Нас не пугали холод, сырость и тьма. Нас не пугали родители, которым ох как не нравились наши ночные забавы. Нам нравилось чувствовать страх, идти вниз, в темноту, в неизведанное. Крушить, ломать все на своем пути и достигать того, чем можно будет гордиться в старости. Мы безбашенными, по своему глупыми; нас не страшило ничего, кроме боязни в один день расстаться друг с другом. Мы были силой. Единою. Мы облазили все, что можно, кроме самого таинственного и страшного места в селении.

Метро.

Никогда и никто не рассказывал нам, как оно появилось рядом с поселком. Никто не мог объяснить, почему из-за закрытых дверей брошенного здания пробивается свет и тем более никто, даже самые смелые смельчаки, никогда не решались даже близко подходить к нему. Та тайна, которую скрывало заброшенное метро, пугало решительно всех.

Я могу с уверенностью сказать, что в детстве, во время ночных прогулок, меня частенько посещала мысль подойти ближе и узнать, что же там, за закрытыми, дверьми полуразрушенного здания? Вопрос, откуда оно в этих краях вообще взялось не давал мне уснуть. Метро манило меня светом, который освещал едва ли не весь въезд в поселок, своей загадкой, тайной, которую я непременно должен был разгадать…

Наконец, я решился. Не мог больше терпеть, ждать, пока остальные поддержат меня. И вот, холодной осенней ночью, когда снег уже вот – вот выпадет, я взял в руки фонарь, рюкзак, оделся/обулся и отправился на тот берег реки. Оно лежало там, да. На самом краю земли, куда не ступала нога человека. Страшно ли было? Нет, не страшно. Тайна, к разгадке которой я был близок как никогда, манила ярким светом, который регулярно освещал въезд в поселок.

Я помню лица друзей, которые все-таки пошли за мной. Каким-то чудом узнав про мою затею, они уже ждали меня у дверей полуразрушенного входа в метро.

–Это что за дела? Мы так не договаривались!– Я развел руками.– Я вообще один собирался!

–Нет, ну посмотрите на него, один он собирался! – Согревая руки дыханием, прокричал Саша. – Нормально вообще?

– Козел он, ага, да!– Протяжно крикнула Рита.– Понимаешь, мы тут с Женьком забились, через сколько ты сюда свою задницу притащишь, так вот я проиграла! Слышишь, Женек, вставай, попу отморозишь!

–Угу, я вообще больше не встану…– Натягивая шарф на лицо, проговорила Женя. Она была самая младшая и хрупкая из нас; рано потерявшая родителей, Лесницкая одно время жила у бабушки, а потом у двоюродной тетки. Та совершенно не стеснялась частенько бить девочку. Жизненные трудности не сломали нашу хрупкую подругу: к шестнадцати годам она уже входила в список кандидатов в мастера спорта по художественной гимнастике и обеспечивала себя сама.

Увы, после нашей последней вылазки жизнь Евгении Лесницкой круто изменится, как впрочем, судьба каждого из нас.

– Ну, чего мы лясы точить будем, или пойдем уже?– Жадно впились в меня глаза лучшего друга. -Ну?!

– Ну, вообще я один хотел, потому что это очень опасно. Подвергать вашу жизнь опасности я не хочу. Вы мои друзья, я вас очень люблю.

– Вы мои друзья, я вас очень люблю.– В один голос передразнили меня Рита с Женей.– Пошли, давай! Ну, идешь?!

– Не уважаешь?– Хитро прищурился Саша. – Смотри тогда, одни пойдем. Пошли, ребята.– Он резко вскочил, подошел к дверям, за которыми тут же скрылся. Обратного пути не было.

–Ладно, черт с вами!– мы дружно вошли в здание полуразрушенного метрополитена.

И я помнил. Сейчас, всегда, их лица, не мог спокойно спать уже много лет от ощущения, что это я привел их туда. Туда, откуда они не вернулись. Это была страшная точка не возврата, через которую мы не смогли перешагнуть.

Та лунная ночь, так круто изменившая нашу жизнь, стала одной их последних для моего друга детства.

***

Nukuta, jurmala, lasta,

Makauta marianen

Остановившись перед дверью, я закрыл глаза и прислушался. За нею пел женский голос, красивый, нежный, который я, определенно, где-то уже слышал. Я осторожно толкнул дверь и шагнул в свое крыло общежития.

