Литературный редактор двадцати восьми лет, разведена, детей нет. Живет за городом на даче. Ну, дача-не дача…

Приличный такой домик. Кирпичный, с застекленной террасой и маленьким балкончиком в спальне на втором этаже. Дина этот домик очень любила и возвращаться в город отказывалась категорически. Увлеченно, со знанием дела, ухаживала за маленьким садиком. В силу своей профессии была очень начитана и имела познания во многих сферах жизни. Весь дом сверху донизу был заставлен полками с тесно прижатыми друг к другу книгами.

Разговор Дина могла поддержать практически на любую тему, – с цитатами, ссылками, датами, именами… И, что ценно, – без занудства и поучений… В общем, разговаривать с ней было интересно.

***

Из всей семьи у нее остался только папа. Мама давно умерла, брат Денис жил далеко – в Канаде. Играл на скрипке в каком-то известном оркестре и с родными практически не общался…

Папа, Станислав Денисович Белогородский, был одним из ведущих нейрохирургов города.

На прием или операцию к нему попасть было крайне сложно. Не потому, что дорого, а просто работал он много, сутками не вылезал из клиники, времени катастрофически не хватало… Ни на личную жизнь, ни даже на любимую дочку. Но сегодня он обещал приехать.

Дина загнала Федота в угол, и пошла в спальню – переодеваться. Встречать отца в пижаме было неудобно. Надела джинсы, тонкий кашемировый свитерок, внимательно оглядела себя в зеркале.

Невысокая смугловатая брюнетка, с короткой стрижкой и яркими зелеными глазами. "Да вроде бы ничего так" – привычно, без всякой гордости и кокетства, констатировала она.

Спустилась вниз, в кухню, и принялась готовить ужин. Для себя стряпала редко, питалась чем попало, но к приезду папы следовало подготовиться. Настрогала салаты, разложила колбасную и сырную нарезки, запихнула в духовку курицу… Достала из буфета бутылочку коньяка… Застелила стол свежей скатертью, на серединку поставила вазочку с розой. Нормально.

Прошла в гостиную, включила телевизор – пусть бормочет, и уселась в кресло – ждать.

***

Кукушка из кухни хрипло проорала восемь раз, на улице непроглядная темень и снегопад… Где же он?

Дина начала волноваться, даже взяла телефон и собралась звонить, но в это время по окнам полоснул свет фар, к дому подъехала машина, фыркнула и заглохла. В дверь позвонили. Ну наконец-то!

Дина соскочила с кресла и помчалась в прихожую. Распахнула дверь и повисла у отца на шее – почти три недели не виделись! Даже на Новый Год он не смог выбраться – проводил сложнейшую операцию.

– Ну-ну, Динка, большая уже, шею мне свернешь, – подхватывая дочь, сказал отец. Он тоже очень соскучился.

– С праздником, Диночка!

Дина сначала удивилась, потом вспомнила – ах, да… С Новым Годом, с новым счастьем… Вряд ли папа имел в виду праздник Рождества Христова…

– И тебя, папуля!

Отец скинул с себя куртку, переобулся в тапочки и прошел в комнату.

– Так… А елка где? – оглядываясь, спросил он. Заметил в углу небольшую елочку, подошел, включил гирлянду. – Так лучше, правда? – чуть смущенно проговорил он.

Потом стал перетаскивать из прихожей в комнату многочисленные пакеты.

– Так, – распоряжался отец, – это тащи в кухню, там продукты…

– Па-ап!!! Ну зачем? Что я, сама себе не куплю, что ли?

– Знаю я, как ты покупаешь. Бутербродами питаешься… Давай, разгружай!

Дина понимала, что спорить бесполезно, да и в самом деле – не отказываться же. Отец старался, покупал, не тащить же все обратно…

Но продуктами дело не ограничилось. Пришлось принимать еще и новогодние, теперь уже рождественские, подарки. Отец накупил много всякой всячины, но главное – Дина получила в подарок новехонький ноутбук, о котором давно мечтала.

Расцеловала отца, радуясь, словно ребенок.

