Теперь я совсем не понимала тех, кто еще остался при своем волосатом богатстве. Они все равно не имели возможности нормально их помыть и каждый день выковыривали оттуда блох.
Какой смысл? Кому-то понравится? Это ли так сейчас было важно?
В одном из карманов я держала мини-фото Джереми. А точнее нас обоих. Нас фоткал его отец на прошлое рождество. Она каким-то образом уцелела за все это время, лишь помялась. Я старалась не доставать ее при всех. Отчасти, потому что боялась потерять. Но в этот раз ее заметила Роуз.
- Кто это? Твой парень?
- Да. Джереми.
- Он тоже приехал сюда с тобой?
- Да, мы из одного класса.
- Дай посмотреть.
Я неохотно протянула ей его. Не то, чтобы я не доверяла Роуз. Но тогда для меня это было как оторвать от себя одну из почек и дать ей на нее посмотреть.
- Красивый парень, - сказала она, - всегда думала, что у меня будет такой же высокий качок. Он наверное звезда футбола в вашей школе?
- Наоборот, - посмеялась я, - он из ботаников.
- Да ладно? Так и не скажешь. Вот мой — стопроцентный ботаник. Даже выглядел также: худой, даже тощий, в очках и с вечно торчащими волосами.
Мы обе рассмеялась. Джереми действительно был не похож на типичного ботаника.
- А что с ним стало? - спросила я, - с твоим ботаником?
- Он вступил в «Саузен Пауэр», - с грустью в голосе сказала Роза, - еще в том году, на Хэллоуин. Я и не знала, что беременна. А когда захотела связаться с ним и рассказать прекрасную новость, то не смогла найти контакты. Никто его не видел, никто про него не знал. От парня как будто и след простыл.
Она замолчала. Ей было трудно говорить о том, кто сейчас был ей нужен больше всего. Наверное, узнав, что ждет ребенка, он тут же бы обеспечил ее всем необходимым и перевез в соседнюю страну.
Мне стало ее очень жалко.
- Я не хочу думать, что он умер, - продолжила Роуз, - предпочитаю считать, что он просто вовремя свалил отсюда. Может быть в Ирландию или даже Англию. Подальше от этого места.
Пусть это было и эгоистично в тот момент, но я лишь замечталась о том, что Джереми с Мелоди тоже куда-то свалили. Может, после той бомбежки из эвакуировали вместе с остальными. Или же они нашли попутку и до ней добрались до Иглтауна. А оттуда — в Милвен, где уже рассказали всем обо мне.
И теперь спасатели из Милвена на всех порах мчатся в Подесту, чтобы забрать меня.
Пусть это было, по отношению к остальным, очень эгоистично.
Но это тогда помогало мне жить.
А точнее — выживать.
- Ладно, не будем о грустном. Пойдем сходим в соседнее крыло. Там ребята сегодня устраивают пир: на вылазке нашли кучу припасов. Всех приглашают!
Роуз потянула меня с кровати. В ее руке было больше силы, чем
во всем моем теле. И я не смела противиться. Одну отпускать ее было стремно, хоть, как я уже и сказала, она была сильнее меня. Но в те дни мне была важна ее поддержка. Да и одной оставаться было не менее страшно. Я все равно не доверяла остальным. Слишком много незнакомых лиц каждый день видела.
И с каждым днем в нашем полку то прибывало, то убывало.
Было послеобеденное время. В животе вовсю урчало, поэтому мысль сходить и бесплатно покушать меня только обрадовала. Идти было недалеко: наше убежище располагалось на первом этаже, а те ребята, что были покрепче, жили на втором. Как правило, это были бывшие солдаты и сильные мужики, которые вовсю нам помогали и делали самую тяжелую работу. Когда стены начали рушатся, не выдерживая даже подставленных балок, мы звали именно их. Поговаривали, что жена одного из них даже жила среди нас, с ребенком. Она была беременна вторым, поэтому предпочла жить не рядом с мужем, а доктором. Что вполне себе звучало разумно.
На войне нет никакой романтики.
Когда мы с Роуз дошли, весь стол был уже занят. Мы обе ходили очень медленно: она из-за огромного живота, я из-за больной ноги. Но когда мы пришли, нас спокойно встретили. Не стали отгонять, как мух от еды, а пригласили. Даже нашли пару стульев и элегантно на них усадили.