Голос, такой проникновенный, звучал откуда-то из глубины, из чьей-то комнаты. Девушка, или женщина, заводила мелодию, от которой мурашки бежали по телу, и это все – пустой коридор, ветер за окном, неизвестно откуда льющаяся песня, это все будто бы происходило в кошмарном, ужасном сне, когда хочется скорее проснуться, но не получается. И ты медленно шагаешь по темному помещению, на звуки чудесного голоса, будто бы прекрасная Сирена завлекает тебя в свои сети, а ты все равно идешь. Скрипнет половица под ногой, а вокруг тишина. И только голос, влекущий и сладкий, как колыбельная. Ты толкаешь дверь, вот уже в своей комнате, и с ужасом понимаешь, что песня шла именно оттуда. Откуда-то с чердака.

Девушка вздохнула и замолкла. Я оглянулся. Дверь, через которую я вошел в крыло, была плотно закрыта. А я ее не закрывал.

В моей комнате, с момента последнего в ней пребывания ничего не изменилось. Немного смятая постель, приоткрытые занавески. Отсутствующая крышка люка. Усевшись на кровать в уличной одежде, ботинках, и попытался восстановить былое. Ну, пока я еще хоть что-то помнил.

Я приехал в Инкери вчера днем. На вокзале меня встретил гражданин ИКС- Терский, который и привел к себе, сюда. Не взяв с меня ни копейки. Первого встречного человека. Откровенный деляга так бы не поступил. Но ИКС так и сделал, а потом пропал, по крайней мере, больше я его не видел.

Мистер ИКС- Ховалайнен, тоже «фрукт» довольно странный, не говоря уже о Ханне, Микке, Виви, Ане. С ее умением делать уколы. Я поискал глазами какое-нибудь подобие урна – логично было предположить, что если кололи здесь, то должна была остаться ампула.

Тщетно.

Разговоры. Я не помнил точно, говорил ли с кем-то. Были лишь один способ проверить это, но и он бесследно пропал. Ноутбука нигде не оказалось.

Ну и опять же голос. Это все было явно подстроенным спектаклем, в расчете на то, что я испугаюсь и уберусь из города. Меня усердно пытались свести с ума, и я это отчетливо понял.

Остановившись посреди комнаты, я посмотрел наверх. Неслучайно меня поселили именно здесь, хотя в общежитии Ховалайнена больше двадцати комнат. Но меня заселили сюда. В помещение с открытым люком и видом на озеро.

Kuro kiisan silmat kiini

Anna unta aamuun asti

Я замер. Да, голос, тот же, мелодия колыбельной снова донеслась сверху. Сердце бешено колотилось, но никогда не позволило бы уйти просто так. Пододвинув стол, я поднялся наверх.

На подоконнике, в дальнем углу чердака, расположился крохотный магнитофон. Его размеры не мешали раздавать волны едва ли не на все крыло. Хотя, кроме меня он вроде бы никого больше не напугал. Я подошел к аппарату и уже хотел выключить, когда из динамиков раздался шипящий женский голос:

– Pimeanarka....Pimeanarka…Peiko…Olla pelloissaan, mahtava, tutista pelosta, kammoksuttaa…– Свист и шипение ненадолго прекратились.– Aave…– Прошептала девушка и замолчала.– Nyt helvettin taalta!!!– Закричала она так громко и неожиданно, что я отпрянул от приемника, а затем что есть силы треснул по кнопке. Еще раз осмотрев аппарат, я извлек кассету и положил в карман. Нужно показать человеку, который понимает по-фински.

Я оглянулся и осмотрел чердак. Никаких следов чужака здесь не было. Вот здесь когда-то стояла кровать-следы на полу. Здесь – шкаф, так как пыль неравномерным слоем лежала на деревянной стене. Зачем кому-то было нужно селиться на чердаке, когда есть отличная комната внизу?

Между слоем пыли и брусом я разглядел какую-то надпись. Нагнувшись, очистил пальцем недостающую часть картинки. Какие-то странные символы, похожие на формулы. Сложные геометрические формулы.

–Сложно, правда?– Я вздрогнул и обернулся.

Она была спокойна, незыблема, будто бы и пару часов назад находилась здесь. Ее темные волосы укрывал капюшон, светлые ботинки испачкались в грязи. Она не смотрела на меня, а отсутствующим взглядом уставилась в угол.