Медсестра кивнула и что-то записала в моем досье.

— Вы взволнованы сегодняшним визитом? — спросила медсестра с улыбкой. — Вы на середине пути, осталось всего двадцать недель.

Я почувствовала, как огромная улыбка растянулась на моем лице.

— Я так взволнована, не могу дождаться, когда снова увижу ребенка. В клинике нет аппарата, который позволил бы увидеть его, только тот которым можно послушать сердцебиение.

— Что ж, Вы испытаете удовольствие. Малыш будет намного больше, чем когда Вы были здесь в прошлый раз. И сегодня Вы также сможете увидеть 4D-изображение.

— Не могу дождаться.

Медсестра посмотрела на Кейна.

— Вы впервые увидите своего ребенка, Вы взволнованы?

— Очень взволнован, — ответил Кейн.

Медсестра улыбнулась и посмотрела на меня.

— Вам нужно поднять свою футболку и спустить легинсы, как в прошлый раз.

Я кивнула, потянулась и задрала футболку, пока она не оказалась у меня под грудью. Я попыталась стянуть легинсы, но ничего не получилось, поэтому я посмотрела на Кейна.

— Стянешь мои штаны и трусики немного вниз, хорошо?

Кейн встал и схватил верх моих легинсов и нижнего белья.

— Насколько низко? — спросил он с ухмылкой на лице и двигая бровями.

Я рассмеялась:

— Совсем чуть-чуть.

Он надул губы и слегка потянул штаны вниз, прежде чем снова сесть, с лицом похожим на грустного щенка. Улыбнувшись, я покачала на него головой.

— Гель холодный, Эйдин. Уверена, Вы помните.

Я слегка хихикнула, а затем взвизгнула, когда медсестра брызнула гелем мне на живот.

— Не думаю, что когда-нибудь привыкну к этому ощущению.

Медсестра улыбнулась и использовала свой похожий на микрофон зонд, чтобы распределить гель на моем животе. Она пару раз повернула зонд и улыбнулась.

— На этот раз ребенок нашелся быстро.

Я посмотрела на экран.

— Вот туловище малыша, — она передвинула зонд, — а вот ножки малыша. Прямо сейчас они скрещены.

— О, она стала намного больше! — я взвизгнула и хлопнула в ладоши.

— Он, — рассеянно сказал Кейн, уставившись на экран на стене перед нами.

Я не собиралась снова вступать в постоянно повторяющиеся споры, поэтому проигнорировала Кейна и уставилась на своего ребенка. На нашего ребенка.

— Она стала намного больше с тех пор, как я была здесь в последний раз.

Медсестра усмехнулась:

— Да, поразительно, какие изменения можно увидеть у плода за такой короткий промежуток времени. Даже в Вас — Вы сильно отличаетесь от той, кто восемь недель назад приходила в отделение неотложной помощи.

Я посмотрела на свой округлившийся живот и улыбнулась.

— Да, это безумие, как быстро изменилось мое тело.

Медсестра посмотрела на Кейна.

— Вы заметили изменения в теле Эйдин по мере того, как оно растет?

Кейн переключил свое внимание с монитора, на котором была изображена наша булочка, на милое личико медсестры.

— Что? — спросил он.

Я рассмеялась, когда она повторила свой вопрос.

— О, да, — улыбнулся Кейн. — Я заметил все изменения в ее теле.

Он заметил?

— Например? — спросила я насмешливо.

Кейн ухмыльнулся.

— Твой живот, задница и грудь… увеличились.

Я закатила глаза, а медсестра фыркнула.

— У него хорошие наблюдательные способности.

— Он не упомянул, что мои бедра, ляжки и талия тоже расширились.

Кейн отмахнулся от меня.

— Я не заметил.

Конечно, он этого не сделал, он был слишком занят, постоянно глядя на мои «увеличивающиеся» задницу и грудь.

— Он умен, — усмехнулась медсестра. — Знает, на что обращать внимание, а о чем не говорить.

Кейн подмигнул медсестре, и это заставило ее покраснеть.

Я прищурилась, глядя на Кейна.

— В самом деле? Сначала девушка в приемной, а теперь моя акушерка. Ты что, издеваешься надо мной?

Кейн поднял руки.

— Я ничего не делал.

— Будь уверен, что не сделал. Я отрежу тебе яйца, если ты это сделаешь.

