– Всё разрешится в течение последующих полутора лет. Но не забивай голову раньше времени: тебе всё равно подскажут, как быть дальше.

Дядя Сергей вновь задержал ладони в нескольких сантиметрах от висков Андрея. Боковым зрением Волошин видел, как подрагивают короткие толстые пальцы. Манипуляции над чужим биополем давались мужчине с заметным трудом. Андрей понял, что скоро их практика закончится, а он так и не успел узнать о своем будущем. Волошин принялся хаотично перебирать вопросы, которые можно было бы задать провидцу, и неожиданно для себя выпалил:

– А вы не увидели мою будущую жену?! Какая она? Когда мы встретимся, будем ли счастливы в браке? – Сделав паузу, он смущенно добавил: – Я бы хотел, чтобы у меня была одна жена. На всю жизнь.

Дядя Сергей улыбнулся – Волошин это почувствовал.

– Она постоянно в движении, – только и ответил экстрасенс. – И много говорит не по-русски.

Секунду спустя экстрасенс будто бы снял с головы Андрея невидимый и неосязаемый купол, бросил его на пол – и так три раза подряд. Практика завершилась долгим и шумным выдохом изнуренного тяжелой работой человека.

Обернувшись, Андрей увидел, насколько вымотался старший товарищ. На широком лбу проступила испарина, прямая спина заметно просела, а упитанные щеки втянулись, словно мужчина только что пробежал полумарафон.

– Ох, а года-то сказываются… Еще лет пять назад залатал бы тебя – и не заметил.

– Сережа, ты как себя чувствуешь? – с беспокойством в голосе спросила Алина Спиридоновна. – Давление скакнуло?

– Я в порядке, Аличка, в порядке.

Он наклонился к столику, плеснул виски в рюмку жены, опрокинул и задорно подмигнул Андрею:

– Мы ж люди военные, крепкие.

Волошин поднялся с табурета и, обхватив мужчину за плечи, мягко, но решительно подтолкнул к дивану. Дядя Сергей сопротивляться не стал, опустился рядом с женой. Выглядел бывший прапорщик порядком измотанным. Дав ему перевести дух, Андрей спросил:

– Ну так что теперь? Мне ходить с ментально заштопанной головой и ждать, когда рванет повторно?

Дядя Сергей ответил, слабо улыбнувшись:

– Больше уже ничего не рванет. Я умерил стихийность. Теперь ты сможешь активировать дар «цветовидения» по желанию. Но надо понимать: эта штука отныне навсегда с тобой.

– И ты должен ее обуздать, – добавила Алина Спиридоновна.

Последующие минут десять они проговорили о несущественном. Андрей видел, как тяжело дяде Сергею далась незапланированная практика, сколько сил из него вытянула. Пора уходить. Да и сам он чувствовал, что мозг перегружен информацией и переживаниями.

Уже в прихожей, обняв на прощанье и учительницу, и ее супруга, Андрей спросил:

– Есть еще что-то существенное, что вы могли бы мне рассказать?

Дядя Сергей улыбнулся доброй улыбкой человека, который знает намного больше, чем кажется.

– При огромном желании я бы мог расписать почти всю твою жизнь, до последнего вздоха. Но тогда тебе попросту неинтересно будет жить.

Домой Волошин брел в сильнейшем смятении. С одной стороны, только что ему прямым текстом сообщили, что мечты о генеральских лампасах не стоят и выеденного яйца. Фантазии, которыми он жил последние лет шесть-семь, оказались заблуждением, замком из песка. Или из говна и палок, добавил про себя Андрей.

Впереди ждала совершенно новая сфера деятельности, сути которой он пока не представлял. А еще были и борьба со злом, и выход за собственные пределы. Перечисленное казалось несомненным бредом, с трудом укладывающимся в цепкий, но прагматичный ум шифровальщика.

Однако он улыбался. Слова дяди Сергея, даже идущие вразрез с планами Волошина на жизнь, подарили молодому человеку то, чего не хватает многим, – возможность с интересом ждать завтрашний день.

Глава 2

НЕВЫНОСИМАЯ СКОРОСТЬ БЫТИЯ

Как и сказал дядя Сергей, перемены в жизни Андрея наступали стремительно, неотвратимо, но как будто сами собой.

