– Ну, да. Сама полетишь? – Спросил напарник.
– Думаю, нет. Я возьму с собой Синтию, потому что – мало ли что может произойти…
– А Анхалию? – Переведя взгляд на девочек, – поинтересовался Патсторс.
– Анхалию тоже, скорее всего, возьму, – задумчиво ответила я.
– Так, Аника, смотри: вот тот усовершенствованный прототип, о котором я тебе говорил. Забирай его с собой на случай не предвиденных парадоксов времени. А я буду модернизировать другие прототипы, все 22, которые остались. Средства у меня уже для этого есть. Сегодня подвезли заказ, который я сделал от имени МСР. – Мы подошли к излучателю–23. Патсторс выдвинул дополнительный мини–экран, который на приборе находился на таком месте, что если человек не знает о его существовании, он не догадается, что там есть этот экран. Напарник выдвинул экран. И дотронулся до него. На мониторе появился запрос кода. Он ввёл моё имя справа налево, монитор активировался. – Аника, смотри. Когда заработает проект министерства, при активации этого монитора, излучатель будет синхронизироваться с большим министерским монитором. И запустится голограммное виденье. И благодаря этому ты сможешь видеть расположение всех кротовин на планете. Каждая кротовина будет обозначаться красной точкой. Нажав на одну из точек, высветятся координаты этой кротовины и её временные размеры. Ну, ты поняла? – Объяснил напарник.
– Конечно, всё ясно. Спасибо, Патсторс.
Пока мы с напарником обговаривали более подробные нюансы наших действий, дети–подростки очень оживлённо что–то обсуждали. Точнее, оживлённо обсуждали Синтия и мальчики. Анхалия сидела несколько в стороне, и не участвовала в разговоре.
– Синтия, – прервала их эмоциональный диалог я, – развози ребят по домам и прилетай домой. А Анхалию заберу я. Она будет пока у нас.
Мы прилетели домой. Анхалия была напугана, что легко понять – она осталась без семьи и без средств к существованию. По дороге домой я выяснила у неё, что она студентка–медик, будет специализироваться в уходе и лечении новорожденных младенцев. Она сдала экзамен на допуск второй степени, и уже работала в центре репродуктологии, наблюдая за эмбрионами в маточных репликаторах. Она гордилась тем случаем, когда, проводя обычный мониторинг, заметила у одного эмбриона хромосомную аномалию. Такие хромосомные аномалии гораздо легче исправлять на небольшом сроке, менее травматично для ребёнка и проще для операторов. И результат – стопроцентная коррекция и полноценная жизнь. И эту полноценную жизнь малышу подарила она, Анхалия. Старшие сотрудники просмотрели, и научный руководитель, Агнес, тоже просмотрела, а вот Анхалия заметила. Естественно, она собой гордилась.
Тут я с ужасом подумала о том, что, вероятнее всего, Агнес при встрече её не узнает. Да, она называла её своей правой рукой, Анхалия даже ночевала у неё дома, когда они ставили особо захватывающие эксперименты с клеточными культурами – но это было до того, как Анхалия стала человеком из ниоткуда. А сейчас её не узнает никто. Девочка потеряла всё.
Эти два дня я была на работе с Патсторсом. Пока мы работали над усовершенствованием прототипов излучателей вместе. И вот нам сообщили, что проект готов. Мы с напарником на своих двух лётках полетели в секретное месторасположение МСР.
Хотя меня очень тревожила ситуация с Анхалией, полёт заставил меня позабыть о проблемах и неудачах. Я просто наслаждалась полётом, яркими нарядными пейзажами, белоснежными облаками. Внизу, затейливо извиваясь, текла речушка. Жилые кварталы перемежались парковыми зонами и садами, где выращивали фрукты. Поодаль поблескивали крыши парниковых (или тепличных, я тут не очень хорошо разбираюсь) парков – там выращивали овощи. Мы приближались к крупному горному массиву, где, в глубинах скал, и располагалось МСР, точнее его секретные апартаменты.
Когда активировали спутниковый распространитель, мы подключили к нему свой излучатель. Кстати, мы привезли с собой лишь один излучатель. Три штуки, которые мы уже доработали, остались на рабочем месте, а два – у меня дома. И вот, когда все необходимые устройства были подключены, наш шэф – министр Пасовский включил большой монитор. Мы регулировали излучатель. Монитор, также совместно со совей работой, запустил голограммное виденье. Шло сканирование кротовин по всей планете, тех кротовин, проходы (концы) которых были лишь в настоящей точке времени. Мы с другими работниками секретной службы, не просто стояли а оборачивались в разные стороны, так как голограммное виденье было в трёхмерном формате.
