Мама не сразу взяла трубку. За окном было почти десять, но Лиза всегда любила растягивать удовольствие. Иногда могла не вставать до двух, даже трех часов дня.

– Алло, солнышко?

Сонный голос подсказывал, что Кора была права.

– Привет. Звоню сказать, что я обживаюсь на новом месте.

– М?

– Говорю, неплохо здесь, но немного пустынно, что ли. Не скажу, что все прошло гладко…

– Ты в порядке? – встревожилась Лиза. На том конце скрипнули пружины матраса, мама пыталась встать.

– Да, да, просто кошмар приснился. Не знаю, может, с непривычки. Я как-то не уверена в своих силах.

– Ну, солныш, быть самостоятельно всегда чуточку трудно. Но ты же у меня сильная девочка, отважная?

– Угу, – неохотно буркнула Кора, вытирая лицо платком. Она уже поняла, что потеряла шанс на нормальный разговор.

– Вот видишь! Я в тебя верю, ты у меня самая лучшая, – прощебетала Лиза. Судя по звукам, она снова легла в кровать. – Это все, что ты хотела сказать, а то у меня дела…

– Вроде да.

– Деньги не потеряла? Кушать не забываешь?

– Да.

– Тогда люблю тебя. Держи хвост пистолетом.

– Мам, послушай…

– Скоро увидимся, не скучай. Чмоки-чмоки! – и повесила трубку.

Кора сердито кинула мобильник на стол, потянулась, ощущая странный звон в ушах. Конечно, после такой ночки все болеть будет. И все же, как можно быть такой впечатлительной?

Затем она сходила почистить зубы. Была только холодная вода, невольно отсылавшая к недавнему сну о рыбе. Сполоснув невыспавшееся лицо, вернулась планировать день. В первую очередь – надо найти работу. Стажа у Коры, к сожалению, не было. Раньше она лишь училась и приглядывала за матерью; теперь же требовалось понять, как полученные навыки уборки и мытья посуды помогут ей устроиться в Чеховске.

Завтракать пошла в ближайшее кафе. Находилась оно в конце улицы, немного правее книжного магазина. В очереди незнакомец спросил, почему Кора ходит в перчатках, хотя на дворе лето. «Ты похожа на мою тещу, когда у нее в голове что-то перегорело», довольно сказал он. От обиды Кора съела на две булочки больше, чем планировала.

Следующие полдня она провела за допотопным компьютером в муниципальной библиотеке, читая объявления.

Там требовался опыт работы, тут – специальные навыки, куда уж без них. Вскоре Кора почувствовала себя абсолютно бесполезной. Она не владела программированием, не умела водить машину и была не готова ездить в соседнюю область на завод по упаковке печенья.

С трудом удалось выцепить пару заявок о найме продавцов. Кора выписала их в блокнот и пошла по адресам.

– Нет, вы слишком молоденькая, – говорили одни.

– Извините, мест нет, – категорически отвечали другие.

А в газетном киоске, так вообще, осмотрели ее с ног до головы и процедили:

– Это старое объявление, девушка. Нам уже никто не нужен.

К седьмому отказу Кора начала догадываться, что что-то тут не так. Неужели виной всему одежда? Обычное ведь платье цвета бордо, пускай и с крупными бантами, кантиками на подоле и рукавами-фонариками. В Питере на него никто внимания не обратил бы.

Хотелось плакать. Проведя на ногах весь день и потратив часть денег на проезд, она не добилась ничего. «Я избалованная неженка, – осознала Кора с предельным трагизмом, – и они это видят. Я ничего не умею делать. Похоже, пора готовиться к голодной смерти»

Вскоре она вернулась в кафе «Восторг», заказала себе кофе без кофеина, получила в ответ недоуменную реакцию и вконец приуныла. Владелица этого места, дородная женщина, стоявшая на кассе, осторожно поинтересовалась:

– Тяжелый день?

– Если так можно назвать сумбурный поток неудач, преследующих меня с рождения, – то да, тяжелый, – Кора скомкала в руках очередную бумажную салфетку.

– Неужели все настолько плохо?

– Думаю, будь у меня хобби помимо коллекционирования необычной одежды, я с меньшим трудом отыскала бы себе работу. Никому не нужны подростки, сидящие на шее родителей до совершеннолетия.

