Генерал вновь взбеленился и пришлось ещё минут пять слушать его рёв, перемежаемый матюгами.
– Товарищ генерал, а как бы вы себя повели на моём месте? – улучив момент, пока шеф набирал новую порцию воздуха, Ковалёв сумел-таки вставить несколько слов в непрекращающуюся тираду.
Не обращая внимания на жест предостережения Ларионова, он заговорил быстро-быстро, дабы не успели перебить ни всю его решимость, ни мысль, чётко уже сформированную и оттого саднящую в голове:
– Сволочь, только вчера освободился из зоны, где мотал двадцатку за двойное убийство, сопряжённое с изнасилованием несовершеннолетней, едет транзитом через наш город, к тому же непонятно куда. Дом его теперь далеко за границей, да и дома-то нет, и родных нет. В итоге выходит из поезда именно у нас и в ста метрах от вокзала, во дворе жилого дома, хватает девчонку-школьницу, предлагает ей заняться сексом, а потом, в ответ на отказ, режет её бритвой. И он убил бы ребёнка, да случай спас, потому просто изуродовал. И самое интересное, его пэпээсники тут же, на месте, поймали. Редкость по нашим временам. Мы же всё больше бумажками заняты, отчёты строчим, планы выполняем. А тут бах, и сразу. И потерпевшая опознаёт, и жулик в раскладе, явку пишет, и орудие преступление изъято, и подногтевое содержимое у него, и смывы крови той девочки с рук. Удача, везение, и на тебе, подписка о невыезде. Следователь обязана была взять его под стражу, исходя из имеющихся обстоятельств. Ранее судим за особо тяжкое, места жительства не имеет, а значит может скрыться. Но она этого не сделала, потому что лень заморачиваться с процедурой ареста. Зато на меня обиделась. Якутка безмозглая, с отмороженными там, в своём Якутске, мозгами. И кто их только на юрфаки принимает? Как там, товарищ генерал, вы сказали? Каждый сверчок свой шесток. Вот пусть бы и пасла своих оленей, а в правоохране ей делать нечего. Тупая, как пробка и пусть лучше скажет, где теперь искать этого гада …
– Прекратить! – Гаврилов стукнул кулаком по столу с такой силой, что не приходилось сомневаться, ещё удар и потолок обвалится на головы присутствующим. – Мироненко этот, насколько мне известно, адрес свой оставил.
– Нет никакого адреса, – упрямо, стараясь не показывать злости, заявил Ковалёв. – Я туда сразу опера дежурного по тому району отправил. Бараки там снесённые и на их месте новый торговый центр строят.
– Откуда же он тогда знал, когда называл? – поинтересовался Ларионов, но лишь для смягчения чрезмерно уж накалённой обстановки, однако Ковалёву было плевать.
– Этот адрес, Александр Павлович, вся страна знает. Улица Ленина, дом один, квартира два. В любом городе и селе есть такой адрес, – вздохнул Николай. – Я утром по базе глянул, Мироненко приобрёл билет до Перми. Где его теперь искать, раз у него ни флага, ни Родины?
– Не переживай, майор, – уверенно пробасил генерал. – У нас не только ты один такой весь из себя работяга. У нас ещё целый отдел розыска есть. Вот они и найдут, если потребуется.
– Кого они найдут?! – не сдержался Ковалёв. – Когда они кого искали?! Самое никчёмное подразделение в системе уголовного розыска! Находят только то, что и не терялось. Жулики дома сидят, повестку тупо не получили, вот таких розыскники в сводку и дают, что нашли их героически…
– Молчать! – взревел Гаврилов, опять сов сей силы ударив по столу. – Пошёл вон!
Ковалёв на секунду опешил, беспомощно взглянул на Ларионова, но тот словно окаменел и неотступно смотрел в одну точку – на стене за спиной начкрима висел знакомый всем портрет киношных Жеглова и Шарапова: «Вор должен сидеть в тюрьме».
«Так то вор, а не убийца и насильник», – грустно, чувствуя, что схватку с генералом проиграл, ухмыльнулся Ковалёв: «С ворами как-то попроще, их наше. Милицейское следствие арестовывает без проблем».
Продолжать спор с Гавриловым было бессмысленным, и начальник тяжей тихо покинул кабинет, услышав напоследок.
– Доигрался Александр Павлович?! А тебя предупреждали!
