Алька посмотрела с недоверием.

— Да? А наши все уже знают, кто это. И папа твой в том числе. Конкретно нос тебе разбила некая Сметанина. Говорят, что их в милицию затаскали уже. На учёт поставили. Грозили вообще в колонию для несовершеннолетних отправить. Александр Маркович расстарался.

Надо же! А я и не ожидала, что его кроме комиссии и собственной репутации ещё что-то беспокоило.

Мне не терпелось выспросить у неё хоть что-нибудь о Шаламове, но не в лоб же задавать вопросы. И я решила зайти издалека.

— А как Светка Черникова? Всё так же с ума сходит по Шаламову?

— Ой, было бы с чего сходить, — фыркнула Алька.

Я мысленно поморщилась, но решила не заострять внимание. В конце концов Алька никогда и не скрывала, что невысокого мнения о Светкиных умственных способностях. Хотя Светка со своей житейской мудростью пролезет там, где умная Алька застрянет.

— Ладно тебе… Ну так что? Она всё ещё грезит им? В смысле, новеньким из 11 «В»?

— Да поняла я, о ком ты. Только я вообще-то за Черниковой не слежу. Мне это неинтересно.

— Да ну? — усмехнулась я, вспомнив, с каким нескрываемым любопытством она наблюдала за перепалкой Светки и Шулейко, но тут же себя одёрнула. Алька, как бы то ни было, пришла меня навестить, перешагнув через собственную гордость, и с моей стороны будет по меньшей мере некрасиво поддевать её. — Извини…

Я предприняла ещё несколько неуклюжих попыток навести разговор на Шаламова, но всё без толку. Ничего нового и интересного она не сообщила, зато весьма нелестно выразилась про «всех этих дур», что за ним бегают. Так и сказала:

— Вообще-то, не удивлюсь, если Черникова, как ты говоришь, о нём грезит. На нём все дуры прямо как помешались. Смотреть смешно. И главное, было бы по кому с ума сходить. Самовлюблённый болван. Ходит, красуется, хи-хи, ха-ха, а сам из себя ничего не представляет, фу. Только такие дуры и могут за ним бегать.

Будем честны, она меня уязвила. С языка так и просилось вырваться что-нибудь в духе: «А все умные, видать, помешались на Петрове». Но сдержалась. Во-первых, глупо это и по-детски. Во-вторых, мне-то с чего обижаться? Я лично ни на ком не помешалась. Мимолётный интерес — а иначе и быть не может — это вовсе не помешательство, а вполне нормальное явление. Обстоятельства были такие. Я — ранима, он — вроде как герой. А во-вторых, ясно же, что не в Шаламове дело — Алька всегда язвит либо нос воротит, когда разговор заходит о Черниковой. Деник и прочие Светкины пассии тоже были в своё время придурками. Поэтому я решила просто замять тему.

— А как Петров? — о Петрове Зимина могла говорить часами. В такие моменты она, обычно угрюмая, даже светиться начинала изнутри. Но сегодня Алька лишь пожала плечами:

— Нормально с ним всё. В этих разборках, слава богу, не участвовал.

Мы ещё немного поговорили о том о сём, и она ушла. В целом, я была рада её визиту, но отчего-то всё равно после ухода Альки на душе остался неприятный осадок. Неужто из-за Шаламова? Вряд ли. И что ещё примечательно, о Петрове она больше не обмолвилась ни разу. Давала понять, что откровенным отношениям пришёл конец?

Ну а в пятницу ко мне устроили настоящее паломничество. Явились и девчонки из класса, и даже Лёшка Назаров с Потаповым.

— У-у, — протянул Назаров разочарованно, вглядываясь в моё лицо. — А говорили-то говорили: вся избитая-изувеченная. Отец твой такого шороху навёл, что всем было страшно. А с тобой, гляжу, полный порядок.

— А тебе хотелось бы, чтоб меня изувечили? Ну спасибо.

— Так я б тебя пожалел! — широко улыбнулся Назаров.

Потом он в красках рассказывал, какая грандиозная битва развернулась на пустыре ровно неделю назад, как затем приехали откуда ни возьмись милицейские уазики, народ дал деру, но кого успели — того поймали. Сам Лёшка, по его словам, был так увлечён дракой, кстати, с тем рыжим, что не заметил ничего. Даже когда его схватили под белы рученьки, отчаянно выкручивался и вырывался. Собственно, из всей толпы огромной поймали лишь человек шесть-семь, в том числе и Лёшку.

