– И т-ы р-е-ш-и-л с-к-р-ы-т-ь-с-я з-д-е-с?

– Ну, не совсем. Сначала я хотел укрыться на фронтире, но в Пикте меня поймали местные правоохранители, и уже оттуда я попал сюда.

– А о-н-и? – кивнул Пётр на Марту и людей.

– Фрау Марта состояла в корпоративной армии Геранска в чине … Марта, в каком ты чине была?

– Младший обер-лейтенант, – с тоской проговорила Марта. – У меня в подчинении была целая рота пехоты.

– А Эдгард и Базиль местные. Эдгард до войны был архивариусом префекта, а Базиль потомственный раб.

– Бывший потомственный раб, меня освободили ещё до того, как война закончилась. Мой отец заслужил свободу для семьи ратными подвигами.

– Вообще пофиг. Хотя я скорее бы поверил, что вас освободили, потому что твоя мать стала наложницей господина, когда твой отец дезертировал из армии и бежал в неизвестном направлении, – Луи.

– Рафнийская сволочь, как ты смеешь?! Я коренной Том-Томец!

– Поправка, коренной раб коренных Том-Томцев.

Базиль бросил верёвку с трупом гоблина, Луи бросил верёвку с гоблином живым, и эти двое начали драку буквально в десяти метрах от ворот периметра. Полетела белая шерсть Луи и кусочки одежды Базиля. Когда их расцепили, видок у обоих был так себе, Луи мог похвастаться проплешинами и синяками, а Базиль был весь исцарапан до крови. Всем в отряде было на них немножко плевать, хотят выпустить пар, пускай выпускают, но они задерживают всех остальных, так что пришлось разнимать.

– Scheisse, никогда больше не пойду в зачистку с придурками вроде вас. Даже гоблин ведёт себя достойнее, чем вы оба вместе взятые.

«К кому я в плен попал», – поморщился Пётр.

По началу он подумал, что эти люди какой-то аналог армии, уж больно организованно они справились с тем зомби. Теперь же он видел, что это не армия, а сброд. Единственный, у кого есть зачатки дисциплины, это фрау Марта. А тот профессионализм, который они продемонстрировали, есть результат многократных повторений одних и тех же действий, но никак не командной работы.

За периметр вели ворота, которые снаружи охранял привратник, здоровенный гуманоид под два с половиной метра ростом со свиным рылом вместо лица.

– Хрюн, отворяй, нам нужно к капитану.

– Я вижу, к вам претензий нет, а вот их я пустить не могу.

– Почему?

– Это мои ворота, я здесь хозяин. За ваш отряд чистильщиков мне платят огородники. А о них, – Хрюн указал на Умку и Петра, – никакой договорённости не было. Кто будет платить за их проход?

Чистильщики неуверенно переминались с ноги на ногу. У них были продовольственные талоны, которые в поселении можно было использовать вместо денег, но платить своими деньгами, чтобы провести кого-то за стену, никому не хотелось, все ждали, когда на себя ответственность возьмёт кто-то ещё. Например, Умка, но та больше всех не понимала причину задержки, то, что за вход надо платить, она даже не догадывалась, так как никогда через ворота не ходила, а просто перелезала через стену. Дозорные на башне закрывали на это глаза, потому что от неё была польза, она находила еду, которую потом можно было у неё отобрать или выменять, это как карта ляжет.

Тут лицо Базиля озарила догадка, и он полез рыться в мешки Умки. Та в свою очередь замычала и попыталась отпихнуть покушающегося на её имущество Базиля. В конце концов чистильщик достал из мешка двух дохлых летучих мышей с оторванными головами.

– О, мясо! – обрадовался Хрюн.

Когда Базиль протянул подношение, Хрюн выхватил мышей и сразу же закинул одну из них себе в рот.

– Это сойдёт за оплату входа?

– Угу, – кивнул гигант, хрустя пережёвываемыми косточками. – Так соскучился по мясу.

– А что свиней не ешь? – спросила Марта.

Человеко-свин только вопросительно посмотрел на неё.

– Извини, дурацкий вопрос.

Гигант, приватизировавший ворота, пропустил отряд чистильщиков, и они продолжили свой путь. За воротами они разделились, Базилю и Эдгару с ними было не по пути, теперь их маршрут лежал в местный крематорий. Что мог Пётр сказать о местном поселении: бедно, но чисто. Было видно, что местное население живёт в впроголодь, но это уже не выживание. У людей были голодные глаза, но не глаза умирающих от голода, Пётр не раз видел разницу ещё на земле во время войны. Их увидели: процессия гоблина, ведомого на поводке, в сопровождении двух зверолюдов – такое зрелище трудно было пропустить, особенно для местного населения, не избалованного зрелищами.

Первый камень в Петра кинул кто-то из немногочисленных людей, бросок был слабый и попал под ноги, не причинив особого вреда. Ну а потом и взрослые подключились, в Петра прилетел всякий мусор и помои. А потом начались выкрики из толпы зевак.

– Четвертуйте его!

– Посадите его на кол!

– Смерть зеленокожим!

– Снимите с него шкуру и отпустите побегать!

– Кремировать заживо мерзкую тварь!

– Повесить его на толстой верёвке, так, чтобы помучился.

В общем, тихой прогулки не получилось. Прибежавшая к общему веселью стража бездействовала, а даже наоборот, молча одобряла всё происходящее. Служителей правопорядка можно было отличить по синим одеждам и дубинкам на поясе. Судя по тому, что у всех стражников одежда отличалась, единого текстильного производства у них здесь не было.

– А ну быстро рассосались по нормам, ротозеи! – рявкнула на толпу Марта, когда кто-то, целивший в Петра куриным яйцом, попал в неё. – Ещё кто-нибудь что-нибудь кинет, и я того растерзаю собственными зубами.

Угроза подействовала, Марту в народе знали и уважали.

– А вы, бездельники, – Марта обратила свой взор на стражников, – я донесу на вас управляющему!

Стражники тут же вспомнили, что у них есть дела и их надо делать. Оставшаяся толпа, без возможности покричать оскорбления и покидаться всяким хламом, потеряла весь интерес и рассосалась. Остались только дети, которые ещё не нагляделись на живого гоблина. Один пацаненок хотел ещё кинуть камень, но получил смачного пенделя от Марты и убежал зализывать раны. Взрослые всё видели, но по-видимому, никто шум поднимать из-за жестокого обращения с детьми не собирался.

– М-м-мда, мерзкое происшествие, – сказал Луи, выковыривая из своей шерсти что-то склизкое. – Но могло быть и хуже, нас могли закидать какахами.

Марта только кивнула, пытаясь очиститься от желтка, пока он не застыл, но уже понимала, что одежду придётся стирать. Единственный, кто был доволен всем происходящим, это Умка. Она и так была грязной настолько, что будто из помойки только что вылезла. Если ей что и попадало, то на общем фоне это не сильно выделялось. Зато сейчас перед ней были рассыпаны настоящие сокровища. Не все продукты были пропавшие, своим аурным зрением она легко отличала, что ещё можно употребить в пищу. Её поясные сумки стали расти как на дрожжах, Пётр даже испугался за подругу, сможет ли она всё это упереть, но жадность придавала Умке сил.

– Г-о-б-л-и-н-о-в н-е л-ю-б-я-т?

– А за что вас любить? – вопросом на вопрос ответила Марта. – Гоблин за периметром это вообще ЧП. Убиваете, насилуете, размножаетесь быстрее кроликов. Каждый месяц одного-двух огородников гоблины воруют.

– Я н-е т-а-к-о-й.

– А кто знает, такой ты или нет. Может, ты просто хитрожопый гоблин, ждущий удобного момента, чтобы ударить в спину. Мы с тобой возимся лишь потому, что ты феномен.

– П-о-ч-е-м-у н-е в-ы-р-а-щ-и-в-а-е-т-е е-д-у в п-о-с-е-л-е-н-и-и? – ушёл от темы Пётр.

– Земля хреновая, плохо овощи растут, всё пропитано некроманной. Чтобы сводить концы с концами, нужно всё больше площадей под огороды. Сам понимаешь, если действительно такой умный. Огороды в посёлке были, пока народа не так много было, а сейчас каждый год дирижабль привозит по сто человек. Да и стена – чисто символическая преграда для гоблинов.

До капитана они не дошли, он сам вышел к ним. К своему разочарованию, «Капитан» оказалось не званием, а чем-то вроде клички, по должности Капитан был кем-то вроде бригадира, раздающего фронт работ и составляющего бригады. Да и чистильщики были, естественно, не армией, не боевым отрядом, даже не наёмной бандой, а кем-то вроде вооружённых уборщиков. Только обычные уборщики чистят улицы от мусора, а эти от зомби, в редких случаях от гоблинов, но если их не больше одного-двух. Противниками опаснее занимаются более серьёзные люди.