3. Разделяй и властвуй

Сидя на полу перед диваном, откидываюсь лопатками на его край и скрещиваю ноги по-турецки, медленно массируя трещащие виски. Голова снова гудит, но уже не от выпитого шампанского — отпустило ещё неделю назад, а от осознания того на что мы с Корюшкиными подписались. Прикольная идея Клейстера так грамотно упала на озвученное перед дверями клуба предложение устроить флешмоб, что три идиотки согласились раньше, чем дослушали до конца. Ещё и в группе растрещали до того, как обсудили все на трезвую голову. Сидим вот теперь на коврике и чешем тыковки, ощущая великолепие свалившейся на наши плечи ответственности. Порознь и одновременно с этим вместе.

— Ляль? — спрашиваю Ульку и вздыхаю ее взметнувшимся вверх плечам. — Люль? — Юлька под копирку повторяет движение сестры. — За-ши-бись…

Выдохнув и без того понятное описание нашего состояния, со стоном запрокидываю голову назад и, ни к кому конкретно не обращаясь, тяну:

— И как мы всех проконтролируем, а? Там же не все адекватные будут.

— Не все. И никак.

Лялька, вздохнув, пристраивается справа, Люлька слева. Обе роняют макушки на диван и ещё раз синхронно вздыхают. Вот закрой глаза на то, что они не похожи от слова совсем, и ведут они себя как самые близнецовые близнецы. Такие вот внутренние сестры-близняшки. Только у Люли мама не тетя Лена, а у Ляли папа не дядя Игорь. И лишь Сморчок может похвастаться тем, что в нем есть гены обоих старших Корюшкиных, а не по половинке.

— Может, обратно отыграем как-нибудь?

Ляля и сама прекрасно понимает, что ничего уже не отыграется и машина фанатского движения раскрутилась на полную катушку гораздо быстрее, чем можно было открутить все назад, но не озвучить вопрос не смогла. Как и я, удержать пальцы, когда печатала пост в группе. К вечеру от количества комментариев под ним рябило в глазах, и все как один захлебывались от счастья оказаться внутри такой движухи. На следующий день их стало ещё больше, а потом случился эпикфейл — особо настырные принялись написывать нам в личные сообщения. У меня телефон глюкнул от количества уведомлений о непрочитанных. Набрали, блин, одной записью такую армию, что можно войну ближайшему торговому центру объявлять, а как ею управлять не знаем. Вот только и войны никак не надо. Надо все наоборот. Очень мирно и культурно. Хорошо хоть догадались посмотреть скинутые Клейстером записи. Правда на три раза пересматривать пришлось. Сперва, потому что фыркали на пафосность и блеск ювелирки на шее и пальцах какой-то жалкой пародии Фила. Потом на свиту этой пародии, и лишь в конце допенькали, что смотрим не туда. Чернокожий рэппер мог из кожи лезть, но в подметки не годился нашему кумиру! Фил, если его и видели на улице, не пыжил и не увешивался золотом и платиной, как новогодняя ёлка. Не прятался за толпой охраны и ездил на "Патрике". Сам, а не с водителем на длиннющем лимузине. А этот его плащ? А ботинки? А взгляд из-под капюшона, скрывающего лицо? У-у-у-у! Ванлавочка наша скромняшная. И мы, три дуры, его подставим? Не! Не бывать этому!

— Думаем, девчонки.

— Ага.

И ведь честно полчаса думали. До того, как не заурчали желудки, а на часах не пикнуло одиннадцать вечера.

— К нам? — предложила Ляля, и я кивнула.

Все честно. Мы уже совершили налет на наш с мамой холодильник — с обеда голову ломали. Теперь вот пришла очередь проредить похожий, но уже у Корюшкиных. Всегда так делали. Поэтому перебежали по площадке из одной квартиры в другую и оккупировали кухню, выгнав из нее булькающего своей протеиновой болтанкой Сморчка и сопроводив его строенным:

— Брысь, глиста!

Дверь за ним прихлопнули и дружненько настрогали бутербродов. Разлили чай по кружкам и уселись думать снова, посматривая друг на друга каждые десять секунд и пожимая в ответ на вопросительные взгляды плечами. Тупняковый пердимонокль какой-то.

— О, привет нашествию саранчи, — хохотнул на наше заседание дядя Игорь. Утянул один бутерброд с блюда и, откусив от него половину, поинтересовался. — Чего кислые такие? В клуб больше не пускают или парня делите?

