Сейчас, с возрастом, понимал, что мне ещё очень повезло, что за такую старательность в учебе меня потом не травили. Но шить было интересно, и я до сих пор, если нужно, мог сострочить вместе два куска ткани. Конечно, на большее моих умений не хватало, но и машинка-то умела только прокладывать ровную строчку, в отличие от новомодных, электрических, с десятком всяких хитроумных режимах, в которых я, разумеется, ровным счетом ничего не понимал.

- Нужен стол и стул. Куда мне это нести? Где тебе удобно будет шить? – поинтересовался я у Эллы.

Она, поначалу растерянная, наконец-то взяла себя в руки и вновь повела меня по путанице коридоров. Подходящая комната обнаружилась достаточно быстро, мои руки даже не успели устать от изрядно весившей машинки.

Я установил предмет на стол, пододвинул стул и взял тот самый кусок ткани, который сделала Элла. Подвернул край, разровнял его ладонью, надеясь, что удастся обойтись без утюга, потому что вряд ли его так просто будет сделать здесь, в гордом мире без электричества, установил нить – несколько катушек шло в комплекте с машинкой, - и, заправив её в иголку, сделал несколько строчек.

Элла удивленно уставилась на меня, а потом прижала ладонь к губам, увидев, как бодро иголка бежала по ткани, оставляя тонкую строчку.

- Невероятно, - выдохнула она, не скрывая свою радость. – Это же… Это же можно шить в разы быстрее! А ты меня научишь?

Я взял ткань, проверил строчку – та оказалась ровной и достаточно приличной, ну, а самое главное, держалась, - и серьезно кивнул.

- Конечно. Садись.

Элла послушно устроилась на стуле. В её глазах горел недюжинный интерес; девушку явно восторгала перспектива всё-таки овладеть шитьем на машинке. Она с восторгом наблюдала за тем, как я вновь выставлял все настройки, а потом показал ей, как правильно держать ткань.

- Вот тут придерживаешь, но не сильно, - пояснил я, на несколько сантиметров сдвигая девичьи пальцы. – Чтобы ткань не выскальзывала. Рукой будешь задавать ей направление. А чтобы она двигалась, надо вот тут крутить ручку. Давай сначала медленно.

Элла повиновалась. Несколько раз провернув ручку по кругу, с восторгом уставилась на тот десяток стежков, что успела сделать на ткани.

- Невероятно! – повторила девушка. – Я даже не думала, что такое возможно!

- Видишь, возможно, - утвердительно кивнул я. – Но при желании строчить можно и быстрее. Попробуешь, м?

Элла с энтузиазмом кивнула. Сдвинув немного ткань, она вновь взялась за ручку, но только теперь принялась крутить её быстрее.

Строчка вышла кривой, прыгала туда-сюда, но уже это для девушки, впервые сидевшей за швейной машинкой, можно было считать огромным успехом.

Но Элла не сдавалась. Опять подогнув ткань, она взялась прокладывать новую строчку, и эта уже вышла в два раза ровнее предыдущей, как раз такая, как должна быть.

- Потрясающе! – воскликнула она.

- Тебе нравится?

Я уточнял, признаться, с опаской. Вряд ли одна из моих современниц могла бы порадоваться старенькому «Зингеру». Впрочем, в моем круге общения особых рукодельниц и не водилось. Большинство девушек предпочитало проводить время совершенно иначе, а самое главное, у них никогда не горели глаза. Это меня больше всего и расстраивало; хотелось встретить такую, как Элла, вдохновленную, мечтающую о каком-то деле.

 И вот – свершилось. В самый неожиданный момент и в самом неожиданном месте.

- Это лучшее изобретение человечества! – воскликнула Элла. – Ведь теперь я смогу шить… Много шить! Представляешь, сколько всего я могу сделать… Даже на себя!

- Кстати, необязательно на себя, - отметил я. – Можно же усаживать одежду на манекене…

И опасливо взглянул на Эллу, задаваясь вопросом, насколько давнее это изобретение и существовало ли оно в её мире.

Элла задумчиво хмыкнула.

- Неплохая идея, - отметила она. – Но мне никак не удается сделать достаточно точный манекен, чтобы он соответствовал моей фигуре. Понимаешь, у меня всё время получается, ну… Немного толще, чем надо, - она смущенно улыбнулась. – Я уже несколько штук сбросила вражеской армии, которая приходила башню завоевывать.