– Так тебе восемнадцать? А ведь и не дашь, – удивилась толстушка, мило улыбаясь.

Кора смутилась.

– Это для красного словца. Мне шестнадцать – что еще хуже, – ведь меня даже ночным сторожем не возьмут.

– Бедная девочка. И что же – везде-везде отказывают? Ты ведь такая красавица!

Вот уж неправда. Все, кто ее видел, всегда говорили, что у Коры внешность по-английски холодная: тусклая и пасмурная, как грозовое небо осенью. Кожа бледная, волосы непонятного цвета. Даже глаза, и те пыльно-серые, словно при ее создании пытались сэкономить на красках.

Хотя комплимент, скорее всего, был адресован наряду.

Слово за слово, они разговорились. К вечеру «Восторг» опустел, и Кора осталась предпоследним посетителем. Кроме них двоих в кафе был лишь мрачный, не по погоде одетый мужчина с небритым лицом, засевший в углу.

Владелица, назвавшаяся Марьей Федоровной, услышала краткую историю их переезда в Чеховск. Сама же, в свою очередь, пожаловалась на низкую посещаемость и конкурентов. В какой-то момент в голове Коры сложился пазл, и она выпалила:

– А давайте я помогу вам готовить разные виды кофейных напитков!

– А стоит ли? – пожала плечами женщина, указывая за прилавок. Там стояла простенькая капсульная кофеварка. – Моя помощница со всем справляется. Да и город у нас маленький, новшества здесь не особо любят.

– Давайте приготовлю, а вы попробуйте. И если понравится, то я стану вашим бариста.

Кора рассмеялась. Вот же оно!

Чуть ли не с первых классов она оценила этот благородный напиток. И хотя пришлось постараться, чтобы объяснить владелице кафе, кто такие бариста и за что им стоит платить, домой Кора возвращалась в приподнятом настроении. Со следующего утра она приступала к работе. Обязательным условием было носить эти «чудесные милые наряды», так понравившиеся ее нанимательнице.

Наступили однообразные трудовые дни.

Рано утром Кора перебегала дорогу, спускалась вниз квартала к вычурной неоновой вывеске и вставала за прилавок. Там ждали своего часа специально для нее купленные кофейные турки, а также молоко, сливки, набор сиропов, пряностей и прочих необычных добавок, вроде шоколадной стружки.

Рядом работала Настя, хорошенькая племянница Марьи Федоровны. Она была чуть старше Коры, но со стороны казалось иначе. Настя была тихой, почти незаметной девушкой. И хоть они почти не общались, Кора прониклась к ней симпатией.

Смена длилась до самого вечера, когда кафе закрывалось. И Кора ничуть об этом не жалела. Все ее естество противилось возвращению в общежитие. Друзей она там так и не нашла. Лишь изредка болтала со старушкой напротив, слушая про проделки ее котов.

Остальные же жильцы словно избегали ее компании. Был случай, когда она спустилась на первый этаж, чтобы разогреть бутерброд, зашла на кухню, и несколько постояльцев резко замолчали. А потом и вовсе начали пялиться с плохо скрываемым раздражением. И такое случалось не раз. Порой они даже шептались у нее за спиной.

– Не обращай внимания, – отмахивалась старушка-кошатница, которую, кстати, звали Гортензия. – Просто все здесь привыкли к уединению, и каждый новый человек вызывает острый приступ паранойи. Это пройдет. Только потерпи.

Но хуже всего были ночи. Муторные, грязные. Сны, являвшиеся под эту крышу, напоминали бесконечную историю, у которой не было ни смысла, ни сюжета. Иногда их прерывал звук, похожий на быстрые удары костяшками по твердой поверхности. Кора не высыпалась. Голова болела все чаще.

Она то и дело порывалась вернуться к матери. Но каждый раз, выходя на улицу, ей становилось чуть легче, и поездка откладывалась. К тому же, когда Кора решалась позвонить, Лиза либо сбрасывала входящие, либо говорила нервозным шепотом. Видимо, отношения с новым ухажером развивались не так стремительно, как того хотелось.

Кора чувствовала, что должна обидеться. Разозлиться. Накричать на нее, напомнить о родительском долге и минимальном сочувствии. Но она не могла. Странная все-таки штука – чем чаще близкий человек на нас плюет, тем сильнее мы жаждем его одобрения.