В свою очередь подарила папе стильный кожаный портфель, а то такой известный в городе человек, а ходит с каким-то допотопным "чемоданом"… Отец тоже обрадовался, ему было некогда, да и неохота покупать что-то для себя…

Когда обмен подарками закончился, сели ужинать. Как раз и курочка "подоспела". Отец откупорил коньяк, разлил по пузатым бокалам… Дина нарезала лимон, посыпала его смесью сахара и молотого кофе… Ели, пили, обменивались новостями, смеялись…

Но Дина, очень хорошо знавшая отца, видела, что шутит он только для нее, да и смеется тоже как-то с натяжкой. В общем, судя по всему, – думала Дина, – впереди ее ждал какой-то серьезный разговор…

***

…И она не ошиблась. К концу ужина отец притих, задумался…

И сказал, робея и смущаясь:

– Диночка… Я вчера покрестился. Теперь я раб Божий Сергий…

– Поздравляю, – удивилась Дина. – А зачем, пап?

– Да ты понимаешь, тут такая история произошла… Чудо – не чудо… Да нет, конечно же чудо, самое настоящее!…

И замолчал, словно не зная, с чего начать, и стоит ли вообще рассказывать. Не потому, что боялся насмешек или непонимания – ну уж нет! Динка всегда его поймет! Просто… Может, не место тут? Недоеденная курица, остатки салатов, коньяк…

– Пойдем в комнату, там расскажу все, – решил Станислав Денисович. – Да оставь ты это, потом вместе уберем! Идем!

Дина послушно поставила обратно на стол грязные тарелки и пошла за отцом. Села в уголке дивана, обняла подушку, поджала под себя босые ноги и приготовилась слушать. В углу весело переливались и перемигивались елочные огоньки…

***

Станислав Денисович сел напротив дочери, долго молчал, потом тихо заговорил.

– В общем, дело такое… Оперировал я молодую девочку… Ну как девочку… Двадцать четыре года, муж, двое маленьких детишек…

А у нее – доброкачественная аденома. Страшные головные боли, стремительное ухудшение зрения… Решили удалять. Сердце молодое, здоровое, ничего не предвещало…

Сама операция прошла успешно. Все убрали, почистили, собирались уже перевозить в реанимацию… А она умерла.

– Как – умерла? – от неожиданности подскочила Дина. – Ты же только что сказал, что сердце здоровое, все прошло хорошо…

– Так. Умерла. Сердце здоровое, а вот раз – и остановилось.

Реаниматологи суетились, бегали, а потом только руками развели – все. Что могли – сделали. Все.

Накрыли ее простынкой, позвонили в морг. Бригада ушла на отдых, а я подошел к окну… А там…

Муж ее бегает, как одержимый, кулаками по деревьям лупит. Даже мне, с третьего этажа, видно – руки у него уже в кровь разбиты. И так мне сделалось не по себе… Ты ведь понимаешь, Диночка, я тридцать лет оперирую, но вот накатило что-то такое… Необъяснимое.

Смотрю на этого обезумевшего мальчишку, сзади на столе тело его жены под простынкой, а он еще не знает… И я сказал:

– Господи, если Ты есть, сделай что-нибудь! Не для меня, Господи, а вот для этого мальчика, ради их детишек, Господи!…

Станислав Денисович замолчал. Молчала и Дина. Сердце тревожно колотилось – она понимала, что это вовсе не конец папиной истории.

Молчали долго. Отец задумчиво смотрел на свои руки…

Дина не выдержала первой:

– И что, пап? Что дальше? Ты сказал ему, что жена умерла?

– Нет, Диночка, не успел.

– Как это – не успел? – поразилась Дина. – Он что, тоже умер? – пришла вдруг в голову нелепая мысль.

– Нет, он не умер, – голос у Станислава Денисовича охрип, говорить ему явно было тяжело. – Он не умер. Она ожила.

– Что?! Как это? Ведь реаниматологи… – договорить ошарашенная Дина не успела, – отец вдруг крикнул охрипшим голосом:

– Да!… Она! Ожила!

Откашлялся, помолчал, и продолжил уже спокойнее:

– Смотрю в окно, и вдруг слышу сзади какое-то шевеление, шорох… Оборачиваюсь – а девочка эта – Маша, кстати, ее зовут…

Так вот Маша эта простынку с лица стягивает и на меня смотрит. Меня, Динка, чуть кондрат не хватил… Не от страха, ты не подумай. Я в своей жизни всякое повидал… Просто я сразу как-то понял, что есть Бог и Он меня услышал. И девчонку эту воскресил.

Ведь по всем приборам она была мертва семнадцать с половиной минут! Да что там по приборам! Мы все сами в этом убедились, все! И мозг уже умер!… Да даже если бы она не умерла… Господи, что я говорю…