Мне казалось, что в такое время все забывают о манерах. Но эти брутальные и здоровые мужики меня переубедили. Мне стало спокойнее.
- Подлейте-ка мне еще винца! То, что достали из последнего ларька! Походу везли с самих виноделен Гостера! Ха-ха-ха!
Рядом со мной сидел рыжий, весь обросший мужик. Его пышные, но слипшиеся от грязи волосы, соединялись бакенбардами с бородой, которая доставала аж до груди. В каких-то местах он закрутил их в косички. Выглядело это мило и забавно. Именно он кричал про вино, и когда ему его подали, он также предложил его и мне.
- Спасибо, я не пью.
- А это я не тебе, - игриво ответил он мне, - это я твоей израненной видами вокруг душе, которая так и просит меня ей налить! Да-да, не спорь! Я слышу ее звонкий голос! Ха-ха!
Я не стала спорить. Лишь улыбнулась и попросила его сообразить что-то и для Роуз. Тот, увидев положение моей новой подруги, тут же отобрал у соседа сок и передал ей.
- Благодаря таким как ты, Роуз, у нас еще есть надежда, - сказал он, а потом представился, - Марко Йович! Старый, но вовсе еще не дряхлый сербский музыкант.
- Роуз, которая носит в себе надежду. Ха! – ответила подруга.
- Лав Трейнор, попавшая сюда по ошибке, - ответила я.
- Ой, это ты зря. Именно твои лекарства, который мне дал доктор, излечили от изжоги. Знаешь, так беспокоила… целый месяц не мог найти от нее средств. А тут раз, приходит Хьюго и говорит «Тебе повезло, Марко! Это вон от той девчонки» и показывает на тебя, представляешь? Я твои большие глаза надолго запомнил!
Внутри меня бурлило то прекрасное чувство, которое я испытывала, когда впервые поцеловала Джереми.
Чувство восхищения к самой себе, что ко мне проявляют столько внимания.
Чувство гордости, что я вся такая крутая.
Чувство радости, которым хотелось поделиться со всеми сразу.
Эти чувства усилило еще то вино, что я начала лакать без остановки. Не помню, чтобы я так упивалась им дома. Но видимо Марко был прав: моей душе оно было необходимо.
Пока мы с Роуз сидели и кушали куриный суп с рисом и сыром, успели познакомиться с остальными ребятами.
Ия Красен, единственная девушка со второго этажа, рассказывала нам, как пару месяцев назад убила из ружья целого оленя. Тогда они устроили свой первый пир за эти месяцы. И решили, что теперь это будет традицией каждый раз, когда они будут натыкаться на большую дичь. В этот раз на столе лежали зажаренные кролики. Ребята постарались и содрали с них кожу, чтобы по виду нельзя было определить, что это кролики. Особенно детям, которые вовсю бегали вокруг нас и по-своему радовались жизни.
Ее парень, Итан Уолш, был местным гением. Совсем как мой Джереми. В одной из вылазок он нашел старое радио, которое починил и улучшил. Теперь, перед выходом, ребята ловили новости на местных волнах: нет ли поблизости солдат из «Саузен Пауэр», свободен ли путь до центральной улицы. А по вечерам мы слушали песни, которые крутили на станциях Южного Береллина. Только их нам удавалось ловить.
Не зная, куда забредет этот вечер, я решила достать фотографию меня и Джереми положить к себе под подушку. Тем более те, кто не собирался присоединиться, уже легли спать.
Проходя мимо кровати Роуз, я снова заметила на ней остатки зеркала. Решила на себя посмотреть. Теперь передо мной была не девочка, более-менее миловидная, с длинными, пусть уже и изрядно спутанными, волосами, а какой-то маленький мальчик, который потерял своих родителей-бомжей.
От такого страшного вида у меня навернулись слезы. Суровости придала еще свежая рана на щеке, которую я получила недавно на вылазке. Смотря в этот кусочек зеркала, я пыталась найти еще ту самую Лав, которую часто во мне видел Джереми. Как же он меня теперь узнает в толпе? Да если я к нему подойду, он даже не отреагирует: прогонит, как попрошайку.
Мои негативные мысли, сопровождающиеся тихими всхлипами, прервал мимо проходивший Хьюго Ривер. Видимо возвращался от одного из пациентов и случайно увидел меня.
