Несмотря на противоречивость всех этих преобразований и на тормозящее общее развитие государства крепостное право, страна, получившая мирное десятилетие, сейчас стремительно развивалась. Россия усиливалась и готовилась к новой войне на своих южных рубежах, понимая, что этот мир не будет долгим.

Крепить эти южные рубежи начали сразу же после заключения Кючук-Кайнарджийского мира. В 1778 году на Днепре был основан город Херсон с его мощной крепостью и верфью. И уже через год там началось строительство первого линейного корабля – «Слава Екатерины». Усиливалась и крепость Кинбурн, стоящая на длинной одноименной косе и контролирующая проход с моря к Днепру. А в мае 1783 года в только что присоединенном к империи Крыму, в Ахтиарской бухте, на месте земляных Суворовских редутов началось возведение мощных береговых батарей. В глубине бухты отстраивались арсеналы, казармы, склады и дома. Уже в августе там была освящена первая, пока что небольшая, каменная церковь. Совсем скоро это место станет главной базой для Черноморского флота и городом русской воинской славы Севастополем.

Во всем этом самое деятельное участие принимал генерал-губернатор огромного южного края – Новороссии – Потемкин Григорий Александрович. В Крыму он создал своего рода «свободную экономическую зону» этого времени. По указу императрицы все порты полуострова были освобождены от уплаты таможенных пошлин сроком на пять лет, а сама таможенная стража была переведена на Перекоп. Новая российская губерния активно заселялась выходцами из центральной, русской провинции. Потемкин пригласил сюда же и множество иностранцев, специалистов по садоводству и виноградарству, шелководству, лесному хозяйству и полеводству. Эти приглашенные учили вести хозяйствование по совершенно новым, прогрессивным для этого времени методам. Очень серьезно увеличилась за последние годы в Причерноморье и добыча соли. Только за один лишь 1784 год ее было добыто на солеварнях, а потом продано во внутренние губернии страны и за границу более двух миллионов пудов против восьми сотен тысяч всего лишь одним годом ранее. Огромная Дикая степь и малозаселенная Таврида начали быстро благоустраиваться, и уже через десяток лет вся эта земля превратилась в цветущую Новороссийскую губернию.

Сейчас же перед Российской империей стояла задача защитить ее и отодвинуть военную угрозу подальше от границ.

– Ваше высокоблагородие, к вам господа офицеры из Елизаветграда прибыли, – доложился Егорову вбежавший в большой зал цитадели вестовой. – Там трое верхами, да при двух десятках охраны, и один на бричке сидит, тучный такой, шибко важный господин. А еще он недовольный какой-то!

Алексей отбросил карандаш на расстеленную на столе карту и кивнул стоящим рядом заместителям:

– Ну что, господа, пойдемте поглядим, что там за важных гусей к нам принесло нынче. Потом, чуть позже, продолжим наш дальний выход планировать.

Перед центральным проходом в форт, широко расставив ноги, стоял главный интендант всей южной днепровской армии полковник Глухов.

– Здравствуй, здравствуй, голубчик, – махнул он пухлой ладошкой в ответ на приветствие подполковника. – Жара у вас тут такая стоит, что ажно жить с нее не хочется! Вроде бы и море-то совсем рядом, а вон ведь как из этой степи, словно бы из натопленной печи, зноем пышет! Небось, оттого-то и все твои егеря словно бы мухи сонные ползают?

– Да где же это они сонные-то, Антон Павлович? – пожал плечами Алексей. – Батальон мой вот только что с ночных стрельб в место квартирования вернулся. Три часа он передохнул и теперь опять вон на учебные полигоны выходит. А на прошлой неделе мы ведь тоже более двух суток в полях провели, и это еще не считая повседневной, ежедневной учебы и службы. И ничего, бодры и веселы все мои егеря. Хоть сейчас в самый дальний поход барабанам бить.

– Так уж они и бодры?! – усомнился высокий гость. – Коли были бы таковыми, так все бы заборы заново побелили. Те же кустья бы вон вокруг пообломали да еще и бурьян по обочинам дорог весь скосили. Вон, даже и на плацу у вас какой слой пыли лежит. А недавно мимо нас плутонг проходил, так и на них она так же, словно бы корка, лежала. Хоть палками ее из твоих солдат выколачивай!

