Ко мне тут же подбежал испуганный Итан. Которого я, видимо, разбудила. Угомонил тех, кто пытался сзади меня начать брюзжать. И усадил меня, запыхавшуюся, на кровать.

- Ты как, Лав? – спросил он меня, пытаясь осмотреть.

Я махнула на него рукой, пытаясь отодвинуться. Так сильно он меня к себе прижал.

- Прости, Итан. Но я была больше не в силах, - извинилась я. За то, что найденное им радио, больше точно не сможет работать.

- Ничего страшного. Главное, что ты цела.

Он положил свою единственную руку на мою руку. А я этого даже не заметила. Пыталась угомониться, чтобы еще что-то не разнести.

Нас двоих прервала Ия, которая также внезапно появилась рядом.

- Вы что тут делаете? – спросила она так, будто мы тут в обнимку вдвоем лежим.

- Может и ее возьмем? – сказал вдруг Итан, наконец-то отодвинувшись от меня.

Я тогда еще не до конца пришла в себя. Поэтому пропустила фразу Итана. Пока они с Ией не начали перепалку.

- Ты хоть представляешь что предлагаешь?

- А что? Она — полезная.

- Да, но мы с тобой договорились. Только мы с тобой уйдем. Вдвоем. И больше никто.

Ощущая наконец-то реальность вокруг, я наконец-то посмотрела на них и спросила.

- Куда уйдете?

Девушка, так активно жестикулировавшая до моего вопроса, сразу поникла. А ее парень тут же вовлек меня в их разговор.

- Лав, мы решились уйти. Сегодня. Сейчас!

Забавно, но в тот момент я даже не обратила внимание на пояснение Итана. Впервые за эти два месяца я увидела в Ие то, что она так тщательно в себе укрывала. Что боялась показать. И вот случайно показала.

Ревность.

Дико противное чувство, знакомое мне с детства. Сначала по отношению папы к маме, потом Мелоди к другим девчонкам, а потом уже и Джереми к одноклассницам. Ревность показывала мою сильную неуверенность в себе. Выражалось это в длинных каблуках на шпильках или ярком макияже. И иногда даже в нетипичном, для меня, поведении.

У Ии это выражалось в ее молчании, которое ей было не свойственно. Ведь она была боевой и решительной девушкой. Была похоже на Пруденс. Только разговаривала. Была такой, которую ни одно событие не сломает, лишь заколит. Если это только не предательство, намеки к которому Итан не подавал. Как мне тогда казалось.

Хотела ли я сбежать тогда с Ией и Итаном куда-то в ночи, зная, какая интересная и безумная жизнь их ожидает? Конечно же. Это было сродни примкнуть к крутой группе в школе, которая плюёт на правила и кайфует от жизни.

Но в каждой группе есть правило. И одно из них — не рушить чужие отношения. Особенно своих друзей.

Поэтому я сказала нет. Итан сразу огорчился, а Ия наоборот возбудилась. Стала еще быстрее собирать вещи. Видимо, пока я не передумала.

- Ты точно уверена? Подумай, - сказал мне Итан, пытаясь убедить в обратном.

Но я лишь, аккуратно, чтобы не вызвать взрыв у рядом стоящей Ией, обняла его. Чисто по-дружески. На прощанье.

- Надеюсь где-нибудь твои политические взгляды примут. И смогут с тобой нормально подискутировать, - сказала я ему.

И он улыбнулся.

Ия со мной любезничать не стала. Хотела наверное, но тогда не смогла. Лишь, упаковав до конца свои вещи, подошла и крепко обняла.

- Спасибо, - сказала она.

И я знала за что.

Провожая их двоих, я думала, что когда-нибудь также уйду с Джереми из этой чертовой Подесты. Ведь со стороны это казалось дико романтичным: двое влюбленных, держась за ручки, покидают нашу скромную обитель, со временем ставшей для нас домом.

Ровно до того момента, как я не разбила радио. Тем самым навсегда приняв решение — я ухожу.

И тут меня осенило — надо позвать с собой Роуз! Точно, не оставлять же ее здесь одну. Ведь она общалась только с нашей компанией, хоть и пришла в школу раньше всех. Ей бы это понравилось.

Помахав на прощание ребятам и пожелав им удачи, я тут же поспешила к подруге. Та вовсю храпела рядом с окном и мне дико не хотелось нарушать ее сны. Но мое возбуждение взяло вверх и я легонько коснулась ее плеча.