— Хуже, пап, — вздохнула Лялька, тряхнув рваной челкой с розовой прядью.

— Девчонку что ли? — не моргнув глазом, спросил Корюшкин-старший и захохотал, когда мы дружно скривили лица. — Уже плюс, — уселся во главе стола, проглотил остатки бутера и нахмурился. — Совет нужен или сами?

— Нужен, пап, — кивнула Люля и подскочила наливать отцу чай, параллельно с этим вываливая ему наше проблему вселенского масштаба. Все от и до. Даже про шампанское не умолчала, будто оно имело какое-то значение.

Дядя Игорь лишь крякнул и почесал подбородок. Потом долго ржал над новогодней ёлкой в кольце охраны — мы ж видео показали, — и пару минут хмыкал себе под нос, задумчиво потягивая чай с пятью ложками сахара в нем и шоколадной конфетой вприкуску. А мы втроём сидели мышками, не мешая его мыслительному процессу.

— Армия фанатов, значит, уже собралась? — спросил дядя Игорь, отставляя кружку.

— Ага, — кивнули мы.

— Плакатики и культурная встреча?

— Ага.

— Ох, узнаю, что вы там отчудили что-нибудь, всех троих выпорю, — Корюшкин погрозил всем пальцем, не оставив и меня без внимания, и когда мы снова закивали, соглашаясь, продолжил. — Если у вас армия, то и иерархию оттуда берите, — обвел нас, продолжающих смотреть с просьбой продолжать и не томить, вопросительным взглядом и вздохнул. — Ой, блин, молодежь… Как же с вами туго. Эх. Если вы не можете всех контролировать, сделайте так, чтобы эта ваша армия сама себя контролировала. Юлька на себя пятерых возьмёт, Улька пятерку и ты, Гелька. Разделяйте и властвуйте, — развел руками, словно очевидное сказал, и заулыбался.

— Пап, так это всего восемнадцать человек, — быстро посчитала Ляля. И огорчённо вздохнула — А у нас уже больше пятисот.

— И что? — искренне удивился дядя Игорь. — Я вам инструмент и принцип действия дал? Дал. Шурупьте извилинами теперь, генеральши.

И мы зашурупили, складывая один и один и отнимая от пятисот восемнадцать. Минут пять старательно шурупили, шушукаясь и поглядывая на давящегося в кулак Корюшкина, и в итоге ни до чего не дошурупились. Не наш конек эта арифметика. Особенно применительно к управлению толпами и армией в частности.

— М-да… — протянул дядя Игорь. — Двойка каждой за догадливость, — покачал головой и смилостивился. — Вы смотрите за пятерыми, они в свою очередь, каждый, тоже отвечают за пять человек, те снова за пять. И так до самого конца. Вы — генералы, у вас полковники, у них майоры, у них капитаны, лейтенанты и дальше по нисходящей. Ферштейн? — посмотрел на наши падающие вниз челюсти и хлопнул себя ладонью по лбу. — Ой, мать, народили тугодумок… Листочек дайте, нарисую, если на пальцах не понимаете.

Люлька мигом слетала до комнаты за своим блокнотом и ручкой, подсунула его отцу, а он начал чертить какие-то точки, линии, под ними снова точки и линии — ну вылитая ёлка получилась. Звёздочки только не хватает.

— Внимательно смотрим на эти точки, — тоном учителя класса для умственно отсталых произнес Корюшкин-старший, обводя ручкой три верхние. — Это вы. Линии — те пятеро счастливчиков, которых вы контролируете. Они тоже контролируют пятерых… — ведя по изображению все ниже и ниже, поднял на нас взгляд и спросил. — Теперь понятно?

— Ага! — радостно протянули мы в ответ.

— Тогда с вас ещё один бутерброд, кружка чая и помытая посуда. Выполнять!

— Есть!

Ух, вот знала, что дяде Игорю не за красивые глаза каждый год грамоты в школе давали!

Наш генеральский состав, окрылённый и воодушевленный открытыми ему принципами военной иерархии, сразу же переместился обратно ко мне в квартиру. А что? Мама до утра на инвентаризации, квартира пустая, и не к Корюшкиным же тащить ночью пятнадцать человек! Почему ночью и зачем нам сдалась такая массовка? Все потому что мы решили не откладывать на завтра то, что должны были сделать ещё неделю назад — бросили клич в группе и первым пятнадцати откликнувшимся на него я отправила в личные сообщения свой адрес. Разделили так сказать.