– Анто-он Па-авлович, – протянул Егоров, – да какая же там пыль? Тут вон, как только суховей со степи порою повеет, так всюду песок набивается, да еще и на зубах хрустит, – и подполковник махнул в сердцах рукой.

– И все равно, вокруг прибраться придется, причем так прибраться, чтобы у вас здесь как на столичном прошпекте было! – Интендант кивнул командиру батальона. – Отойдем-ка со мной в сторонку, господин подполковник. Алексей, всего через пару недель здесь у тебя будут очень высокие гости, причем такие высокие, что охо-хо-о! – и Глухов закатил глаза. – Кто от нашей матушки императрицы всю вот эту южную часть империи курирует, да и вообще кто над всеми нашими войсками для самого высшего надзора приставлен? Смекаешь, небось, о ком я сейчас толкую? Вот то-то и оно! Да он еще и не один ведь здесь будет, а с большой столичной свитой. А в этой его свите много, знаешь ли, всяких капризных господ. Тут ежели им вдруг не угодишь, так можно и своей должности лишиться, а то и вообще в опалу даже попасть. Так что ты это, Алексей, давай-ка бросай все эти свои никчемные учения, полигоны, стрельбы и, как у тебя там, дальние выходы. Ну, вот скажи мне на милость, кому они здесь только будут нужны?! Ты лучше начинай большую, генеральную приборку везде. Из учений, ну, только ежели одну шагистику оставь, да и не просто даже оставить, а лучше бы вам на нее подналечь. Думаешь, нужна им всем будет эта твоя егерская выучка?! Пойми, их превосходительства – они ведь только на ровный парадный шаг любят глядеть! Или я чегой-то не понимаю во всей этой жизни?

– Да нет, господин полковник, все вы правильно понимаете, – вздохнул Алексей. – Понял я, займемся строевой подготовкой. Только вот у меня половина егерей ведь в старье ходит, штопаные-перештопанные мундиры на них. Обувка так и вообще у многих на ладан дышит, вся кожаная амуниция изрядно потрепанная. Обещали же в это лето все поменять.

– Ты это, Алексей, ты вот не зли меня сейчас, а?! – Глухов начал багроветь. – Тебе и так более, чем всем другим, военного снаряжения отпускается. Или же ты сейчас хочешь с главным интендантством всей южной армии поссориться?

– Да нет, Антон Павлович, что я, враг себе, что ли? – усмехнулся подполковник. – Понял я все. Будем сами думать, как нам тут выкручиваться.

– Вот-вот, ты это, давай-ка выкручивайся, – произнес с легкой ехидцей в голосе интендант. – Не зря же вам такие хорошие премиальные за этот Крым пришли? Да и само жалованье у всех твоих людей аж на целую треть по сравнению с полковыми выше. Как столичная гвардия вы у нас здесь выплаты получаете! Избаловались вон совсем. Ладно, оставляю вам в помощь секунд-майора Трохина, – кивнул он в сторону прибывших с ним офицеров. – Он тут присмотрит за вашей подготовкой, может, чего и дельного подскажет. А я у вас тут переночую и опосля уже на Кинбурн двину. Их высокопревосходительство изволит и эту самую отдаленную нашу крепость посетить. Охо-хо-о! Сколько же мне еще по этой жаркой степи-то предстоит трястись! Ну, ладно, пошли Алексей Петрович, давай, показывай свое здесь хозяйство. Потом уж, я надеюсь, у тебя, небось, найдется, чем сносным нас покормить?

Две недели после уезда интендантских чинов прошли в большой спешке и беготне. Секунд-майор Трохин, оставленный приглядывать за подготовкой к приему высоких гостей, зудел большой и надоедливой мухой. Все, по его мнению, в хозяйстве у Егорова было неправильно и в корне неверно. Егерям, казакам и конным пикинерам нужно было белить не только лишь заборы, склады и караульные будки в главной станице, но еще и всякие строения в фортах и поселениях на всей протяженной линии. И самое главное, что было необходимо в представлении хозяйственного майора, – так это снять с укреплений все эти драные рыбацкие сети, обсыпанные сверху какой-то дрянью. Те сети, которые здесь назывались на чудной лад – маскировочными.