А вот моя жизнь вновь превратилась в ничтожное существование. Я ничего не чувствовала при виде крови, при виде сотни мертвых тел вокруг — мои шаги, переступающие через трупы врагов, были твердыми и уверенными, только рука устало волочила по земле автомат, оставляя дулом тонкую линию на земле. Да, эмоции утихали, зверь насыщался, но сама я ничего не чувствовала. Моя жизнь стала такой же пустой, как когда-то тогда, на материке: апатия все чаще посещала мой разум, а голубые глаза отреченно смотрели сквозь джунгли вокруг. Прожитые дни казались все более бессмысленными, а битва уже почти не приносила того удовлетворения, какое дарила совсем недавно…
Интересно, будь мои таблетки со мной, смогли бы они вытащить меня из этой бесконечной тишины? Смогли бы вновь заставить почувствовать на вкус эту жизнь? Мы привыкли считать боль самым страшным чувством, но на своем опыте скажу, что нихера это не так — нет ничего убийственней душевной пустоты. Когда тебе настолько херово, что ты мечтаешь, чтобы стало еще хуже. Пусть станет еще херовее, лишь бы вся эта апатия сдвинулась с мертвой точки.
Нет… Лекарство бы уже не помогло. Разве можно сравнивать выплеск эмоций между эффектом от подавляющих таблеток и эффектом от лишения жизни твоих обидчиков? Глупый вопрос…
Но теперь даже битва не могла заглушить душевные муки. И я не знала, что с этим делать, не знала, что на этот раз должно было сыграть роль моего «наркотика», чтобы стало хоть чуточку легче дышать. Я ощущала безысходность…
Было ли дело в том, что я находилась вдали от главаря пиратов? Да хер его знает… Но как показали последние дни, проведенные мной в пиратском лагере, даже банальное молчание этого человека сводило меня с ума. Что уж говорить об отсутствии самого Монтенегро…
Деннис Роджерс.
Несмотря на его никуда не девшуюся одержимость сделать из меня воина ракъят, в его взгляде что-то поменялось. Когда-то давно я уже видела подобную «заботу» в карих глазах лидера, однако тогда она была адресована мне не как к ценному человеку, а как, скажем, к проекту, в который он дохуя инвестировал. Теперь же все было иначе: он смотрел на меня как наставник, гордящийся успехами ученицы. Не было больше в его взгляде этой непонятной недосказанности, и сам мужчина в разговорах все чаще стал затрагивать темы, совершенно не касающиеся ни пути воина, ни Вааса, ни татау…
И это вызывало у меня двоякое чувство. С одной стороны, я так давно смирилась с тем, что играю роль марионетки в руках этого человека. А с другой, его действия и рискованные поступки, чего только стоило нападение на неприступный лагерь Вааса, говорили об обратном. Говорили о том, что больше я не игрушка.
Что я нужна этому народу…
— ТЫ! Больной на голову! — выкрикнула я, стоило мне всплыть на поверхность воды и набрать воздуха в легкие.
Волосы тут же намокли, неприятно прилипая, поэтому пришлось активно убирать их с лица. Мой взгляд испепелял стоящего на высоком уступе и победно ухмыляющегося темнокожего лидера, который нагло столкнул меня с обрыва в чертову реку.
— Ничего-ничего! В следующий раз не зазеваешься, Мэри! — бросил Деннис и, пританцовывая, неспешно направился вдоль уступа.
Мне ничего не оставалось, как рыкнуть и поплыть в ту же сторону.
— Смейся, Ден! Не сегодня-завтра и ты окажешься по макушку в холодной воде! Ходи и оглядывайся теперь! — беззлобно крикнула ему я, выдавливая из себя усмешку.
— Ты что-то говоришь? Я тебя не слышу! — шутливо ответил Деннис, напевая себе под нос какую-то заводную песню и щелкая пальцами.
Put your faith in what you most believe in
(Доверься тому, во что ты больше всего веришь)
Two worlds — one family
(Два мира — одна семья)
Trust your heart
(Доверься своему сердцу)
Let fate decide
(Позволь судьбе решать)
To guide these lives
To guide these lives we see!
(И направлять обе жизни!)
Ох, все он прекрасно слышал, просто издевался…
— Я говорю, что ты ирод!
— Что? Вода шумит, ни черта не слышу!
Он показушно приставил ладонь к уху, наклоняясь над обрывом и все так же пританцовывая.
