Шаги разнеслись эхом среди камней, и такой решительной была только одна поступь. Шаги приближались к пруду, полному океанид. Кора напряглась, рука Кианы с углем соскользнула. Палочка ткнула Кору в глаз.

Она вздрогнула, Деметра схватила ее за плечи и вытащила из пруда.

— Что ты делаешь?

Кора прижала ладонь к пострадавшему глазу.

— Океаниды помогали подготовиться к празднику урожая.

Она почти ощущала хмурый взгляд матери. Он был направлен не на дочь. Деметра сверлила взглядом океанид, которых винила в таком проступке. Это было лучше, чем крики матери и месяц взаперти в еще одной клетке, созданной Деметрой.

— Ты, — прорычала Деметра. — Ты знаешь, что Кора должна быть в своей комнате. Я отправила тебя подготовить ее, а не забирать на очередное опасное приключение с собой!

О, нет. Гнев матери обрушился на бедную Киану, которая, наверное, будет сломлена месяцами.

— Мама, — попыталась Кора. — Она не виновата. Я попросила прийти сюда.

— Тихо, дочь. Тебя я отругаю позже.

Это был конец. Кора взглянула глазом на Киану, надеясь, что подруга видела извинение в ее взгляде. Она как-нибудь загладит вину перед наядой. Она надеялась на это.

Деметра сжала ее руку и оттащила от океана. Ее хватка могла оставить синяки на бицепсе Коры.

— Ты знаешь, что уходить нельзя. Знаешь, что я думала, пока искала тебя?

— Что меня кто-то украл?

— Что тебя украли, и я больше тебя не найду. Ты — мой единственный ребенок, Кора. Я хотела только тебя, и я не потеряю тебя из-за глупого олимпийца, который увидел тебя в облаках, — ворчала Деметра, словно не спорила с Корой об этом тысячу раз. — Я просто сильно тебя люблю, Кора. Больше, чем себя и смертных, которые молятся нам, — Деметра, как и ожидалось, остановилась и обняла Кору. — Какой будет моя жизнь без тебя? Я буду бродить по земле без надежды и радости. Ты — причина, по которой я живу дальше.

Ее лицо было неудобно прижато к ключицам матери, нос придавило, и дыхание звучало со свистом.

— Я тоже тебя люблю, мам.

— Я знаю, дорогая моя девочка, — Деметра отодвинулась и погладила пальцами щеки Коры. Она словно ожидала, что дочь плакала, но Кора этого не делала. — Пока мы не ушли, тебе нужно умыться. Ты выглядишь как гетера.

Она оставила Кору стоять с открытым ртом. Ее мать сравнила ее с куртизанкой? Богатой, да, но она сказала, что Кора выглядела как проститутка, которой смертный платил за вечер.

Закрыв рот, она попыталась вспомнить, почему согласилась на фестиваль. О, она и не соглашалась. Ее мать приказала идти. Смертные ждали увидеть их вместе. Их любимую Деметру, мать с простой и верной дочерью рядом.

Уродливая часть Коры подняла голову. Она шептала ей убежать. Бросить мать и делать то, что она хотела. Она была достаточно взрослой. Достаточно умной. Достаточно сильной, чтобы уйти, куда угодно, и защитить себя.

Мир был у ее ног.

Вот только Кора не знала, что делать. Ее ждали безграничные возможности, но ни одна не соблазняла ее.

Кроме темной фигуры. Мужчины, который вызвал у нее улыбку, когда она думала, что мир рушился вокруг ее плеч.

Кора покачала головой. Глупые мысли. Ей нужно было идти за матерью.

ГЛАВА 6

Кора сидела рядом с матерью во главе стола, полного смертных. Было честью принимать богов за столом. Почему ей казалось, что им было все равно?

Еда была не такой, как на Олимпе. Она посмотрела на мертвую свинью, зажаренную, с дырами на местах глаз. Как бы люди ни пытались говорить с ней, она не могла перестать смотреть на красное тело. Казалось, оно вот-вот встанет.

Она надеялась, что этого не случится.

Она покачала головой, когда один из смертных предложил ей выпить. Ее мутило. Она не хотела ничего помещать в желудок, если ее могло стошнить.

Как ее мать терпела этих людей? Многие были мужчинами, выражали уважение богине, чтобы она принесла им хороший урожай осенью. Деметра даст им то, что они хотели, если они хорошо развлекут ее.

