мозес торжественно.

               Ученые, с сомнение посмотрели друг на друга, но все-таки до шара дотронулись. Кто его знает, может быть, и в самом деле…

               — Отлично, дорогой Пильман, поздравляю вас от всей души. Теперь ничто не помешает нам вернуться в Хармонт победителями.

               Пильман подумал, что он никогда не привыкнет к выходкам Мозеса. Наверное, правильно было бы напомнить о причитающих им, с Пановым, больших деньгах, но решил, что сейчас не время, глупо было бы портить минуту торжества Мозеса напоминанием о своей неутоленной жадности. Всему свое время.

               Утром мир в деревне Чучемля стал другим. Никто не смог сказать, что произошло: случилось очередное чудо или вдруг внезапно вновь заработало второе начало термодинамики. На этот раз к Пильману заявился Алмазов. Эти русские почему-то постоянно нарушают правила приличия, которые в Америке выполняют даже нищие: нельзя нарушать покой людей, не предупредив их заранее о своем визите. Какие бы серьезные основания для этого не находились. Вчера Панов притащил «золотой шар», сегодня Алмазов сообщил, что на его глазах провалившийся под землю особняк промышленника Васечкина выперло обратно. И теперь он стоит, как будто никакой катастрофы с ним не произошло, только краска на фасаде немного облезла. Неужели для русских это веская причина для того, чтобы побеспокоить главу американской делегации? Они не понимают, что после их визитов даже самый спокойный американец  начнет относиться к русским хуже. Россия изрядно надоела Пильману. Слишком много сенсаций, происходящих в одной деревне, говорит об общей нестабильности жизни. Впрочем, проблемы русских его не интересовали. Он подумал о том, как воспримет очередное происшествие Мозес. Наверное, ему не понравится, что Зона в Чучемле самоликвидировалась.