Чувствуя, что теряю сознание, я повернула голову к волку, лежащему рядом, но волка там не было. Там лежал Стас, а моя рука нежно лежала на его щеке и последние крупицы силы, принадлежащей мне, передавались Стасу. Вдруг его глаза открылись и наполнились ужасом от увиденного…

— Теперь всё будет хорошо… — тихо прошептала я, чувствуя металлический привкус во рту и его глаза, такие родные и любимые, были последним, что я запомнила, прежде чем выставила новую мысленную стену, после чего меня накрыла спасительная темнота…

В голову настойчиво врывались голоса. Сознание будто бы плавало в чем-то густом. Кто-то тихо говорил, не желая меня потревожить. Попыталась открыть глаза, но тяжёлые веки не желали поддаваться, тело тоже не слушалось, но при этом ужасно болело, и я даже пальцем пошевелить не смогла. Когда рядом раздались тихие шорохи, я обратилась в слух, потому что это был единственный способ восприятия окружающего мира.

— Как она? — услышала усталый голос брата.

— Плохо. Её состояние не меняется. Возможно, она уже не выйдет из комы.

Нет, Филипп, не слушай его! Я здесь. Посмотри на меня… но мужчины продолжали разговор.

— Дай ей ещё времени. Она справится… ведь прошло ещё так мало времени.

— Ладно, но я не смогу держать её в больнице вечно…

Дальше я ничего не услышала… сознание стремительно уплывало.

— Я скучаю по тебе… — донёсся до меня приглушённый голос, будто сквозь толщу воды. — Пожалуйста, очнись… мне тебя не хватает.

Слабо почувствовала, как что-то коснулось моих пальцев, а потом поняла — это Стас взял меня за руку.

Кто-то вошел…

— Стас, тебе надо отдохнуть. Иди домой — выспись.

— Я не хочу оставлять её. Может, я всё-таки могу ей чем-нибудь помочь?

— Нет, — уверенно сказал Филипп. — Ты ей вряд ли поможешь. Перед тем как потерять сознание, она выставила защиту, и ты не сможешь вернуть ей ее силу. Ты ведь это и без меня знаешь.

Слова с трудом долетали до меня и сознание вновь затуманилось…

— Филипп… — тихий женский голос, раздавался где-то рядом. Голос был приятным и обращался к брату с явной нежностью. Это, наверное, та самая девушка, про которую он мне рассказывал когда-то давно… — Ты здесь уже третий день сидишь. Ты знаешь, что ничего не меняется… пойдём домой. Ты устал.

До меня донёсся шорох, а потом голос брата, который заметно дрожал:

— Лола, почему она не просыпается? Я не хочу, чтобы всё было так…

Филипп… я здесь! Пожалуйста, услышь же меня! Я не уйду, я уже очнулась!

— Роман сказал, что уже бесполезно ждать… Было решено подождать ещё пару недель и они отключат её от аппарата, если она не очнётся! Я просил их, но они меня не слушают!

НЕТ! Не отключай меня! Я ещё жива! Филипп!

— Всё будет хорошо, вот увидишь… — Голос девушки будто обращался ко мне, но я знала, что она просто успокаивает моего брата. Сознание вновь уплывало, и теперь я боялась не очнуться.

В коридоре стояли двое мужчин. Из палаты, где лежала Стася, доносилось мирное пиканье аппаратов жизнеобеспечения. Стас сидел на скамье, облокотившись о холодную стену. Филипп же ходил по коридору туда-сюда, не зная, как начать разговор, который был ему ужасно неприятен, но избежать его не мог.

— Стас, ты заешь, что мне не просто об этом говорить, но Роман сказал, что вынужден отключить Стасю от аппарата. — Стас порывался встать со скамьи, но Филипп усадил его обратно. — В последние недели её состояние ухудшилось. Ты знаешь, мне будет не легче, чем тебе, я не хотел, чтобы так всё закончилось…

— Почему ты ей не рассказал всё раньше? — Зло посмотрел на мужчину Стас. — Если бы ты сказал ей, всё о её силе, ничего бы этого, возможно, не произошло!

— Вот именно, что «возможно»! А могло оказаться ещё и хуже! Я хотел огородить её от всего этого, но ничего хорошего из этого не вышло! Думаешь, я не жалею об этом?

— Вы чего тут разорались? — Вмешался, неожиданно появившийся мужчина в халате. Его русые волосы скрывала шапка врача, а зелёные глаза были строгими и серьёзными. — Вы, оба, не забывайте, что всё-таки в больнице находитесь!

