* * * благословенный мир перевернуть он попытался но в полёте кратком не уловил космическую суть затеи не сведя слова с тетрадкой, он прошептал однако поспешу и полетели стрелы и иголки со всех сторон в него как будто шут повинен в том что в мире мало толку * * * всё она меня покинуть хочет, просится наружу злая змейка, но когда (из головы? из почек?) вылетит – погибну. неумейка – господин-мой-лётчик-синеглазый – – камень-спящий-в-озере-холодном, так и не шепнул ты мне ни разу слово, что явилось бы пригодным для всего, что есть на свете белом, но велел: «побудь ещё иовом: из прострела и чертополоха походи сегодня в платье новом – и чтобы ни жалобы, ни вздоха…» * * * Anesthesia dolorosa psychica – утрата эмоциональных реакций и понял странник: неприступный город на виденные раньше непохож его создатель был рабом запорот за скорбное бесчувствие ну что ж отвергнув норы каменные греков в дом из песка привёл его слуга на входе трижды зло прокукарекал подученный вороной попугай предмет любой был в доме неподъёмен как вечность… обречённая на слом кончалась ночь лик странника был тёмен он получил своё и поделом * * * свет гулко падает во тьму но ночь прохлады не приносит ум испаряется ему не по плечу такая осень под дудку нота местный бог хоронит в высохшей канаве расплавленных собачьих блох… встань напои овец мой авель * * * тьма срослась со светом сонным перепутались все тени восхищается долдоном безъязыкий на измене в небывалом этом парке греются на солнце музы продают бессмертье парки башковитые арбузы думают о дынях кролик уж и пара трясогузок крепко спят наевшись соли: о как мир забвенья узок * * * в платьице из марли по реке мучнистой едет юный карлик в гости к трисмегисту пободаться после первого мороза… засмеялся ослик а баран заёрзал а потом заблеял в пароксизме лести нынче ассамблея хорошо им вместе с ними брат иона он в чужом жилище без порток в кальсонах смысл жизни ищет * * * Закружились бесы разны… А. С. Пушкин это что ли половина львиной доли? винной соли шёлка шоколадный шёпот – дыркой в сердце тишины! не был грех ночной замолен – и неважно, кто там в поле – пень иль волк кричит от боли: мало что ли дел иных?! * * * октябрь. деревья зацвели. тепло пугает кабанов. плывут по лесу корабли на ужин к мертвецам. давно живём мы сами по себе, как птицы, дождь или трава… старается осенний бес, но он для боли староват * * * здесь солнце и вода не ведают стыда и мне неплохо тут но завтра страшный суд * * * Итак, напоим отца нашего вином… Быт.19:32 ложь потянется с синая, а за ней вослед иная – будто тени с потолка… он не сделал и глотка, он ещё наполнен болью до краёв, и столбик соли не остыл, но их река не отпустит игрока… * * * купальщицы не покидали вод курильщики дымили бестолково стремился превзойти себя сезам и было всё к бессмертию готово когда он волю божьим дал слезам и утонул в них… ныне арараты сотворены иные… для кого? – ведь нет ни почитателя ни брата * * * по заброшенной дороге мимо зарослей тимьяна, хоть и не пил, будто пьяный, старый чёрт идёт безрогий. он познал сегодня счастье: выйдя из-под власти слова, разорвал его на части, по-другому склеив снова * * * вверх на крышу – бодрым шагом (бог его не съест, и свинья не выдаст) – тяга к перемене мест непреодолима: быстро и наверняка – ведь прыжок не то, что выстрел, не дрожит рука… * * * я на краю у бездны мрачной стою – хороший да не свой, и три полуночные мачты – мои кресты над головой. я не пойду к себе в коломну: с друзьями мне уже не пить, но тени путь в каменоломню покажет шёлковая нить. там сад – в нём статуй безголовых с десяток: лебедь, рыболовы, старик, две прачки и горбун. там в небо лестница – иаков стоит на ней: всю ночь проплакав, он не коснулся божьих струн |
