Что-то как-то неровно у меня получается, перескакиваю с одного на другое, хотя, лет-то сколько прошло, начнешь вспоминать, то одно, то другое выплывет – цепляется друг за дружку, а рассказывал я про распорядок.
Ну, значит, пообедали мы и строем на улицу гулять, и воспитательницы с нами сильно не морочились – еще чего, книжки им читай, игры с ними играй – за руки взялись и вокруг клумбы, и строем, конечно. Это если дождь не шел или было не очень холодно, а как непогода или натворили чего, нас из столовой опять в класс, и тогда читала нам Подруга какую-нибудь нудную книгу, в библиотеке-то нашей интересные книги откуда, разве кто что из дома привезет про шпионов, диверсантов: «Тарантул», например, «Зеленые цепочки» или про индейцев «Зверобой» Фенимора Купера. Только Купер под запрет попал – Подруга сказала, что нельзя, он, видите ли, буржуазный писатель.
В младших классах у нас после уроков, с пяти вечера до семи, домашнее задание, а потом на ужин и опять строем. Домашнее задание делали быстро, минут пятнадцать-двадцать, и готово! Один, кто побашковитей, решит, нам продиктует, мы запишем. Уроки сделали, и пошла резня в шашки, домино, ну и шахматы. В шахматы мало кто играл, уж больно игра заумная и играть долго, а вот шашки и домино – это да! У нас даже первенство интерната проводили по шашкам, и по шахматам тоже, но все-таки больше играли в шашки и на соревнованиях играли все, одной кучей, от первого класса до последнего, возраст не учитывался и, бывало, что чемпионом становился кто-нибудь из младших классов.
А то ли во 2-м, то ли в 3-м классе начали мы на коньках и на лыжах кататься. Все, и тотальники тоже. Конечно, нам сначала рассказали, что и как, показали, обучили, а уж потом выдали коньки и они нам как-то больше полюбились, чем лыжи. Каток у нас был, небольшой, но был. Физрук в начале зимы его заливал, снег нападает, мы его лопатами чистим. Лопаты фанерные, широкие, на лед пехло́ поставишь, прижмешь, чтоб не прыгало и бегом! Скорость набрал, дальше скользишь в валенках по льду с лопатой, снег собираешь, покуда в бортик не упрешься. В бортик уперся – все, приехали – бери снега больше, кидай дальше! Бортики мы старались делать повыше и, бывало, на конках разгонишься, зарулишь в него сослепу, навернешься со всего маху и ничего, не больно. Водили нас, как повзрослее стали, на городской каток, большой такой, с музыкой, и мы там катались вместе со всеми, и я вам скажу ничего сложного, главное в течение попасть, все, как правило, по кругу, в одну сторону едут. Я первый раз поначалу не понял, против течения погнал, с каким-то зрячим столкнулись, оба бо́шками об лед, да крепко так, да больно! Он встает, да на меня и видит, что я слепой – сильно удивлялся – надо же слепой и на коньках катается! И уж если про физкультуру, про спорт вспомнил, то и про физрука обязательно надо сказать – хороший, в общем, был мужик. Бывает, заболеет Воспитутка наша, а мы и рады – когда она болела, ее подменял физрук и что он там говорил, как договаривался, только ужин в его дежурство был что надо – по семь тарелок борща за раз съедали, да еще с хлебом – вот это житуха! Пузо, как барабан! А как Подруга дежурит, из столовой идешь – что ел, что не ел.
И с домашним заданием тоже – физрук видит, мальчишка сделал уроки, проверит и: «Чего сидишь? Бери коньки, иди катайся». С понятием был мужик. Курить нас отучил. Была в интернате голубятня, директор себе завел, любил он с голубями повозиться, очень любил. Ну и корм для них тоже, понятно, откуда – с нашего стола и, казалось бы, чего проще взять да подсыпать птичкам чего-нибудь, с голодухи отомстить директору, только мы понимали – птицы-то причем?
Голубей мы не трогали, мы за голубятней курили, на перемене или после уроков враз как зашабим, ну и дыму от нас, наверно, порядком было. Физрук раз нас застукал, второй и предупредил, что третьего не будет, еще раз увидит, по башке всем надает. Одного увидит – одному, двух – двум, десять увидит, значит, все десять получат. Мог. Он мог и десятерым вломить, здоровый мужик был, но для нас у него было другое наказание – соревнования. Провинился – отдыхай! И для нас это было действительно наказанием – готовишься, а провинился – всё, до свидания, никаких соревнований! Обидно.
