– Все, что я хочу сказать, – с энтузиазмом начал Энди, обращаясь к Кэтрин и прерывая мои мысли, – это то, что теперь мы знаем по биткойнам, куда нужно направить внимание. Речь идет не об удвоении или утроении, как с обычными акциями. Это совершенно меняет условия игры.

София вынула из кармана листок бумаги, размашисто поставила на нем крестик и подмигнула мне. Я вспомнил, что совсем не слежу за своей карточкой семейного лото. Отметить галочкой торговые подкаты Люси я не мог, так как она говорила с Марсело, а не со мной. А вот зачеркнуть нижнюю правую клетку (Сломанная кость ИЛИ Кто-то умирает) право имел, но решил, что это недостойно. По крайней мере, делать это на глазах у других людей, выиграть-то я хотел.

Посреди стола высилась пирамида из круассанов. Энди потянулся за одним, но Кэтрин шлепнула его по руке.

– Я мыл руки, – жалобно проверещал он.

– Некоторые вещи не смываются. – Кэтрин взяла булочку салфеткой и плюхнула на тарелку мужа.

Энди надулся и взял в руки нож с вилкой.

– Не волнуйся. Он доберется сюда до пурги, – сказал Марсело Одри, но наш стол так изголодался по разговору, что все навострили уши, почуяв возможность беседы. Даже я.

– Мы остаемся? – спросила Люси.

– Думаешь, они закрывают курорт всякий раз, как кто-нибудь врежется в дерево на спуске с самого крутого склона? – Марсело как ни в чем не бывало покачал головой. – Люди гибнут, оказавшись на природе. Не обладая необходимыми навыками и знаниями… Если не уважаешь горы, чего тут ждать? – Он пожал плечами с убежденностью человека, который не сомневается: если он успешен в чем-то одном, удача гарантирована ему во всем.

Я видел, как Марсело устроил скандал и орал на паренька за стойкой бара по поводу пены на кружке с латте. Если он не уважает баристу, разве он может уважать горы? Сомневаюсь.

– Плата не возвращается, – вставила Кэтрин между глотками апельсинового сока и бросила взгляд на Софию, будто та больше других была склонна возражать. – Мы остаемся.

– А какой смысл уезжать? – завершил свою мысль Марсело. – Если теперь мы яснее осознаем опасности.

Мы с Энди оба посмотрели на Софию. Я из любопытства, как она отреагирует; Энди, скорее, с вызовом. Моя сестра чиркнула вилкой по тарелке, но не подняла глаз.

– Майкл не захочет появляться в месте, где полно копов, которые задают вопросы о каком-то мертвеце, – высказалась Люси.

– У них не будет никаких причин задавать ему вопросы, – заявил Марсело. – Прошлой ночью он находился в двухстах километрах отсюда.

– Думаю, просто это нехорошо – напоминать ему о…

– Майкл сам решит. Когда приедет сюда, – раздался твердый голос Одри.

Она могла по праву матери положить конец этому спору. Мы остаемся. Точка. Это не обсуждается.

– А что, если это Черный Язык? – наконец произнесла София; Энди удивленно фыркнул и осыпал стол хлопьями от круассана. – Знаете, самая распространенная причина смерти при пожаре – это не ожоги, а удушье. Огонь забирает слишком много кислорода из воздуха.

– Не за завтраком, милая, – сказал Марсело.

– Немного драматично, – проговорил Энди, закашлявшись и стуча себя кулаком по груди, чтобы проглотить откушенный кусок.

– А что такое Черный Язык? – хором спросили мы с Люси.

– Просвети нас по поводу текущих событий, а? – подключился Энди, пронзая воображаемым кинжалом воздух, как псих.

– Я серьезно, – сказала София. – Энди, тебе я уже говорила на улице, есть кое-что странное в…

– Не втягивай меня в это, – отозвался Энди.

– Эрн?

– Я тебе верю, но мне было плохо видно.

– На Эрнеста я бы не стала полагаться – у него есть привычка вонзать нож в спину.

– Люси, перестань, – умоляющим тоном произнесла София. – Слушай. Из того, что я читала, могу сказать…

– Маленькая мисс, желающая стать героем, поставила диагноз, да? И мы должны верить тебе? – Голос Кэтрин был таким злобным, что я даже удивился. В особенности тому, какой упор она сделала на слове «верить». – Ты видела тело – сколько? Минуту, может быть, две?

