Елена Кириллова
Вынужденные переселенцы: польза или обуза для России?
Иммиграционный процесс, то немного ослабевая, то вновь усиливаясь, продолжается. Миграция и мигранты - вынужденные реалии нашей сегодняшней и завтрашней жизни. А, значит, сама жизнь диктует необходимость разобраться в этом явлении.
"Знамя" предваряет конференц-зал несколькими историями, рассказанными самими мигрантами*. А затем мы передаем слово ученым и писателям, которых попросили ответить на наши вопросы. В чем суть концепции миграционной политики России? Как управлять миграцией, не нарушая демократических принципов? Какими действиями можно ослабить напряженность в обществе, вызванную притоком мигрантов? Как превратить миграционный процесс из негативного в позитивный, сделать очевидными его плюсы?
I. Чужие среди своих
Подмосковье.
Анна Алексеевна, пенсионерка, вдова.
- Я из Кустаная (Казахстан). Родилась там и прожила 50 лет. После распада Союза в Казахстане резко обострились межнациональные отношения. Сначала меня насторожило то, что если в школе побьют ребенка-казаха, то это скандал, если русского - так и должно быть. В автобусе казах может на тебя кричать, даже плюнуть в лицо. Когда стали появляться листовки "Казахи, ничего не покупайте у русских, они и так нам все оставят", я отправила в Россию детей с внуками. Сыну дали адрес Дубнинского промхоза, где председатель приглашал на работу, пообещав и жилье, и прописку.
Те, кто с деньгами приехал, смогли устроиться на высокооплачиваемую работу, а тем, у кого не было средств существования, если и удавалось устроиться на работу, то на очень низкооплачиваемую, грязную. Я пошла пешком по колхозам. Председатель одного из них меня принял. Дали нам работу, жилье. Тут вдруг приходит милиция, регистрацию проверяют. Мы сказали, что нам разрешил председатель, но это не помогло, и начались наши хождения по бюрократам. Председатель как мог защищал нас, но и предупреждал, чтобы мы не жаловались в вышестоящие инстанции, "не прыгали через голову", иначе окажемся на улице, без жилья, без работы. И так тянулось на протяжении года. Нигде не удалось зарегистрироваться.
А моих детей стали преследовать. Получилось так, что на ферме украли решетки из цветного металла. Так как мы жили рядом, все подозрения легли на нас. Сначала забрали в отделение моего зятя. Били, издевались, как хотели. Он не взял на себя вину. Приехали ко мне. Я им говорю: "Найдите вора. Мы приехали сюда не воровать, мы жить приехали". Выходят из дому и тут же берут моего сына, увозят за поселок, привязывают к березе вниз головой и целый час держат его так. Девять часов над ним издевались милиционеры. Мне это рассказали на работе в присутствии других людей. Представьте, каково матери это слышать! Я пошла к начальнику милиции и добилась освобождения сына. Его четыре часа возили в кузове, раздетого, в результате он заболел воспалением легких. Когда он оказался дома, обнял меня, заплакал и сказал: "Мама! Спасибо за то, что ты меня таким здоровым родила, что я выдержал все это".
Мы стали обращаться в разные инстанции, нашли юриста, который нас направил в общественную организацию помощи мигрантам. О нас писали во многих изданиях, киношники из Франции и Германии сняли о нас фильм.
Я в прошлом агроном, служила в армии. Имею медаль, в трудовой книжке 5 благодарностей. В Казахстане я оставила дачу, двухэтажный капитальный гараж. Смогла вывезти единственный контейнер, только свои личные вещи. Остальное - достояние республики.
Я стремилась обеспечить себе старость, а в итоге осталась у разбитого корыта, ни с чем. Заново в 50 лет начинать - и то не дают возможности. Нам ведь много не надо. Мы же не приехали просто в гости. Мы приехали жить. Мы не сидим, не ждем, что нам принесут и дадут. Мы ни у кого не отбираем работу, как нас упрекают. Здесь ее столько, что хватит всем. Только работай. Я хочу, чтобы у меня была крыша над головой, чтобы я не боялась, что моих детей завтра вышвырнут.
Подмосковье.
Алла Викторовна, высшее образование, дизайнер-модельер, двое детей.
- Приехала в Россию из Туркменистана в 2001 году с двумя несовершеннолетними детьми. Вместе с семьей брата снимаю квартиру. Очень тесно, сложно.
По образованию я математик, закончила Туркменский университет, а потом переквалифицировалась в дизайнера-модельера. Занимаюсь сейчас созданием этнографического салона восточного стиля.
Я родилась в России, мои родители уехали в Туркмению по направлению. Отец работал в авиации, опылял хлопчатник. Мы долго не решались уехать оттуда, надеялись на то, что будем еще востребованы. Но оказались там ненужными. И, как оказалось, здесь мы тоже не нужны. У Туркмении сейчас своя программа развития, возрождения нации - "Рухнаме". Программа очень хорошая, но она для местного населения. Она идет вразрез с моими взглядами. Основные тезисы программы возрождения - чистота нравов, соблюдение мусульманских законов. Но так как я по крови и по своей сути русская, то мне смысла нет там жить, хотя мне нравится восточная культура, простой народ. У Туркмении большой производственный потенциал. Но проживать там постоянно - это значит принять полностью все взгляды, идеологию.
У меня туркменское гражданство. Мы - вынужденные переселенцы. Нам дали статус, чтобы уехать беспошлинно, и сказали, что дальше пусть российское государство решает, что с нами будет. За перевоз вещей там мы почти ничего не заплатили, зато здесь с нас взяли огромный налог в 150 долларов за то, чтобы получить контейнер. Квартиру мы продали за бесценок, а когда приехали сюда, поняли, что остались без средств и без квартиры. Статус вынужденного переселенца нам не дал ни прав, ни возможностей. Что теперь делать? Будем бороться. Я в себе пока еще чувствую бодрость, которую не хотелось бы терять. Но большая часть энергии уходит на какую-то бесплодную борьбу. Прежде всего, я себя должна узаконить, а потом уже будет отдача. А пока идет только движение сопротивления.
Самара.
Сергей Геннадьевич, высшее образование, инженер-строитель, женат, двое детей.
- Я и моя жена родились в Узбекистане. Мы вместе учились в Бухарском политехническом институте. Уехали из Узбекистана в основном из-за детей. Там у детей не было будущего, везде притеснения. Последнее время были конфликтные ситуации и в магазинах, и на рынках, часто мы слышали: "Не нравится - поезжай в свою Россию". Я уехал оттуда в 1994 году.