И вот наступил, для всех присутствующих, волнующий момент: появилась красная точка. Программы сразу начали вычислять координаты кротовины и её размеры… – Нет, ничего нового я не узнала, потому что этой точкой оказалась та кротовина, через которую проникали наши юные хрононавты…
Сканирование продолжалось. Через 10 минут, наконец, появилась вторая точка. В пространственном значении, она была далеко от нас – примерно с другой стороны планеты. До закрытия оставалось 74 часа. Другой выход у неё был 7231 год назад. Один из директоров проекта повернулся к капитану команды излучателей, – так мы стали звать тех, кто был в специальных группах для изучения истории. И махнул рукой, давая капитану понять, чтобы он дал команду: первой группе готовиться к отправки через ту обнаруженную червоточину. При появлении первой точки это не произошло. Да, о ней все присутствующие здесь, уже знали. Но почему они её проигнорировали, для меня пока было загадкой. Затем появились ещё две кротовины. Одна слишком маленькая, и закрывалась через несколько минут. Следующая – наоборот – до её закрытия оставался примерно год. А её выход в прошлом был 386 лет назад. Оставалось мало не отсканированного пространства на планете. И вот появилась еще одна точка, но её дыра во времени была для нас не реальной, потому что находилась глубоковато под землёй. Через 29 минут сканирование завершилось.
– Мы ставим на автомат сканирование. Если будут появляться новые кротовины, то сразу в них будут направляться группы. – Проговорил Пасовский. – Профессор, если вам нужны люди для помощи, чтобы собрать как можно больше излучателей, то скажите, и что еще нужно, тоже сразу нас ставьте в известность. Всё вам предоставим.
– Спасибо, Алексар Амелович – стал отвечать Патсторс. – Мне нужны …
– Я стала внимательно следить за тем, что называет мой напарник. И поняла, что он хочет сделать так, чтобы мой излучатель, который находится у меня дома, синхронизировывался с министерским монитором каждый раз, когда сам излучатель будет возвращаться из кротовины.
– Аника, смотри, на том мини–мониторе, который я тебе показывал, ты можешь установить сигнал. Когда министерский монитор–голограммер будет обнаруживать новую кротовину, мини–монитор на твоём излучателе, синхронизирует тебе сигнал о том, что обнаружена новая червоточина. И когда ты дашь разрешение сигнала, то появится голограмма с координатами… – объяснял мне профессор, как новому работнику.
– С координатами кротовины и её размерами, – перебив, дополнила я Патсторса. Мы улыбнулись друг другу. Это означало, что он понял, что естественно, я это всё понимаю. А я приняла его таким, какой он есть, каким он был всегда.
Оставалось примерно 4 суток до закрытия нужной нам кротовины. Два излучателя я всегда брала с собой, когда куда улетала. Чтобы отвлечься от мыслей о том, что вообще может произойти, что касается различных парадоксов времени, я стала помогать собирать излучатели. Нам МСР начало поставлять уже готовые детали, которые заказал профессор, поэтому нам оставалось лишь правильно собрать, соединить их между собой, синхронизировать и поустанавливать кучу различных программ. Наш прогресс дошёл до того, что не приходилось заряжать что–либо вообще, как это было в том времени, где Анхалия встретилась со своей прародительницей. К любому прибору и даже к любому летательному аппарату прилагалась пунстрагия. Это не большая схема, залитая перодонтоном, и на ощупь, как каучук. Внутри неё происходят такие процессы, которые обновляют себя сами, поэтому в путешествиях через кротовину мне не стоило волноваться о том, что какое–то устройство из моего времени (в том числе – из моей, но уже и изменённой, хронологии) перестанет работать. Мне оставалось волноваться лишь о том, чтобы технологии будущего, с которыми я появляюсь в прошлом, не попали в руки местных, во временнóм значении, людей. Ну, и конечно, же за парадоксы времени, но результаты моих действий в прошлом, не то, что сложно, а просто, не реально, спрогнозировать. Мы работали пол дня, и вдруг раздался звук сигнала из излучателя–23. Кстати, излучатель–24 мы тоже доработали. А остальные приборы собирали уже без цифровой маркировки. Я быстрым шагом подошла к прибору, издававшего сигнал. Я голосом дала разрешение сигнала. Таким образом мини–монитор само–выдвинулся и запустилось голограммное виденье. Затем новая красная точка, которая мигала, стала расширяться и внутри голограммы стали появляться данные по координатам и размерам новой, только что выявленной, кротовины. Мы прочитали данные и я вскрикнула:
