– При чем тут костюм?! Это только плохому танцору всё мешает.

– А музыка? А ритм? – Впервые Тота видел, как она улыбается.

– Так это я организую в лучшем виде. – Тота осмотрел комнату и, не найдя более подходящего, спросил: – А можно твой чемодан?

Как барабан используя не только этот чемодан, но и всё подручное, Тота, как он умел и как в данный момент хотел, выдал такую ударную страсть джигитовки, ещё звуками подпевая, выкрикивая, что потрясенная хозяйка стала смеяться.

– Давай! – взбадривал её гость, но она вся покраснела, закрыла лицо руками.

…Стук в стенку прекратил это внезапное буйство.

– Дада, у вас что, свадьба? – пожилой, женский голос.

– Нет, нет, простите, – крикнула хозяйка.

Тишина. Шепот Тоты:

– Ну и слышимость у вас. Словно стен нет.

– Да, – также шепотом подтвердила Дада, она о чём-то задумалась, а потом, уже обычным голосом, сказала: – Это было великолепно! А вы умеете лезгинку танцевать?

– Вроде умел, – ирония в его голосе. – Показать?

– Нет-нет. Тут и места нет.

– Хороший танцор где угодно станцует лишь бы душа ликовала!.. Могу и на столе. – Тота встал.

– Нет-нет, – вновь взмолилась Дада. – Соседка болеет.

– Так мы её оживим. – Тота сделал вид, что неуклюже собирается залезть на стол.

– Пожалуйста, не надо. – Она сама уже смеялась.

Они дружно засмеялись, и Болотаев поразился, до чего она преобразилась. Глаза заблестели. Появился румянец, и даже шрам, что так искажал её лицо, стал почти незаметен. И это, наверное, потому, что она сама о нем забыла.

Пили чай, ели фрукты, болтали ни о чём, пока их не отвлек стук в дверь:

– Дада, это твоего гостя там машина столько ждет?

Тота быстро оделся, правда, у двери выжидающе встал и, не увидев реакции, сам спросил:

– Может, я останусь?

– Нет.

Обиженный Тота не без актерства демонстративно раскрыл дверь, вновь взял паузу, но она ещё тверже:

– Нет. Возьмите фрукты… Постойте. Возьмите свитер. Холодно. А вы одеты…

После этого предложения Болотаев вернулся. Очень медленно свитер надел и вновь молча встал, что-то ожидая.

– Вас ждут, – твердо сказала Дада.

– Хоть телефон дай.

– Есть только рабочий.

Тота уже знал график дежурных контактов с надзирателями, и поэтому внеплановое лязганье засовов и ключей он, понятное дело, встречал с тревогой. Однако ему даже не дали сделать положенный доклад, просто в окошко просунули какой-то мягкий сверток.

Даже не раскрыв его, Тота понял, что это от Дады – она вновь связала ему свитер, носки и шапку.

Свитер мягкий, красивый, голубой, как и тот, который она ему связала ещё в Москве.

Он поднес свитер к лицу, принюхался. Запах шерсти, но, ему показалось, он это явно ощутил, её запах…

В ту, во вторую поездку в Когалым Тота, так получилось по работе, более Иноземцеву не увидел. А через неделю на заседании кафедры вдруг объявили, что надо кого-то для дополнительных замеров командировать в Сибирь. Болотаев удивил всех, изъявив желание, а заведующий угадал:

– Может, там невесту нашел? – И следом: – Смотри, Болотаев, как в песне поется, первым делом, первым делом – самолеты, ну а девушки, а девушки потом. Понял?

Так Тота и поступил. В воскресенье ночью он прибыл на место. Думал, что всю неделю отработает, а в пятницу встретится с Дадой. Как с ней сложится, неизвестно; впрочем, на воскресенье у него обратный билет.

Всё шло по плану, как вдруг в среду на проходной общежития вахтовиков, где он остановился, ему пожилая вахтерша передала трехлитровую банку.

– Что это? – удивился Тота.

– Клюквенный морс. Местный. Очень полезный.

– От кого?

– А вот эта. – Вахтерша провела рукой по лицу, и Тота сразу понял.

– А вы её знаете?

– Так кто ж её не знает?! Сумасшедшая! Тут за ней один парень ухаживал, так она его чуть не убила. Дура. Дикарка детдомовская!