A paradise untouched by man
(Рай, нетронутый человеком)
Within this world blessed with love
(В этом мире, благословленном любовью)
A simple life, they live in peace
(Беззаботная жизнь, где они живут в мире)
Я с иронией подняла глаза на мужчину, смотря на него, как на ребенка.
— Ты ведь уже знаешь слова этой песни, а? — выкрикнул он и, хлопнув в ладоши, деловито направился в ту же сторону. — Так что там за слова? А? Я НЕ СЛЫШУ, МЭРИ!
Он вынудил меня начать подпевать ему, буквально вытягивая из меня слова, а вместе с ними и смущенную улыбку.
Softly tread the sand below your feet now
(Мягко ступая по песку под ногами)
Two worlds — one family…
(Два мира — одна семья…)
И мы запели. Нет, не Хакуна-Матату, но суть была та же. Сначала тихо, почти шепотом, а затем громко, буквально голося припев и перекрикивая шум воды, от чего с ближайшего дерева сорвалась огромная стая маленьких птиц.
Trust your heart…
(Доверься своему сердцу…)
Let fate decide…
(Позволь судьбе решать…)
— TO GUIDE THESE LIVES WE SEE! — что есть силы прокричали мы, громко смеясь, как беззаботные идиоты, и совершенно не заботясь о какой-либо конспирации.
Прикрыв глаза, я расслабленно перевернулась на спину, позволяя течению нести меня вслед за Деном, а холодной воде омывать мои ступни, руки, волосы… В голове все еще крутилась бодрящая мелодия, сливающаяся с приглушенным голосом мужчины, идущим где-то там, высоко, впереди… Я улыбалась. Широко, счастливо. И смеялась — так громко и так беззаботно, как никогда прежде. Смеялась, как маленький ребенок. Да, стоило признать — такой клоунады мне действительно не хватало. Особенно в детстве, вместе с приемными родителями…
А одним днем мы вновь прогуливались по джунглям за компанию с лидером повстанцев, и он долго шел впереди, отказываясь отвечать на мой вопрос, куда мы, черт возьми, шли.
— Уверяю, Мэри, такого зрелища ты еще не встречала за всю свою жизнь, — лишь загодочно добавлял он, на миг оборачиваясь ко мне.
Вскоре мы оказались возле плохо притаенного входа в пещеру. Откинув в сторону листья, лидер кивнул в знак того, чтобы я следовала за ним. Небольшая на вид пещера оказалась просто громадной за счет того, что уходила не вперед, а вниз, все глубже под землю. Было очевидно, что это место давно было запримечено племенем: выточенные из камня небольшие лесенки, по которым мы спускались все ниже и ниже, тусклые узоры на стенах, напоминающие великана с огненной маской на лице, и валяющиеся повсюду предметы домашнего обихода туземцев. На удивление, темно здесь не было, так как каменный потолок в некоторых местах был пробит, и свет легко пронизывал прикрывающую дыры листву. Уже скоро мы оказались возле больших каменных ворот, слегка поросших лианами, но остававшихся не менее прекрасными и интригующими.
— Готова? — в предвкушении моей реакции спросил Деннис, и я с уверенностью кивнула.
Честно, меня уже всю распирало от любопытства, что таится на дне этой пещеры. Чувствовала себя Ларой, мать ее, расхитительницей гробниц. И Деннис, приложив немало усилий, отодвинул каменную плиту, пропуская меня вперед…
Я не видела ничего прекраснее того, что лицезрела в тот день. Это было огромное открытое подземное пространство, наполненное пением райских птиц и ароматом тропических цветов. Солнечный свет без труда проникал в это место сквозь большую впадину в потолке. Он падал на целый подземный город, поросший лианами и плющом, такой затхлый и древний, но не менее удивительный и притягивающий взгляд…
Мы прошли недалеко вперед, и я вцепилась в каменные перила, не в состоянии оторвать глаз от этого древнего города, раскинутого буквально у нас под ногами. При виде чужаков, давно не посещавщих это место, юркие мартышки устроили громкую перекличку, перепрыгивая с одной лианы на другую, и их эхо отзывалось где-то далеко, в самом конце пещеры. Но самым удивительным атрибутом здесь была гиганская статуя, напоминающая чертами лица Будду и играющая роль племенного храма. Ее узкие глаза были прикрыты, а губы расплылись в широкой улыбке, и несмотря на всю древность строения, которую было даже сложно представить себе, каждая выведенная на камне морщинка все еще выделялась под светом солнечных лучей…
