Не похожие внешне сестры были очень близки и не конфликтовали, а дополняли друг друга. Родители не делали различий между погодками (Марина на полтора года старше), воспитывали дочерей одинаково. Девочки с детства были и остались друг для друга лучшими подругами. Марина не сразу обрела свою уверенность, в детстве она была очень ранимой, чуть что – в слезы. А Маша вовсе не была покорной овечкой, эта воплощенная мужская мечта о семейном счастье в век феминизации умела настоять на своем. Именно так она отшивала и своих кавалеров, и «перебежчиков» от сестры: тихо, но внятно.
– Зачем сразу гнать? – как-то удивилась мама. – Ты бы подружила, пригляделась.
– Если сердце не лежит, не надо зря человека обнадеживать, – ответила Маша.
– Да, нечего тянуть резину за хвост, – поддакнула отомщенная Марина.
Только с Олегом вышло иначе. Маша в тот же вечер призналась сестре: «Это – любовь с первого взгляда».
Ну, положим, это было сразу понятно: Маша так оживилась, похорошела, глаза заблестели, смеялась каждой шутке Олега. А на него сначала немота напала, только синими глазами из-под очков зыркал. А потом – как плотину прорвало, речь просто ручьем журчала.
Марина честно сказала себе, что ее симпатия не тянет на любовь, и благословила сестру.
Сегодня девушки собирались посмотреть и, если подойдет, купить Маше костюм ко дню рождения. Маша приехала из больницы после практики, и стояла у последнего вагона, как договорились. «Но не обязательно так близко к краю, могла бы и у стенки постоять. Такая рассеянная! Только вчера чуть под машину не попала».
Привычка заботиться о сестре при переходе улицы и на транспорте осталась у Марины с семи лет. Она была намного крупнее невысокой Маши и в первом классе сама забирала сестру из детского сада домой, когда мама – участковый педиатр – работала до семи. Другого выхода не было, так как бабушка из больницы приезжала вообще в девятом часу. Марина забирала Машу и приводила домой, благо садик был во дворе соседнего дома, а однажды – забыла. Ребенок, все-таки. Зачиталась сказками, сидела себе спокойно дома. Вот, сейчас мама придет, вкусное что-нибудь принесет, ужином займется… А мама приходит, видит в прихожей одну дочь и спрашивает: «А где Маша?» Марина опешила: «Какая Маша?» А потом – в слезы: «Я Машу забыла взять!» Мама, не раздеваясь, хотела в садик бежать. Ведь восемь часов уже! Но Марина не пустила: «Мама, я с тобой! Я буду Машу искать». Марина помнит свой ужас при виде темных окон Машиной группы, ей казалось, что сестру навсегда забрал кто-то чужой. Но мама была спокойна, она нашла сторожа, а у сторожа – записку с адресом воспитательницы. Девушка по правилам не могла доверить ребенка никому, но и ждать не захотела. Она просто увела Машу домой, за квартал от садика, напоила чаем с конфетами и усадила смотреть мультики. Всю обратную дорогу Марина крепко держала Машу за руку, сердце так и прыгало в груди от радости, что сестра нашлась.
«Костюм будем брать красный, как раз под новые туфли». Родители давно дали деньги на обнову, но Маше хотелось найти костюм обязательно красного цвета. Она зациклилась на этом цвете, из-за того, видите ли, что Олег сказал: «Ты в красном смотришься, как королева». Как будто без него неизвестно было, что Маше идут три цвета: белый, красный и горчичный. И вот она дотянула до последнего дня (завтра идти в кафе, как раз первое июля), но нашла красивый и недорогой – а главное, красный – костюм в каком-то магазине на «Комсомольской».
Хотя сестры одевались в разных стилях, они всегда советовались друг с другом. Только однажды они заспорили, когда Марина еще в девятом классе захотела сделать пирсинг или тату. Аргументы Маши, что это вовсе не красиво, зато опасно, что папа рассердится, что мама расстроится, ее не убедили. Уж очень хотелось, чтобы заткнулась эта ехидная Алина, обзывавшая Марину «божьей коровкой» и «пай-девочкой» за то, что она носила косу и не сбегала с уроков. Но по дороге к мастеру в троллейбусе она увидела толстенную бабу, уцепившуюся за поручень, на широченном плече ее красовалась татуировка: ромашка и надпись «Не трожь, завяну». Наверное, в молодости она была худенькой девушкой. Марина так живо представила себя такого же возраста и комплекции, с колечком и тату на морщинистой коже, а все вокруг угорают от смеха, что признала правоту сестры. В салон она не поехала, а купила переводки себе и девчонкам. Одарила одноклассниц, и так рассмешила их рассказом про встречу с «ромашкой», что никто не захотел оставлять на теле отметины на всю жизнь. Алина отправилась протыкать пупок в полном одиночестве.
