…………………

Однажды Эрнест Хемингуэй на спор написал, ставший в последствии знаменитым, самый короткий рассказ, наполненный драматургией и с нерассказанной, скорее всего очень печальной предысторией: «Продаются ботиночки детские, не ношенные»

⠀

Я ни на что не претендуя, тоже попытался, но так ёмко и коротко конечно не смог: «Однажды очень хороший человек совершил мерзкий поступок. Намеренно.»

…………………

Я родился вовсе не весёлым,

Ну, а может быть таким я стал

Вот уже сентябрь стучится новосёлом

Звонкий август кончился, устал.

Что-то навалилось, придавило

Плечи засутулило мои

В сердце жало тучка запустила

Мысли хмурые размножила свои.

Не считай меня хорошим вовсе,

Но и "худшим из плохих" меня не мажь

Разложу как блюда на подносе

Страх свой, волю, нежность и кураж.

Говоришь, что шить ты не умеешь

Да и пекарь из тебя плохой

Только ты одно не разумеешь -

У меня запрос к тебе совсем простой:

Выкрой для меня кусочек неба

Небольшой, как носовой платок

Поделись со мной горбушкой хлеба,

Чистою водой – всего глоток.

…………………

Дожи́ли … Пишем: "Я устал"

Не для того, чтоб помощь оказали

А чтобы лайк очередной "упал"

И за спиною мямлею назвали.

Не обольщайся, друг и не тверди,

Что вылеплен ты из другого теста

Сегодня – трон, а завтра ты среди

Тех, кто не находит себе места.

Ведь точно так же ты улыбку продаёшь

Как те, кто солью слёз на публике торгует

Но только ты на белом блюде подаёшь

Какая разница – кто где и как пирует?!

Един итог – один без помощи остался

Другому сотня членов залетело в спину

И тот, кто плачет и кто царём казался

Правы на людях лишь наполовину.

…………………

Человеку нужен человек,

Под жопу тачка, пёс и кошка,

Кровать, бифштекс, ремонт "хай-тек",

Путёвка в Сочи, мёд и ложка.

Ему – чтоб было потеплей,

Повыше должность и пониже страсти,

Чтоб были дети поумней

И чтоб врагов рвало на части.

И хочет он, чтоб было гладко -

Камин, окошко и цветы

Не надо – горько, надо – сладко!

Чтоб виноват … "опять не ты".

Желанья пестует двуногий

Они ведь смысл его вставать

И раскрасавец и убогий -

Всегда приятней получать.

КРУПЬЕ на небе раздаёт,

Лукавый топит печь без спешки

Кому-то рай упал на счёт

Кому – "Ныряйте в кипяток, "пельмешки".

…………………

Зачем тебе в кармане нож? -

"Так он совсем не длинный

Им даже мышку не убьёшь

Ведь ножик перочинный."

Но ты ведь с ним к друзьям пришёл

Зачем? Порезать чтоб колбаску?

А может скажешь, что – "нашёл",

Напялив глупенькую маску.

Здесь стол, веселье, все равны

И нож один – ДЛЯ ХЛЕБА

Бывает так, что все пьяны

И спор, как ливень с неба.

Вот в этот миг, запомни друг

Твой перочинный и опасен

Схватить его для драки вдруг -

Всего порыв, но он ужасен.

Нам лучше всем иметь в карманах

По три дыры, идя к друзьям

Нет места в них и даже в планах

Камням, кинжалам и гвоздям.

………………..

Стёпа обнулился

У Стёпы была проблема: он много думал. Слишком много, поэтому это и была проблема. Он думал днём, когда работал и когда не работал днём. Он думал по ночам, когда спал и естественно, что во время бессонницы он думал тем более. Когда кушал, когда завязывал шнурки на ботинках, когда чистил зубы и когда передавал мелочь на билетик, когда страстно смотрел сверху-вниз в глаза подружке и когда в него загадочно вглядывалась Джоконда с дешёвой репродукции. Сидя, стоя, шагая и даже прыгая, совершенно здоровым и с температурой под сорок – он всегда в это время думал. Обо всём. Но вся беда была в том, что он никак не мог понять, почему, например, находясь в лесу, срезая грибы и кладя их в себе в лукошко, оно ими наполняется и её заполнение зависит как раз от времени – сколько ты находишься в лесу? Почему же тогда, если он так много и долго думает, тем больше приходит понимание того, что вокруг одни только жизненные тупики? Этот вопрос заставлял Стёпу ещё и ещё дольше и объёмней думать. От этого, от своих тяжких, непрестанных дум, Стёпа однажды очень тяжело заболел. Ни дорогие лекарства, и не дорогие тоже, ни травки-муравки с чудо-примочками, и даже ни звук шаманского бубна не помогли ему. И как больную антилопу поджидает в засаде голодная гиена, когда та отстанет от стаи, так и страждущего Стёпу ожидала встреча с одним "просветлённым". Много их – таких рыщет по дорогам жизни – рыщет, ищет и находит. "Тебе нужно обнулить своё сознание, – произнёс торжественно "просветлённый", – добиться того, чтобы ни о чём не думать. В абсолютной пустоте твоё спасение." Стёпа вложил тому в ладонь полагающуюся награду, но заметив, что "просветлённый" недовольно задрал глаза к небу, ещё вложил в ту же ладонь, и ещё, и ещё … "Опустил очи, отче. Хватит ему значит." С того дня начал наш Стёпа выздоравливать – щёчки у него порозовели, аппетит вернулся, сны плохие перестали сниться, они ему вообще – любые – перестали сниться. И всё, потому что Стёпа перестал думать, совершенно перестал. Обо всём. И потекла его жизнь ровненько и гладенько. Ничего-то его больше не касалось, никто-то его больше не волновал. А вздумает ли какая наглая мыслишка пробраться к нему в его спасительную пустоту, так он сразу её, по совету "просветлённого", без всякого суда и следствия – к стенке – обнуляет. "Нечего мол по чужим мозгам шляться, будоражить и покой нарушать!" И забыли мысли дорогу к его мозгу и мозг их тоже забыл. Звал-звал, а потом засох и умер, как цветок долго не поливаемый. Вот тогда-то Стёпа и сам полностью обнулился. И мыслей – ноль и Стёпы – ноль. Вместе с мыслями убил он в себе и родных сестёр их – чувства. Есть вроде Стёпа, но в тоже время и нет его. А гиены высматривали уже другую больную антилопу, ведь никогда не будут гиены сыты.