Моросил холодный дождь, когда генерал и Юрий приехали в штаб армии. Дежурный капитан встретил их у подъезда запущенной старой панской дачи, распахнул застекленные двери и с наслаждением, во всю силу молодых легких закричал:

- Смирррно-о-о!

Курившие в коридоре командиры прилипли к стенкам, замерли.

Генерал прошел в свой кабинет. Юрий задержался в приемной, разговаривая с майором Валентином Холодовым.

Холодов, как всегда, был выбрит, причесан, жизнерадостен. Лишь за минуту до встречи с Юрием он еще раз вычитал приказ по войскам, остался доволен тем, что не без его помощи удалось придать приказу предельную лаконичность и энергию. Он радовался встрече со своим земляком, братом милой девушки Лены.

В открытую форточку врывался ветер, засевал мелким бисером дождя голову Юрия.

- Вы сейчас увидите, Юрий Денисович, иностранных гостей, - сказал Холодов, не спуская глаз с одной из дверей.

Она открылась, из кабинета начальника штаба один за другим вышли сухопарый британский майор с трубкой в зубах, толстый американский капитан, молодой полковник германской армии и еще несколько офицеров.

Немецкий полковник сказал что-то японскому морскому офицеру, поглядывая на сухопарого англичанина, а тот, покуривая трубку, невозмутимо смотрел выше головы немца.

- Будь моя власть, я бы этих господ на пушечный выстрел не допустил к маневрам, - сказал Холодов, с затаенной неприязнью присматриваясь к чужим мундирам и лицам. Потом, дружески улыбаясь Юрию, пригласил его в кабинет командующего и открыл дверь с уверенностью человека, привыкшего беспрепятственно входить к любому начальству.

Чоборцов, сняв плащ и фуражку, шагал по просторному кабинету.

- Ну, товарищ Крупнов, через полчаса начнем! - азартно сказал Чоборцов, потирая красные большие руки. - Есть у меня просьба к тебе, Валентин.

- Слушаю вас, товарищ генерал-лейтенант! - с готовностью встал Холодов, всегда своевременно улавливающий в отношениях людей незримую грань между личным, неофициальным, и служебным, деловым.

- Я о соглядатаях. Эти штукари любопытны. Сопровождать их должен опытный товарищ, знающий хотя бы один иностранный язык. Тебе не впервой калякать с подобными господами.

Это неожиданное поручение огорчило Холодова: он надеялся получить на время маневров батальон или командование ротой в своей родной дивизии Ростислава Богданова. Не будь сейчас тут Крупнова, Валентин нашел бы убедительные причины отказаться от дипломатического поручения, но при нем он не мог возражать генералу.

Дежурный по штабу доложил Чоборцову: в тактическом кабинете собрались командиры соединений.

- Идем! - отрывисто бросил генерал.

Выражение суровой озабоченности появилось на полном красном лице генерала, пока шел он грузным шагом к тактическому кабинету. Юрий шел на полшага позади, вместе с Холодовым.

В просторном сарае вокруг макета рельефа местности собрались командиры дивизий, воздушных и танковых частей. Среди них выделялся своим черным кителем с золотыми выпуклыми нашивками на рукавах командующий военно-морской флотилией. Все встали, расправив плечи.

Начальник штаба армии генерал-майор Остап Сегеда, седой поджарый человек, проворно перебирая ногами в блестящих хромовых сапогах, подлетел к Чоборцову и, плотно прижав руки по швам, доложил, кто и для каких целей собрался в кабинете. Тут же он назвал свою должность, звание и фамилию.

Юрию все это казалось забавой, игрой от избытка сил очень здоровых, сытых, не занятых трудом людей: ему было известно, что Остап Сегеда и Чоборцов давно служат вместе и, конечно, все знают друг о друге.

Сегеда пропустил вперед себя Чоборцова и Юрия, прошел к карте и прочитал вслух звонким, юношеским голосом приказ о маневрах. Командиры были поделены на "красных" и "синих", каждой стороне вручили отдельный приказ, затем объявили состав наблюдателей, посредников, и игра началась. Командиры разъехались по своим соединениям, пустили в ход разведку. По тропам и дорогам в лесу помчались связные, зазвонили телефоны, заработали рации. Вскоре пришли в движение роты, батальоны, полки.

И Юрий забыл, что это игра.

На ветру шумели деревья, низко нависали облака, сея косой дождь. Равномерно гудели самолеты. Запах отработанного газа моторов мешался с тяжелым, прелым духом листвы. Под навесом служебного помещения Юрий и генерал курили вместе с летчиками и парашютистами, любуясь их молодыми, смелыми лицами.

- Полетят? - спросил Юрий командира авиаполка, всматриваясь в густые облака.

- В учении, как на войне, товарищ шеф, - учтиво ответил полковник и отдал команду к взлету.

Его бомбардировщик первым взмыл над лесом, потом другой, третий... За облаками нарастал густой разъяренный гул моторов.

Юрию хотелось лететь вместе с парашютистами, и только опасение показаться генералу хвастуном удержало его.

- Поедем, Юрий Денисович, на передовые, к пехоте-матушке, - сказал Чоборцов. - Нелетная, брат, погода, однако привыкать надо. Эх, еще бы снежку да в ночь морозца покрепче!

По размякшему, закиданному ржавой листвой проселку они выехали на вездеходе на песчаный тракт.

- Посмотрим подарочки наших волжан-рабочих, - сказал генерал.

Этими подарочками были танки, лишь ночью прибывшие на платформах и потом своим ходом пришедшие в расположение армии. Они стояли в лесу, задернутые брезентом, с чехлами на пушках. Но и под брезентом угадывались очертания их крупных корпусов. Танкисты небольшими группами собрались в палатках, кое-где дымились костры, грелся чай.

Командир танковой бригады, рослый, плотный человек в кожаном реглане, хотел было выстроить экипаж, но Чоборцов остановил его:

- Пусть принимают пищу.

Зашли в одну из палаток, сели на снарядные ящики. Выпили по кружке крепкого, вкусно пахнущего дымом чая с сухарями.

- Кто чай пьет, у того сила большая, - шутил Чоборцов, грызя сухарь крупными желтыми зубами.

Юрий вышел из палатки, попросил у хмурого танкиста разрешения осмотреть машину. Запах масла и металла доставил ему большое удовольствие, будто он оказался на своем родном заводе. Понравилось и то, что командир танка не вдавался в излишние объяснения, сохраняя сдержанность, обычно присущую рабочим. По приказу командующего танк двинулся по лесу, подминая под свое железное брюхо молодые березки. Развернувшись на месте, храпя моторами, он расцарапал когтистыми гусеницами песчаный суглинок.