После встречи с экстрасенсом он спокойно догулял отпуск и вернулся на службу, где в первые же дни ему присвоили звание старшего лейтенанта. Затем Волошина захлестнула рутина, и спустя неделю о предсказаниях он почти не вспоминал: все мысли были заняты шифрами и туманными перспективами в карьере.

Теперь, когда Андрей и впрямь оказался скомпрометированным (от африканской резидентуры все-таки пришло подтверждение причастности Джерома к стану боевиков), одна из ветвей служебного роста закрылась для него навсегда.

В первый же день в коридорах Управления он повстречал Петровича: в строгой военной форме подполковник смотрелся непривычно, забавно, даже дико. Растянутая футболка и бриджи выглядели на нем более аутентично.

На контакт с молодым подопечным старший офицер пошел легко, но при личных разговорах держался уныло. Андрей списал это на вероятное чувство вины, которым Петрович мог терзаться. Всё же именно по его приказу Волошин отправился в «сварку». Возможно, не прими его начальник решения оказать посильную помощь конкурирующему ведомству, никакого похищения и не случилось бы, Андрей не заработал бы контузию, а весь их заезд оттрубил бы полную вахту. С другой стороны, без этого неприятного случая резидентура могла и не прознать, что один из представителей африканской стороны доносил противнику. Перспектива подобного неведения могла иметь печальные последствия в будущем.

Как бы то ни было, зла на старшего товарища Волошин не держал. При некоторой кажущейся легкомысленности подполковник оставался матерым профессионалом, а профессионализм Андрей уважал. Петрович был из той категории людей, кто легко мог задержаться на службе дольше положенного и сделать больше необходимого.

Правда, у его трудолюбия и преданности делу была и обратная сторона, едва не стоившая Петровичу жизни: все болячки и недомогания он предпочитал переносить на ногах, ни разу не держа в руках такой документ, как больничный лист. Волошин не сомневался, что даже к сорока годам медицинская карта его начальника едва ли могла похвастать толщиной.

И вот по осени, в самом начале сентября, Петровича стал одолевать кашель – неприятный, сухой и очень частый. Дохал подполковник постоянно, когда бы Андрей его ни встретил, а учитывая, что работали они в соседних кабинетах, пересекались коллеги частенько.

В течение недели едва ли не каждый сотрудник шифровального отдела посоветовал Петровичу обратиться к врачу. Ситуация усугублялась и тем, что на вторую неделю к кашлю прибавилась высокая температура. Петрович стал походить на чадящую кастрюлю, которая вот-вот жахнет на сильном огне.

Волошин к тому моменту крайне редко прибегал к «цветовидению». Манипуляции дяди Сергея возымели эффект – Андрей навострился отключать свою уникальную способность усилием воли. Конечно, это не далось ему с одной попытки. Первую неделю «подсвеченные» продолжали окружать его буквально везде, и всё, что удавалось парню, – это слегка приглушить красное или зеленое свечение. Однако спустя несколько дней, полных усилий над собой, Андрей нащупал и прокачал тот внутренний «мышц», что управлял работой дара. Он отыскал заветный переключатель «ВКЛ.\ВЫКЛ.» и обрубил «цветовидение», предпочтя смотреть на самих людей, а не на их болячки.

После того, как он заметил, что Петрович всё усердней пытается выплюнуть легкие, Андрей понял, что Судьба не позволит ему отсиживаться в окопах. Улучив момент, когда старший товарищ останется один в кабинете, Андрей зашел к нему под рабочим предлогом, попутно активировав «цветовидение».

Открывшееся взору зрелище заставило Волошина глубоко пожалеть о том, что он не взглянул на начальника раньше, и проклясть себя за малодушие, побудившее отключить уникальную способность почти на две недели.

Первое, о чем подумал Андрей, глядя на подполковника, – как вообще Петрович до сих пор умудряется дышать? Легкие казались окутанными столь плотной завесой бордового тумана, что кислород едва в них просачивался. Воспалительный процесс, поразивший дыхательные пути, перешел в крайне опасную стадию. Это было заметно и по самому Петровичу – красному, как его легкие, и сгорбленному от удушливого кашля.