После такой информации Болотаев хотел отказаться от морса, но вахтерша настояла:

– Берите. Берите. Очень полезно зимой, особенно вновь прибывшим. Здесь климат плохой.

Тота банку взял и удивленно спросил:

– А как она узнала, что я здесь, прилетел?

– Не знаю, – был ответ.

В комнате Тота долго принюхивался к ярко-красному напитку. С одной стороны, после слов вахтерши он чуть брезговал, с другой стороны, запах манил. Отпил глоток, второй. Понравилось. Прямо из банки выпил залпом почти треть.

Словно это был обвораживающий напиток, Тота сразу же, почти не раздумывая, пошёл, несмотря на усталость, голод и сильный мороз, прямо к Даде домой. Дома её не было. Пошёл на работу. Оказывается, совсем недавно она сменилась. Они разминулись.

Уже было очень поздно. Безлюдно. Темно. А страх от явно крепчающего мороза быстро погасил обольстительную страсть Тоты и погнал его в сторону надежного пристанища – общежития.

Через день, в пятницу, уже полностью завершив намеченный план работ, Болотаев в очередной раз набрал номер дежурки энергетиков и впервые услышал её по телефону.

– Спасибо за клюквенный морс, – не зная, что ещё сказать, в очередной раз благодарил Тота, а потом спросил: – А как ты узнала, что я здесь?

– Я позвонила на кафедру в Москву.

– А как нашла телефон?

– Вы ведь дали.

– А… А что позвонила?

– Нельзя? Больше не буду.

– Нет-нет. Конечно, можно. И даже нужно… Мы сегодня увидимся? Можно я зайду?

– Я сегодня допоздна на работе.

– Ну, – сделал долгую паузу Болотаев. – Может, я попозже зайду.

– Нет. Ночь. Поздно. Мороз. Опасно, – отвечает она.

– Ну я хочу тебя увидеть, поговорить… а ты?

– Завтра увидимся.

– Я улетаю завтра, – соврал Тота.

– Вы вроде улетаете в воскресенье.

– Откуда ты всё знаешь? – Тота раздражен.

– Вахтерша в общежитии сказала… Кстати, обещают большие морозы.

– Да? – Вот этого Болотаев очень боится, а Дада говорит:

– У меня аварийная связь. – Тота тоже уже давно слышит параллельные звонки. – Простите. До свидания!

Тота лежал на кровати, думал о поездке. В целом не плохо – он исполнил задание кафедры и надо было, как положено, в пятницу вечерним рейсом вылететь в Москву, но он, желая встретиться с Дадой, купил билет аж на воскресенье, а тут прогнозируют то, чего он боится, – лютые морозы.

Он уже просчитывал вариант выезда в аэропорт, но это затраты и риск, или просто билетов не будет.

Его раздумья улетучились со стуком в дверь. У мастера буровой день рождения. Его приглашали в кафе и вот напомнили, с собою зовут. Не раздумывая, Тота с ними пошёл и уже в кафе познакомился с грузином, который работал на соседней буровой.

Вспоминали о Тбилиси. После очередного грузинского тоста о великом сыне чеченского народа Тоте Болотаеве, Тота не удержался – до дна осушил бокал с вином из рук брата.

Заиграла кровь чеченца. Понятно, что и он должен как-то ответить. Однако он в Грузии почти не пил и тосты говорить так и не научился, зато он умел иное.

Тота выдал концерт.

Будучи чрезмерно разгоряченным, он даже не заметил, как оказался перед дверью Дады. Ещё сильнее стал стучать, открылась соседняя дверь – обросший толстый немолодой мужчина.

– Она сегодня поздно будет, – заплетался у него язык. – Она в кафе.

Ничего не говоря, Тота тронулся по лестнице вниз, а ему вдогонку:

– Так ты её жених, из Москвы? Можешь у нас переждать.

«Я жених?» – это известие и колючий мороз на улице отрезвили его.

Теперь Тота жалел, что сюда пришёл, и понимал, что до общаги может не дойти и вовсе заблудиться. А мороз дает о себе знать, и Тота подумал, что выбора нет, что он и жених, и кто угодно лишь бы быть в тепле, и он уже было вновь тронулся к подъезду, как услышал скрип шагов, потом увидел приближающуюся тень.

– Вы замерзнете, – она с ходу взяла его под руку и повела в подъезд, – сейчас отогреетесь, выпьете чай, и я вас провожу, – уже в комнате говорила она.