- Эй, Роуз, проснись! У меня такая гениальная мысль.

Но Роуз не просыпалась. Видимо, сильно устала и видела уже десятый сон. Я начала ее легонько трясти. А потом уже и вовсю.

- Роуз, просыпайся! Ну же!

Ее храп не унимался. А лежащие рядом стали снова шикать на меня, чтобы я угомонилась. Но мои мысли о нашем счастливом будущем вчетвером не оставляли попытки бросить это дело. И я уже буквально села на девушку, чтобы разбудить ее.

- Роуз!

Повернув ее к себе, я тут же получила бездыханной рукой по ноге. Глаза Роуз были закрыты, как и ее рот. Губы уже были бледные. Как и сами глазницы. А храп не заканчивался.

И тогда я поняла, что он исходил от мужика поблизости, а не от подруги. И тут же начала бить ее по щекам.

- Роуз, что с тобой? Очнись!

Она не реагировала. Я умудрилась ненароком разбудить Пруденс. Та отодвинула меня от подруги и принялась сама будить ее.

Но у нее также не получилось. И она просто покачала головой.

- Боже, нет! Роуз! Нет!

Каждый раз, когда кто-то умирал, я реагировала как в первый раз. Снова слезы, снова внутренние и внешние крики о том, чтобы они остановились. Дерьмовая надежда на то, что от моего движения их сердце еще сможет забиться.

И каждый раз разочарование. Которое бьет тебя по голове не хуже кочерги.

А то и хуже нее.

Устав безудержно ее трясти, я отчаялась и рухнула рядом на пол. Стала плакать, уткнувшись в подушку. Не хотелось разбудить еще кого-то. Это не была истерика. Уже нет. Скорее слезы прощания. Легкий траур по тому, кто явно задержался в этом мире.

Это были дурацкие мысли, я знаю. Ведь Роуз стала для меня настоящей подругой. Второй Мелоди, если так можно выразиться.

Теперь они обе были мертвы. Ушли, не попрощавшись. И ведь обе меня ждали.

Мелоди, когда я с ней прощалась.

А Роуз, когда я обещала сходить к больному и вернуться.

Она ждала.

А я даже не успела попросить ее обучить меня владеть оружием.

От этого осознания меня накрыло еще больше. Но вдруг я заметила, что слез больше не осталось. Серьезно, мне хотелось плакать, но вода из глаз вовсе не текла. Будто закончилась во мне. Иссушилась.

Я тут же схватила рядом стоящую бутылку и выпила залпом. Надеялась восполнить запасы.

Но это не помогло.

Ни одна слезинка больше не хотела вытекать из моих глаз.

Хотя все мы состоим на 80% из воды. Как это было возможно?

Ответа я до сих пор найти не могу. Даже искала как-то в интернете. Мой организм просто, в какой-то момент, перестал справляться с тем, что я переживаю. Мозг не смог больше переваривать поступающую информацию. В том числе и чувства. И, видимо, просто закупорил все проходы слез к моим орбитам. А также закрыл в себе ту долю, что отвечает за эмоции. Не помню, как она называется.

Я осознала, что перестала чувствовать. Нет, мой организм все также реагировал на все происходящее. Учащенное сердцебиение, спертое дыхание.

Но боли не было. И страха.

Все как-то стало нормальным. Само по себе разумеющимся. И у слез не было больше желания растекаться по моему лицу. «Хватит», сказали наверное они. «В этой жизни ты больше не будешь плакать».

Или мне так хотелось. Не знаю. Возможно, я просто себя убедила в том, что больше не хочу это терпеть. Это проживать. Это чувствовать. И решила закрыться. В себе, внутри себя. В какой-нибудь тайной темной комнатке, в которую никому не было доступа, кроме меня. Которую наверное строят все те, кто медитирует. Кто уходит внутрь своего сознания.

Моя же тайная комнатка была построена тяп лап, на бутылках испитого алкоголя и прикрытая табачным листом.

Когда Пруденс уже окончательно проснулась, то увидела, как я дособирала вещи в свой маленький рюкзак и ждала ее. Я не решилась брать много — книжки, ненужную одежду и даже пару одеял, которые пригодились бы в пути, я оставила на кровати.

Во-первых, это был тяжелый груз, хоть и полезный.