И относился он к нам по-другому, не как все: не унижал, не издевался, не нянчился и калеками нас не считал. Нормальными людьми мы себя чувствовали у него на уроках, потому физкультуру любили, и со спортом у нас было все в порядке: зимой на коньках, на лыжах. Огромная клумба была перед входом, и мы на лыжах вокруг нее друг за другом круги наворачивали. И в хоккей мы играли. В хоккей стали играть, когда наши канадцам наваляли. В пионерской комнате по телевизору смотрели, вернее, слушали, как комментатор Николай Озеров кричал: «Го-о-ол!!!»
Да, играли мы в хоккей, и я стоял на воротах. На воротах слепые стояли, а тот, кто еще видел, в нападении и в полузащите играл. Почему слепых на ворота ставили? Ворота были маленькие, насдевают на вратаря побольше и в ворота поставят, чтоб шайба от него отлетала. Конечно, были травмы, много было травм, но все равно играли, зимой в хоккей, летом в футбол. Еще гоняли консервную банку. Тут уж играли все, банку мы хоть и не видели, но слышали хорошо. Делились на две команды и так бились, будь здоров, как! Еще весной и осенью бегали на 60 метров, на 100, все, как положено – становились на старт, по команде начинали бег, физрук стоял на финише и кричал, не переставая в мегафон: «Давай! Давай! Хорошо бежишь! Беги на меня!», и мы бежали на его крик. У кого лучше всех получалось, ходили в спортивные секции на стадион, потом, как водится, соревнования. Перед соревнованиями участникам усиленное питание – по две порции давали, ну и надо сказать, команда наша всегда занимала первое место.
Опять я увлекся, что-то понесло меня, на воспоминания, давайте уж с распорядком дня закончим. После ужина до отбоя полная лафа: опять шашки, домино, шутки, подначки, рассказы всякие, про жизнь, про дом, про то, кто что прочитал. Когда уже в старших классах учились, радиоприемник ВЭФ крутили. Братишка старший мне подарил, он тогда в загранплавание на траулерах, сейнерах начал ходить, прилично зарабатывать стал. Что слушали? «Голос Америки», «Би-Би-Си», «Свободу», передачи Виктора Татарского, политику не слушали, больше музыку – джаз, рок-н-ролл. Это уже когда постарше стали, а до 5-го класса в 9 часов Воспитутка кричала «Отбой!», и попробуй кто-нибудь пикни. А как не пикнуть, если так и тянет рассказать про черную-черную комнату, про руку мертвеца? Вот за эту «руку» Витьку Лазарева воспитательница подняла с кровати и заставила стоять до двенадцати ночи, а чтобы Лазарю спать не хотелось, окунала ему голову в бачок с водой. Большой такой бак с питьевой водой стоял у нас, с краником, с кружкой на цепочке, вот в него и окунала. Подкрадется тихонько, а чего не красться, Лазарь тотальник был, подкрадется, видит носом клюет, и резко, с размаху башкой в бачок бултых!
Пока мы маленькими были, сильно воспитательницы издевались над нами – подзатыльники были обычным делом. За что наказывали? За любую провинность, даже самую незначительную. Как? Да очень просто. Самое распространенное – уборка класса. Сначала нужно было полить цветы, пыль вытереть. Цветы и пыль – дело пустяшное, а вот пол! Для начала надо все из парт вытащить: клочки там всякие, корки хлеба, потом пол подмести, собрать мусор и выкинуть, а уж потом за мытье, т.е. сходить в туалет, налить в ведро воды, взять швабру, тряпку и вымыть. И дело это для слепого совсем непростое: сначала сдвигали все парты к одной стене, вымоешь одну сторону, потом к другой стене и другую сторону моешь, а потом еще нужно парты по местам расставить. Что еще могли издевательского учинить наши воспитатели? Могли на перемене завести весь класс в спальню, дать команду «Раздевайтесь и ложитесь», через пару минут вернуться и объявить подъем, а это значит, что нужно по новой кровати заправлять. Тумбочки наши постоянно обыскивали, а что в тумбочке, кроме личных вещей, зубной щетки и порошка, книжки и пр., что может быть – заначки: хлеб засохший из столовой, еда какая-нибудь, помет крысиный. Да мало ли что может быть в тумбочке у мальчишки – нож складной, отвертка – да черт знает, что может быть, себя вспомните. Все это воспитатели выгребали, потом на утренней линейке срамили нас. Разные воспитатели были, приходили новые, поначалу с душой, с теплом человеческим, через год, через два зверели, что делать – с волками жить, сами понимаете, и не бросишь работу такую – в интернате к зарплате, хорошей зарплате, еще 25% доплачивали.