Кора задумалась, был ли это первый раз, когда многие из них поклонялись женщине. Судя по тому, как они отбрасывали жен, когда Деметра была близко, такое вполне могло быть.

Но они знали то, что знали редкие смертные. Ее мать любила грязные шутки.

Они постоянно рассказывали их. Про осла, который был больше Зевса. Про то, как они спали со своими сестрами или прочие ужасы, которые могли придумать.

Один процитировал поэму, Катулл 16, и, просто слушая, Кора кривилась. Этих смертных она должна уважать? Ее мать истерически смеялась, но в словах мужчины не было ничего смешного.

Это было ужасно. Кора хотела вернуться в убежище с женщинами, которые понимали, как быть добрыми. И те слова имели силу.

Она просто не хотела больше тут быть. Не с этими людьми, с которыми она ощущала, словно тонкая пленка масла покрывала ее тело.

Ее мать заставила ее надеть лучший пеплос, в котором она была на Олимпе. К счастью, Деметра не заметила серебряные звезды, вышитые на нем. Но Кора увидела. Даже сейчас она провела ладонями по вышивке, подумала о мужчине. Что он подумал бы о празднике, который превращался в пьяный беспорядок?

— Кора, милая? — ее мать указала кубком в руке. — Нальешь мне больше медовухи? То, что эти мужчины сварили, просто невероятно.

Она не поэтому хотела, чтобы Кора встала. В этой части фестиваля мать показывала свое отношение. Маленькая дева, которая полагалась на богиню урожая, доказывала, что Деметра была не только идеальной богиней урожая, но и идеальной матерью.

Кора медленно встала, чтобы все рассмотрели ее. Их распутные взгляды скользили по ее телу, и она услышала, как зазвучал шепот:

— Девственница.

— Она точно вкусная.

— Не видел еще такую, как она, но такая богиня… Она немного унаследовала от матери, да?

Они продолжат так остаток ночи. Мужчина, который рассказал об осле, пошутил еще, и ее мама расхохоталась. Она забыла о выпивке. Деметра редко думала о дочери, если ей не требовалось от нее что-то. Кора была еще одной пешкой в игре матери. И все.

Кора прошла к столу, где они оставили чашу медовухи, и посмотрела на янтарную жидкость. Муха опустилась сверху и пыталась взлететь. Громко жужжа, она двигалась кругами по блестящей пленке.

— Я тебя понимаю, бедняжка, — прошептала она. Убедившись, что никто не смотрел, она опустила ладонь в медовуху и вытащила муху. Она опустила муху на стол, чтобы та могла обсохнуть. Кора надеялась, что смертные не найду ее и не раздавят до конца ночи. — Удачи.

Она хотела, чтобы кто-то забрал ее из этой ситуации. Чтобы великан протянул руку и забрал ее с земли. Убрал ее куда-то. Куда-то…

Тени двигались за столом. Она видела пшеничные поля вдали. Они проводили фестивали для ее матери, где росла пшеница, ведь это был символ Деметры. Но она была уверена, что посреди поля не было дерева, когда они прибыли.

Но оно было там. Прямое и высокое, как стрела, торчащая из земли. Кипарис не рос посреди пшеницы. Кора это точно знала.

Что тут делал кипарис? Он не должен был вырасти так быстро…

Она оглянулась. Деметра еще говорила с мужчинами и смеялась. Ее щеки раскраснелись от выпивки.

У Коры было несколько минут. И разве Деметра не захотела бы узнать, почему дерево вдруг выросло на ее фестивале?

Солнце садилось, Кора пошла по пшеничному полю. Колосья сгибались к ней, молили погладить их, как собаки. Ее руки свисали по бокам, касались растений по пути. Колоски щекотали ее пальцы.

Она отчасти ожидала, что кипарис пропадет, когда она приблизится. Но дерево оставалось реальным. Настолько реальным, что вблизи она ощутила его запах.

— Откуда ты? — спросила она.

— Прости, они растут там, где я хожу.

Она знала этот голос. Низкий медовый тон, который был слаще амброзии, манил ее, как солнце звало корни растений. Она огляделась у кипариса и увидела его.

Мужчина в тени, который впечатлил ее в Олимпе. Он стоял в черном хитоне, золотая монета закрепляла его на плече. Золотые края хитона были вышиты сценами охоты. Но, когда она пригляделась, она поняла, что это была не охота. Трехголовый пес гнался за людьми.