© Ю. Булгакова, текст, 2022

© В оформлении использована фотография Рина Каирбекова, @rinakairbekova, 2022

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

Однажды, когда мне было лет пять, я случайно во дворе увидела, как старая тетка кричит на мальчишку из соседнего подъезда. Ему было лет пять-шесть, он плакал беззвучно, в его глазах замер страх и что-то еще, но что это – «еще», я поняла сильно позже.

Мои родители никак на эту сцену не реагировали, а я, совершенно неожиданно для себя, начала кричать на тетку словами, о происхождении которых даже и не догадывалась тогда. Ну, детский сад – хорошая языковая школа, что скажешь.

Я орала, тетка заткнулась на полуслове, пацан перестал плакать, лица моих родителей сделались, что называется, каменными, а все взрослые во дворе тут же начали высказываться, мол, нельзя девочке так себя вести, нельзя кричать на старших, нельзя говорить такие слова, уймите ненормальную…

Я была в ужасе: а на ребенка, значит, орать можно?

От этого ужаса, видимо, я продолжала дальше буйствовать, пока родители не вышли из оцепенения и не увели меня домой. Впрочем, увели – неточное слово. Я упиралась ногами, продолжала кричать, а родители меня почти волокли.

Меня наказали «углом». Помните такое наказание? Я тупо стояла и обрывала обои со стен, полная решимости молчать и не просить прощения. Внутри что-то бурлило, кипело, сжималось и никак не хотело разжиматься.

Никого не волновало, что со мной. Что я чувствую? Отчего мне так неуютно и даже страшно? Хочу ли я еще покричать? Хочу ли поговорить о случившемся? Почему я молчу?

Никто не обнял меня, никто не встал на мою сторону, никто не поддержал.

Мой гнев плескался сам по себе, а потом, за отсутствием внимания, «залег на дно». Я сама закопала его силу далеко и надолго. Отчуждение и холод родителей ощущать было невыносимо и, как поняла гораздо позднее, я пожертвовала этим своим гневом ради… любви. Такую меня любить никто не собирался, и главное – я себя такую осуждала и не принимала. Боялась даже.

Я все подавила словами и мыслями. Это потом моей спасительной стратегией стало проявление чувств словами. А тогда гневу на дне было безопасно, моя детская психика придумала даже свои стратегии, чтобы обходить подобные переживания.

Я боролась сама с собой, чтобы быть удобной и комфортной для других людей, я даже и подумать не могла, что эта сила, отправленная мной на дно, дорогого стоит и без нее я – не я.

До тех пор, пока я не отодвинулась от себя так далеко, что не прикоснуться.

Мне долго пришлось расчищать эти эмоциональные завалы, пока я смогла выпустить хотя бы их малую часть на волю и дать им блистать.

И моя книга именно про это – как дать заблестеть ярким, не всегда одобряемым социумом чувствам, как разрешить искриться необычным состояниям, как стать ближе себе и понятнее? Как не только принять себя, а проживать на всю приемлемую катушку?

В этой книге, как и в своей многообразной практике, я не даю экспертных советов, не рассказываю, как кому жить, и не показываю «кнопок счастья».

Я хочу сопровождать вас, дорогие читатели, в поиске новых потенциалов и смыслов, в красоте и легкости изменений, выходах из тупиков и из затягивающей в болото каждодневной рутины.

Каждое слово имеет значение, каждое событие дает старт, каждое состояние приносит энергию и ресурс.

Эта книга про разные состояния, в которых мы оказываемся по воле случая, бога или собственному желанию. Каждое из них неповторимо и необходимо, но мы, как жесткие надзиратели, сами себя подавляем, осуждаем свои состояния, не принимаем и половину из происходящего.

Ум делит их на хорошие и плохие и активно пытается избавиться от «плохих», чем лишает наше сердце, тело и душу полноценной красоты, ресурса и радости.