Когда Марина подошла почти вплотную, из тоннеля послышался нарастающий шум поезда. Маша, рассеянно улыбаясь, повернулась направо на звук. И вдруг фигура в черной куртке, заслонявшая Марине обзор, быстро двинулась вперед, и, проходя мимо Маши, сильно толкнула ее в спину. Маша покачнулась, сделала маленький шаг, взмахнула руками и накренилась над пустотой…
У Марины в голове настала полная тишина, а время как бы замедлилось. В отчаянном броске, раздвигая воздух, как воду, она левой ногой достала грудь Маши, но не ударила, а толчком прямой ноги проводила тело сестры на пол. Сама же не удержалась и завалилась на правый бок, автоматически подставив руку. Маша, упала на спину, двумя руками судорожно схватившись за ногу Марины. Какая-то тетка, нагруженная сумками, споткнулась о внезапное препятствие, тяжелый пакет стукнул Марину по плечу, из него что-то потекло. Кажется, тетка что-то орала, но Марина не слышала ее, сердце стучало оглушительно. Маша, побледневшая, но невредимая, смотрела на сестру круглыми вишневыми глазами, а поезд метро, замедляя ход, двигался мимо.
3
Лежу в своей комнате на кровати. Уже ничего не болит, но все равно лежу. Почему-то не могу плакать. Врач сказал, что мама умерла сразу, а папа несколько минут еще жил. Тихо ходит по дому Зоя – сестра папы. Когда она приехала? Меня больше нет, что-то ем, пью какие-то лекарства и травы, но это уже не я. Я как мальчик Кай из сказки, что читала мне мама. Остались мое лицо, тело, волосы, а внутри – большой и тяжелый кусок льда, он поворачивается, и его острые грани режут меня. Через распахнутое окно лето смотрит в комнату. Колышется занавеска, и причудливый солнечный узор тюлевой шторы танцует на полу. Переливаются воланы недошитого выпускного платья. Платье висит на дверце моего шкафа, как повесила его мама. Как долго мы с мамой искали фасон, подбирали материал. Мама говорила, что я буду самой красивой на балу. Теперь не буду. Платье притягивает мой взгляд. Какое красивое. Что там осталось дошить? Всего ничего: подшить подол и на рукавах немного. Какое сегодня число? Надо сходить в школу, узнать про экзамены. Я дошью это платье. Все будет так, как ты хотела, мама.
Помню удивление Зои, когда она увидела меня с шитьем в руках. Зоя, я никогда не называла ее тетей. Младшая сестра папы, родившаяся после смерти своего отца. Он погиб на фронте в самом конце войны. Бабушка работала много и тяжело, она не дожила до моего рождения. Папу успела на ноги поставить, а Зое было всего 12 лет. Папа учился и работал, но сестру в детдом не отдал. Так и жили одной семьей: сначала папа и Зоя, потом еще мама и я. Она была просто Зоей, моей подругой, сестрой, которой у меня никогда не было. Она читала мне сказки, водила гулять, качала на качелях. Так было, пока она не уехала по распределению в свою деревню. Мне было годика два-три. Я ужасно по ней скучала, плакала, просилась в гости. С тех пор я все свободное время проводила в деревне у Зои. Белый песок песчаных отмелей жжет ноги, кружит голову аромат сосны на солнце. Просторный дом на крутом берегу, где меня всегда ждут…
Зоя всю жизнь мечтала быть врачом. Когда первый раз не прошла по конкурсу в медицинский институт, поступила в медучилище, чтобы не терять год. После второй неудачи смирилась, закончила училище и фельдшером по распределению приехала в деревню. Амбулатория помещалась в небольшом деревянном доме: с одной стороны вход в амбулаторию, с другой в комнатку фельдшера. Обязанности санитарки, уборщицы и истопника исполняла местная женщина по фамилии Шаманова. Шаманиха, как звали ее все в деревне, сразу невзлюбила Зою. Худенькая, некрасивая, в очках, Зоя, по мнению Шаманихи, не соответствовала своей должности. Что она может знать? Зоя сидела одна в холодной амбулатории, обложившись книгами и учебниками, что привезла с собой. А народ шел лечиться к Шаманихе. Вечером в своей комнате, навоевавшись с дымящей печкой, ревела, уткнувшись в подушку. В клубе два раза в неделю показывали кинофильмы, а после кино были танцы. Кино Зоя смотрела, а на танцы остаться стеснялась. Понравилось ей одно место за деревней – крутой речной откос. Ходила туда, долго стояла, прижавшись к сосне, смотрела на застывшую реку, противоположный кустистый берег, и считала дни, когда сможет уехать отсюда. Зима была в тот год долгая. Весь март стояли морозы, и только в первых числах апреля резко потеплело. Снег взялся водой, развезло дороги, ночами стучала, капала вода с крыши. В одну из таких ночей Зоя проснулась от сильного стука в дверь. Стояла Шаманиха.