Медсестра широко раскрытыми глазами смотрела то на Кейна, то на меня, поэтому я улыбнулась и использовала слова Кейна против него.

— Это наша прелюдия.

— Круто, — сказала она и нервно улыбнулась, стараясь не смотреть на Кейна.

Она потратила много времени на то, чтобы сделать новые измерения ребенка и давила на определенные участки моего живота, прежде чем измерить плод.

— Итак, давайте все перепроверим. Я записала десять минут четырехмерного движения плюс сердцебиение плода для звука. Ваши измерения говорят о ровно двадцати неделях и одном дне. Ваш вес рассчитан на прибавку в весе полтора два килограмма в неделю, а Ваша кровь и давление идеальны. Как насчет толчков? Получается около десяти пинков в день?

Я кивнула.

— Да, но это буквально небольшое движение или удар, это не длится очень долго. Честно говоря, я их почти не замечаю. Я еще не чувствовала по-настоящему сильного. Мне следует беспокоиться об этом?

— Нет, — прощебетала медсестра. — Дайте ему еще несколько недель, и Вы почувствуете более сильные удары, а также сможете увидеть, как двигается Ваш живот. Это значит, папочка, что Вы сможете хорошо их почувствовать, чтобы тоже ощутить, как двигается Ваш ребенок.

— Не могу дождаться, — тихо прокомментировал Кейн.

Ага.

— Хотите узнать пол вашего ребенка?

Я решительно покачала головой.

— Нет.

— Папочка, Вы согласны в этом вопросе? — спросила медсестра у Кейна.

— Вы можете определить пол ребенка, просто взглянув на экран прямо здесь? — спросил Кейн медсестру и указал на монитор.

Она кивнула.

— Так Вы знаете прямо сейчас?

Она снова кивнула.

— Вы знаете, мальчик это или девочка?

Она засмеялась и снова кивнула.

— Вы собираетесь внести это в досье Эйдин? — спросил он, приподняв бровь.

Медсестра хихикнула:

— Нет, потому что Вы оба не хотите знать… верно?

— Верно, — мгновенно ответила я.

И медсестра, и я посмотрели на Кейна, когда он промолчал.

— Это убивает меня, Куколка. Как ты можешь не хотеть знать? — спросил он меня с болезненным стоном.

Я не могла не улыбнуться, глядя на его измученное лицо.

— Потому что видеть, как ты так мучаешься, приносит мне столько радости.

— Дьяволица! — рявкнул он. — Ты настоящая дьяволица.

Я засмеялась:

— Я хочу, чтобы это был сюрприз. Пока ребенок здоров, для меня не имеет значения, какого он пола.

Кейн вздохнул:

— Наверное… но это все равно убивает меня.

Я фыркнула:

— Ты это переживешь.

— Хорошо, Сатана, — проворчал Кейн.

Я ухмыльнулась.

— Если я Сатана, тогда кем является ребенок?

— Отродьем Сатаны, — проворчал Кейн и покачал головой. — Я стал отцом отродья Сатаны. Никакие личные беседы с тем, кто находится наверху теперь не выведут меня из списка «обреченных на вечные муки в аду». Я в жопе.

Слезы выступили на глазах, от захватившего меня смеха. Я положила руку на живот, а другую на грудь. Обе части моего тела болели так сильно.

— Остановись, — прохрипела я и замахала на Кейна руками.

Он попытался впиться в меня взглядом, действительно попытался. Я видела, как он боролся с улыбкой, которая тронула уголки его рта. Однако он не мог не поддаться смеху, разносящемуся по комнате. По какой-то странной причине он не мог не улыбаться, когда смотрел на меня.

— У тебя начнутся преждевременные роды, если не успокоишься, — пошутила медсестра.

У меня заняло минуту, чтобы успокоиться настолько, чтобы не смеяться вслух. Однако широкая улыбка осталась на моем лице. Мы закончили прием, улыбаясь и смеясь, и продолжили в том же духе, покидая больницу.

Кейн подвез меня на работу и пожелал хорошего дня. Я пришла в десять, и, к счастью, три часа до обеда пролетели довольно быстро. Все мои ученики вели себя хорошо и не создавали никаких проблем в течение дня. Несмотря на то, что все прошло гладко, я все-таки была измотана к тому времени, когда села в учительской рядом со своей подругой и коллегой Кирой Маккессон.