- И как?

- Их капитан сказал, что с такой психичкой, как я, не хочет иметь дела, - закатила глаза Элла.

- Хочешь, я представлю? Я же вижу твою фигуру со стороны, а не в зеркале, у меня может получиться лучше.

Кажется, Элла положительно оценила эту идею.

- Было бы чудесно, если б у тебя получилось! – воскликнула она. – Потому что шить прямо на себя, понимаешь, удовольствие ниже среднего, а на манекен, после чего утопаешь в платье, тоже такой себе замысел… Я пыталась представить себе манекен с точными параметрами на самом деле, - Элла как будто оправдывала собственную неудачу, - но у меня ничего не получилось. Как бы я ни представляла сантиметры, всё равно в итоге мою фантазию уносило слишком далеко, и выходило не то, что нужно. Так что, как видишь, никакой комнаты желаний не будет достаточно, если не умеешь четко держать мысль.

- Удивительно тогда, что моя машинка всё-таки делает строчку, - промолвил я. – Потому что я не слишком уверен в том, насколько правильно представил её функциональность.

- Зато ты четко представил, что она должна сделать, - отметила Элла. – Комната могла вытащить детали откуда-то из глубин твоего подсознания. Ну, или просто внутри начинить всё иначе, но так, чтобы она шила.

- Это называется «строчить», кстати, - промолвил я.

- Стро… - Элла закусила губу, переваривая слово. – Стро-чить. Занятное слово. Мне нравится. Значит, если я шью на этой штуке…

- Швейной машинке, ага.

- Если я шью на швейной машинке, я что-то строчу?

- Скорее, прострачиваешь.

Элла улыбнулась.

- Какое интересное слово. Прострачивать, - она облизнула губы, совершенно не задумываясь о том, как это может выглядеть со стороны, и улыбнулась мне. – Теперь буду говорить именно так…

- Поразительно, - с усмешкой отозвался я. – Эти слова ты запоминаешь с легкостью, а моё имя ты даже выговорить не можешь.

- Я уже сказала, что буду называть тебя только Дамиано.

- Да называй на здоровье, я ж не против, - улыбнулся я. – Просто занятно, почему так.

- Потому что твоё имя какое-то… иностранное, - призналась Элла. – Оно словно ускользает из моей памяти. Как, впрочем, и имя этого паразита, прекрасного принца… Но его я хотя бы могу выговорить. А с твоим словно что-то не мешает. Да и тебе больше идет, когда тебя называют Дамиано, чем когда я говорю вот то Де… Де… Не могу выговорить.

- Но мы же говорим с тобой на одном языке.

- Верно, - подтвердила Элла. – Но ведь на моем языке.

Я вдруг осознал, что, возможно, выговаривая родные слова, скорее озвучиваю какой-то их аналог. Словно моё сознание непроизвольно перестроилось.

- Значит… - я вслушался в звук своего голоса и осознал, что привычное слово звучит как-то иначе, только я не могу понять, в чем отличие. Вроде бы понятные выражения, и языком я этим владел всегда, сколько себя помню, он мне родной, но… Иной. Всё равно какой-то иной. – Я говорю не на своём языке.

- В таком случае, ты отлично владеешь моим.

- Нет, я… - я, признаться, был совершенно растерян. – Если честно, я не знаю, как так получилось. Понимаешь, я говорю слова, и они кажутся мне родными, но на самом деле они совершенно другие. Я раньше даже не обращал на это внимания, пока ты не сказала, что моё имя – моё настоящее имя, - звучит чужеродно. Но на самом деле меня зовут Демьян…

- Ты только что сказал «Дамиано».

- Нет, я сказал…

Я запнулся. Прокрутил про себя то, что только что промолвил, потом то, что услышал, и понял, что от моего прежнего имени не осталось ровным счетом ничего. Это казалось удивительным, если честно. Я ведь помнил и родной дом, и собственное имя, но последнее сейчас как будто подернулось некой дымкой, превращаясь в сочетание непонятных, трудновыговариваемых звуков.

Этот мир так стремительно переделывал меня под себя, что это просто потрясало. Я не ожидал подобной реакции; мне до последнего казалось, что всё это просто странный сон, который вот-вот закончится, и я вернусь в свою обычную, ничем не примечательную жизнь. А теперь вон оно что…