Эта книга про полный ассортимент, полноценное меню.

Вы можете читать ее последовательно от главы к главе или же выбрать любое состояние, какое откликнется в содержании, и начать собственный путь по чувствам и эмоциям. Просто знакомьтесь с ними, с собой в них, ощущая свою силу и запоминая ее для будущих жизненных сюжетов. Пригодятся все, даже не сомневайтесь.

Книга специально рождена, чтобы поддержать психику в наше неустойчивое время, чтобы научиться чувствовать и поддерживать свои силу, уверенность и спокойствие.

Имена всех героев и обстоятельства встреч в примерах, историях изменены.

С Еленой я случайно познакомилась в поезде Красноярск – Новосибирск. Нас было двое в купе и мы легко разговорились, быстро перешли на «ты», как бывает у случайных попутчиков – во всяком случае, у меня.

Елена ехала домой из командировки, жутко расстроенная после аттестации, на которой, что называется, по полной облажалась.

– Моя начальница повела себя странно. Ни разу у нее не было ко мне претензий, замечаний. А тут просто подстава какая-то! Оказывается, я неграмотный руководитель, неяркий лидер и не могу быстро принимать решения. Когда я это все услышала, растерялась так, что не могла и двух слов связать. Это же неправда!

Женщина рассказывала, останавливалась, тихонько плакала, снова рассказывала, как будто не могла поверить в происходящее. Такое вот маленькое рабочее горе.

– Что ты чувствуешь сейчас, когда про это рассказываешь?

– Не знаю, подавленность и усталость. Мне ужасно неприятно, будто меня предали.

– А ты злишься? Гнев чувствуешь? Успела поговорить с начальницей и выразить свое, мягко скажем, недоумение?

– Ну а как я могу злиться? А вдруг она права и я такая на самом деле?

– Да она может быть сто раз права, это не важно. Ты можешь быть некомпетентным руководителем и безобразным сотрудником, но как прозвучали ее слова – это неприемлемо.

Самое главное сейчас: что ты чувствуешь, а потом уже – что будешь с этим делать и как поступать.

Уверена, каждый хоть раз да был в подобной ситуации и у каждого была своя стратегия ее проживания.

Детский опыт, семейный, эмоциональный и коммуникативный почерк играют здесь колоссальную роль. Как привык ребенок вести себя в таких историях? Позволялось ли ему за себя постоять? Поддерживал ли его взрослый? Была ли у ребенка уверенная защита?

Историям достаточно повториться три раза, и все – опыт готов, паттерн сложился. Так создается эмоциональная привычка и затем переходит в автоматическое пользование. Теперь она неосознаваема, как дышать, что называется.

И нужны усилия, чтобы зачерпнуть ее из глубин подсознания и изменить. Иногда – огромные усилия, и в ста процентах случаев – помощь специалиста.

Мы долго обсуждали с Леной ее ситуацию, а потом я спросила, бывало ли раньше у нее жизни подобное?

Лена задумалась, а потом вспомнила, как учительница вызвала в школу родителей и в кабинете директора обвинила ее в краже журнала. Родители, ничего толком не выяснив, встали на сторону учительницы и жестко отругали дочь прямо там, при других взрослых. Потом выяснилось, что украла журнал одноклассница, исправила оценки и подложила Лене в сумку. Справедливость была восстановлена, виновные найдены, но поступок родителей навсегда врезался девочке в память.

– Я могу их понять, им приходилось нелегко, они много работали, разбираться еще и со школьными проблемами им было некогда.

– Да понять-то можно, наверное, они сделали лучшее из возможного для себя. Но вопрос: что ты чувствовала тогда? Что чувствовал ребенок, когда остался без защиты самых дорогих и близких людей?

– Я так растерялась, что двух слов связать не могла, хотя внутри все клокотало. Мне хотелось драться, кричать, бежать, но я молчала и плакала. Получается, то же самое, что и сейчас на аттестации…