— Прости, Роман… Я просто не сдержался.

— Филипп, Стас, — молодой врач, положил сильную руку на плечё Филиппа. — Я понимаю, что вам сложно с этим смириться, но мы уже ничего не сделаем, она в коме уже больше года… и ничего не меняется. Я понимаю, что вам обоим сотни лет жить с этим, но она сейчас обычный человек и вы не можете передать ей силу, которая ей поможет. А обычные люди из такого состояния не выходят. Показатели ухудшились, поэтому мы даем ей два дня. Простите.

Молодой человек похлопал друзей по плечам и ушёл в свой кабинет, оставив мужчин, наедине друг с другом. Пиканье аппаратов не прекращалось, раздражая всё сильнее.

Первым не выдержал Стас, он собрался было уйти, но его остановил Филипп, схватив за руку.

— Ты не пойдешь к ней?

— Я не мгу смотреть, как она умирает… — на глаза мужчины навернулись слёзы, но он поспешно смахнул их с глаз. — Я уеду. Не хочу, чтобы этот город напоминал мне о ней. Прости…

— Я понимаю… — ответил мужчина, пожимая Стасу руку. — Я бы и сам уехал как можно скорее, но не могу ее так бросить, это было бы не честно.

Стас в последний раз чуть заглянул в палату, окинул взглядом девушку, лежащую на высокой кровати, в окружении приборов и многочисленных проводов и поспешно ушел, скрывая набежавшие слезы.

Что-то противно пикало над ухом. Этот звук отдавался пульсацией в висках. Слегка пошевелила пальцами — слушаются. Веки будто свинцом налились, но, немного постаравшись, я и с этим справилось. Взгляд уперся в белый потолок, в комнате было темно, что не могло не радовать. Слегка повернув голову, увидела множество экранов с цифрами и знаками, которые ни о чём мне не говорили. Именно один из таких аппаратов пронзительно пищал. Множество проводов отходили от компьютеров, стоящих возле кровати, какие-то были присоединены к рукам, какие-то к датчикам на груди и голове. На лице была какая-то маска. Через нее в лёгкие проникал воздух, что облегчало работу организма. Что я здесь делаю? Ничего не понимаю. Попыталась вспомнить, что было до потери сознания… Помню встречу с Филиппом, он пообещал меня забрать к себе. Хотел, чтобы я переехала… помню по улице шла и… удар. Что случилось?

Я слегка пошевелилась, пытаясь лечь удобнее, но поясницу пронзила боль. И всё… больше я ничего не чувствовала не на спине не ниже её. Стало страшно, потому что двигать могла только руками и головой. Прибор запищал чаще, а маска стала мешать. Я сдернула её с лица и вдохнула больничный запах, пропитанный лекарствами. Лёгкие сначала обожгло (наверное, с непривычки, видимо я уже давно дышу через маску), а потом дыхание стало лёгким.

В коридоре послышались быстрые шаги и в комнату кто-то стремительно вошёл. Я медленно повернула голову и увидела двух мужчин. Один из них подбежал к кровати, на которой я лежала, и плюхнулся на колени около меня, обхватив мое лицо руками.

— Стасенька, девочка моя… — Прошептал Филипп, целуя моё лицо. Я слабо улыбнулась, чувствуя, как сердце переполняет радость. Как я по нему скучала, будто сто лет не видела. Второй мужчина решительно оттащил от меня брата и усадил его на пустую кровать. Мужчина начал меня осматривать: посветил фонариком в глаза, начал задавать какие-то вопросы, на которые я отвечала, как можно короче, потому что говорить было трудно.

— Надо же… в последнюю ночь очнулась! — Восхитился он. — Такое в моем практике впервые.

Помощник врача, пришедший через пару минут стал списывать показатели с мониторов и что-то переключать. Маску с меня сняли и дали выпить какие-то таблетки. Когда врач уже заканчивал, Филипп, втихаря подставил стул к моей кровати и сел рядом, крепко взяв за руку.

— Доктор, — позвала я мужчину, когда он уже хотел уйти. Этот мужчина мне нравился. Он был приятным в общении и внушал доверие. Когда он со мной говорил, то сразу появлялась лёгкость, и я начинала ему верить в том, что все действительно будет хорошо. Его зелёные глаза были такими добрыми и веселыми, что не было сомнений, что этот человек часто улыбается, о том же свидетельствовали ямочки на щеках, которые ему безумно шли. Мужчина обернулся ко мне. — Вы сказали, что у меня травма позвоночника, но осматривать не стали. Это серьезно?