— Одно радует, — криво улыбнулся он, — этого рыжего кабана тоже скрутили.

Потом парни ушли, и девчонки сообщили главную новость — в следующую пятницу будет осенний бал. Признаться, я очень удивилась тому, что отец сподобился на такой щедрый жест. Он вообще ненавидел все эти массовые мероприятия и соглашался на них с большим скрипом. В основном — благодаря уговорам мамы, которую, конечно же, науськивала я, потому что школьные дискотеки — это практически единственное место, где я могла довольно долго находиться рядом с Борей. Пусть не совсем рядом, но всё же. Так что все эти балы я вечно ждала с нетерпением, а в этот раз боялась, что последняя бойня поставила жирную точку в этом вопросе.

— Уже афишу в вестибюле повесили. Для шестых, седьмых, восьмых — в четверг, для девятых, десятых, одиннадцатых — в пятницу. Начало в пять тридцать. Даже последние уроки по такому случаю отменили, — доложила Куклина. — Но есть одно «но». Перед дискотекой будет концерт самодеятельности. От каждого класса нужен один номер.

Настя выдержала паузу и с многозначительным видом добавила:

— Мочалка заявила, что если от какого-нибудь класса номера не будет, то и дискотека отменяется. Представляешь, что за бред придумали?

Мочалкой у нас звали Мочалову Нину Карповну. Именно она, как завуч-организатор, устраивала все подобные мероприятия. Не сама, конечно — назначала ответственных, контролировала и проверяла.

— Ну и что? Какой номер будет от нашего класса? — поинтересовалась я.

Девчонки смущённо переглянулись.

— Мы подумали, что может, вы со Светкой выступите?

Я округлила глаза. Вот так неожиданное заявление! Здорово они придумали, нечего сказать. И главное, за моей спиной.

— Ну вы ведь раньше всегда выступали, — засуетились, оправдываясь, девчонки. — Ты пела, Светка играла. Здорово же у вас получалось. А больше у нас никто не поёт. Во всяком случае так, как ты.

— Вспомнили! Когда я пела! Сто лет назад…

— Черникова сказала, что недавно пела песенку из этого, как его? Из «Маленького Мука»!

Да, было дело. Это когда они с Алькой здесь встретились, и мне пришлось хоть как-то разрядить обстановку.

— То просто баловство.

— Всё равно! Твоё баловство в сто раз круче, чем наше пение, — воскликнула Капитонова.

— Это вы ещё меня не слышали, — встряла Куклина, — если запою, нас всех сразу помидорами закидают.

В общем, с полчаса они меня уламывали, пока я наконец не сдалась. Честно говоря, петь на вечере мне совсем не хотелось. В детстве пела, да. Чаще всего под Светкин аккомпанемент. Но тогда я знать не знала, что можно так смущаться, что можно краснеть и неметь, что можно бояться одного-единственного человека больше целой толпы. А если на меня опять что-нибудь подобное найдёт? Ведь Шаламов наверняка придёт на вечер. Ему стоит только посмотреть на меня этим своим взглядом, и всё, приехали. И как я буду выкручиваться? Даже не знаю, почему согласилась в итоге. Наверное, просто устала спорить.

Когда ушли девчонки — заявилась Светка. Оказывается, она не только знала, что нас «назначили» выступать, но даже и не думала отказываться. Наоборот!

— Ты что! Это ж круто! Вот увидишь, снова будем звёздами школьного бала, как когда-то. Всё внимание на нас и вообще…

— Вот этого мне как раз и не надо, — поморщилась я.

— Что-то я тебя не узнаю! С каких это пор ты вдруг стала скромницей? К тому же, кто если не мы? А Мочалка заявила, что никакого бала не будет, если хоть один класс откажется выступить с номером.

— Да ерунда это. Конечно, будет. Она просто стращает, вот и всё.

— Ну и что! Все, между прочим, готовятся, а мы что, лысые? Даже вон в 11 «В» … Знаешь, кто будет от них выступать? Шаламов! Мне Юлька Пантелеева сказала.

Я и впрямь удивилась.

— Тоже петь?

— Нет, танцевать. Очень интересно посмотреть, правда?

Ещё бы! А я ведь подозревала, что он чем-то вроде акробатики или лёгкой атлетики занимается, а он оказывается танцор. Забавно!