С улицы, через открытое окно в приёмной генерала, просторной не менее, чем и сам его кабинет, донёсся истошный крик милицейской сирены, заглушивший остальной шум. И нестерпимый вой этот стал своеобразным символом того, что всё плохо. И будет ещё хуже. Обязательно будет. А, впрочем, ничего не изменилось. Действительно, каждый сверчок, знай свой шесток.
Ларионов вышел от шефа, спустя минуту, показавшихся часом. Бледнее мела и, пряча от подчинённого растерянный взгляд, он виновато пробубнил:
– Притомский ровд, опером простым. Заметь, даже не старшим.
– Благодарю, что не младшим, – съязвил Ковалёв, а к без вины обиженному нутру невидимые кошки уже блаженно потянули острые коготки.
Новая добыча. Ай, спасибо генералу. Ай, молодец начкрим Гаврилов. Уел. Целого майора милиции, обычного начальника отдела уел. Вот бы также с руководителем следственного комитета. Но нет, там договариваться надо. Считаться.
– Ну, кто, скажи мне, Коля, кто тебя просил выступать перед ним? – сокрушался Ларионов, не обращая внимания на секретаря, прятавшей взгляд за монитором компьютера, но ушки её, как и положено, были на макушке. – Ты в кино что ли про честных и бесстрашных ментов? Тоже мне комиссар Каттани выискался. Ну, поорал бы шеф и успокоился бы, делов-то. Первый раз что ли? Ему же тоже надо соответствующим образом себя перед нами держать, хотя бы вид делать, что реагирует на наши безобразия…
– Какие к чёрту безобразия? Что я не так делал, Сань? Объясни хоть ты мне.
– Да, помолчи. Шеф наш, он горячий, не без этого, – бормотал Ларионов, увлекая Ковалёва за собой прочь из приёмной. – Но отходчивый. И по итогу, сам знаешь, всегда на нашей стороне, и перед самым заступается за нас, и перед прокурорскими, и, вообще… А, ты взял и устроил ни с того ни с сего. Что нашло на тебя?
Ковалёв не ответил и, шагая по длинному коридору, Ларионов продолжал тихо стонать:
– Эх, Коля, Коля. Он же сам розыскником был, Гаврилов наш. Тебе ли не знать. И жена у него вторая, якутка, и неплохой судья, между прочим, в арбитражном. Правда, они не расписаны. А следователь та, которую ты вчера отчихвостил, падчерица ему, и в Якутске сроду не была. Он её с восьми лет воспитывает, как свою. Ты, правда, не знал, что ли, на кого рот разеваешь?
– Мне информация, с кем моё начальство спит, без надобности. Слышал, что разведён и всё, остальное меня не касается…
– Ну, как видишь, касается, – вздохнул Александр Павлович. – Сдавай дела заму своему и завтра же приступай к обязанностям на новом месте службы.
– О, как, уже завтра, – усмехнулся Ковалёв. – Ох и скор же генерал наш на расправу, когда его личное задели. Вот бы и с поощрениями так же, а. Хотя, ладно, какие уж тут поощрения? Не наказали, считай, наградили. Не профессионально, ой, как не профессионально. Я, Сань, о Гаврилове лучшего мнения был…
– Ему плевать, что ты лично, что, вообще, все мы о нём думаем, потому он и генерал. Делает своё и для себя, несмотря ни на что, а то так и болтался бы в майорах или капитанах. Как ты вот. Кстати, скажи спасибо, что он хоть в звании тебя не понизил.
– Спасибо, – съязвил Ковалёв и обогнал начальника, у кабинета которого остановились.
Ларионов неуверенно протянул руку.
– Ладно, время покажет. Поутихнет немного и я тебя обратно попробую перетянуть, только ты хоть теперь-то будь потише, не лезь на рожон. Как друга прошу. У тебя, Коля, теперь, заметь, вообще, ни перед кем никакой власти нет, ты снова в самом низу…
– Так ты что же, друг, даже и не пригласишь к себе теперь, как раньше? А как же за моё новое назначение выпить со мной?
– Прекрати ёрничать, – начальственным тоном, не терпящим и малейшего пререкания, потребовал Ларионов, но Ковалёв не желал слушать:
– Ааа, всё, отвернулся от упавшего товарища? Не друзья больше?
Николай говорил серьёзно, а в глазах бушевал озорной огонёк.
– Да, ладно, Сань, не напрягайся ты так, шучу я. Конечно же мы друзья, и я обещаю, быть паинькой, что бы ты поскорее забрал меня обратно из районной дыры в это чудное местечко…
