Снова шаги отзывались под потолком, снова эхо от них затухало, не успев долететь вниз. Уверенней, громче. Он хотел, чтобы его услышали, чтобы проснулись. Он заявлял о своем присутствии сотням миллионов крошечных механизмов, чтобы те, наконец, обратили на него внимание, и исполнили его прихоть, мечту, глупость… Тени пришли в движение, медленно поднимаясь, сливаясь в один рой. Каждый раз, когда Имрин думал об этом, у него загорались глаза. Нет, он не был психом или изощренным самоубийцей — он был художником, философом, мечтателем. Дураком, разумеется. Ведь кому еще придет в голову увидеть места, о которых другие только слышали, научиться разговаривать с воздушными паромотрисами — даже убалтывать их на что-то, встретить любовь всей жизни — и, наконец, ощутить на себе то, о чем никто и подумать не смел. Вот только для этого придется умереть. Но, если не поторопиться, мир может его опередить.

Имрин даже не подумал надеть респиратор — зачем, если он и так все решил. Агенты войры крепились к родным камням, входили в резонанс с эмпатическими связями. Ему вдруг стало очень тепло, помещение заполнилось светом, он и правда увидел это сияние: после войны, когда мир и Луна были отрезаны друг от друга пыльным облаком, здесь, на высоте, солнце отражалось от мельчайших песчинок, создавая ореол. Войра помнила это, она показывала ему. Она была благодарна за то, что он пришел — Имрин чувствовал это. Странно, но он все еще осознавал, где кончается его восприятие и начинается сон, навеянный войрой. Словно она знала, что он пришел добровольно; не защищалась, не нападала. Он все еще мог уйти. Но он остался. Имрин чувствовал, как войра тянется к нему. Ее тоску, ее печаль. Но пустота не накрывала его — она была нежной и полной светлой грусти. Смертельнй патоген не заботилася о носителе — но и не причинял страданий. То, что чувствовал и видел Имрин не ужасало, оно было… прекрасным.

Имрин не чувствовал боли. Не замечал струящейся крови и ликры. Ему приходили видения его небесных поисков. Сейчас он не думал, что зря прожил жизнь. Он путешествовал, влюбился и сделал то, чего больше всего хотел, к чему лежала душа, попутно открыв старые ветки путей и подсказав, где притаилась опасность. Имрин сделал все, что мог. Он считал, что только так и стоит жить в мире, которому постоянно грозит смерть. Возможно, именно это и зажигает их души.