– Я несла этого чертова мертвеца с горы. Поверьте мне. Тут дело нечисто. Офицер Кроуфорд будет спокойно ждать и надеяться на скорый приезд начальства, потому что, думаю, он не осознает, с чем столкнулся.

В детективах обычно встречаются два типа копов: Единственная Надежда и Последнее Прибежище. В данный момент единственной надеждой Дариуса Кроуфорда было стать Последним Прибежищем. Я не был готов полагаться на него больше, чем на пальцы подрывника. София, очевидно, оценивала его так же.

– Ты хоть сама-то себя слышишь? – Теперь уже Кэтрин открыто насмехалась над ней. Буквально как в школьном кафетерии. Если бы у Кэтрин было шоколадное молоко, она могла бы сейчас вылить его Софии на голову. – Ты не пьяна?

Энди мог понадобиться прием Геймлиха, если он и дальше будет давиться своим круассаном. Марсело, шокированный замечанием Кэтрин, резко вдохнул. Я же совсем не удивился, с момента аварии моя тетка и капли спиртного в рот не брала, ее оскорбляло все, кроме абсолютной трезвости.

– А ты разве вызвалась помочь? – вступил в разговор я, пусть София видит, что хоть кто-то на ее стороне.

Я не собирался расспрашивать сестру за столом, так как это могло спровоцировать полноценную перебранку, но мне было любопытно узнать поподробнее о том, что это за Черный Язык.

Кэтрин ответила мне, обращаясь напрямую к Софии через стол:

– Просто я решила, что он просит помощи настоящих врачей, а не отстраненных от работы.

Заметьте, только полчаса назад, глядя на тело, я узнал, что хирургическая карьера Софии, похоже, потерпела крах, и до сих пор не разобрался, в чем тут дело. Я решил, что это кризис среднего возраста, карьерная встряска. Но Кэтрин обвиняла. Те же слова она, вероятно, прошептала Энди в толпе зевак.

София вспыхнула. Встала, и на секунду я подумал, что она сейчас бросится через стол на тетку и день у офицера Кроуфорда выдастся еще более кипучий, но вместо этого София сложила салфетку, бросила ее на тарелку и, прежде чем уйти, многозначительно заявила:

– Я все еще зарегистрирована.

– Обязательно было затевать это? – зашипел я на Кэтрин, когда сестра удалилась за пределы слышимости.

– Удивительно, что она не сказала тебе. Я думала, вы с ней спелись в последнее время. А то как же.

– Не сказала мне о чем?

– На нее подали в суд. – Кэтрин усмехнулась, а я сразу вспомнил про «может, пятьдесят». – Семья человека, умершего у нее на столе.

Энди за спиной жены изобразил, что пьет из бутылки. Теперь я понял, отчего Кэтрин с такой язвительностью обвиняла Софию в пьянстве. И подумал о шести банках пива, закопанных в снег у меня под дверью. Моя сестра любила выпить, но я никогда не замечал, чтобы она перебирала с алкоголем. Неужели София совершила ошибку? Почему она не сказала мне?

Я обратился к Марсело:

– Если на Софию подали в суд, ты защитишь ее?

Он посмотрел на Кэтрин почти с мольбой, но, встретившись с ее тяжелым взглядом, покачал головой и резко сказал:

– Она сама виновата.

Я подумал, что это совсем не похоже на Марсело; по-моему, София всегда была его маленькой принцессой.

– Ты взялся защищать Майкла в деле об убийстве, а родную дочь отказываешься?

– Майкл свое отсидел, – встряла Люси. – Не без твоего участия.

– Ты все еще защищаешь его! – выпалил я с большей горячностью, чем рассчитывал.

Потому что я распалялся, да, но злился вовсе не на Люси. Нам с ней следовало объединиться, по крайней мере в этом, но моя невестка явно решила, что лучше зароет голову в песок и переложит свой гнев на козла отпущения (меня), вместо того чтобы разбираться с настоящей проблемой – распадом ее брака.

Одри воспользовалась одним из своих обычных приемов – резко встала из-за стола, чтобы утихомирить нас. Все были вынуждены разойтись. Но я не угомонился. Моя злость не прошла. Кроуфорд с любопытством наблюдал за нашей семейкой, – вероятно, мы говорили громче, чем следовало. Интересно, знал ли он, что мы – Каннингемы, читай: автоматически подозреваемые. Ему известно, что мы ждем Майкла, значит, вероятно, и кто мы, он тоже в курсе.