– Она не… – раздается над самым ухом. – Неважно. Помогите ей, – звучит не как просьба, а как приказ. Тоном, не терпящим возражений, от которого мурашки по коже.

Этот хрипловатый баритон с грубоватыми повелительными нотками кажется мне смутно знакомым. Пытаюсь понять, где я его слышала, и параллельно прийти в себя, как в мой нос врывается резкий противный запах. Напоминает какой-то химикат, только в сотни раз хуже. Зато сознание мгновенно проясняется.

– Фу, – морщусь я и машинально отворачиваюсь от источника невыносимой вони.

Утыкаюсь лицом в чье-то плечо, провожу носом по грубой ткани пиджака, делаю вдох и… Узнаю приятный мужской аромат. Кофе, мята, едва уловимый табак… Мое сердце ускоряет бег, намереваясь выскочить из груди, а я ошеломленно распахиваю глаза. Очень медленно отстраняюсь, будто любое мое неверное движение может спровоцировать взрыв. И растерянно поднимаю взгляд на «спасителя», в чьих руках мне непозволительно тепло и уютно.

Взываю ко всем богам: только бы это оказался не…

– Стас? – выдыхаю со стоном.

И без того черные глаза мужчины стремительно темнеют. Он явно удивлен, что я знаю его имя, а ведь это простая случайность. Не хотела запоминать, но оно само врезалось в мозг. Как вирус.

– Ты как? Тебе уже легче? – выдавливает из себя Стас привычно спокойным тоном, а я лишь слабо киваю.

Мы вдвоем сидим на стульях прямо в коридоре клиники. Вокруг снуют другие пациенты, искоса поглядывая на нас. Но почему-то мне нет до них никакого дела. Словно никого больше не существует. Только я и загадочный мужчина, который слишком часто и неожиданно врывается в мою жизнь.

– Напугали вы мужа своего, – усмехается медсестра рядом с нами.

– Он мне не… – закашливаюсь внезапно. – Неважно, – отмахиваюсь. – Все прошло, я в порядке.

Поворачиваю к женщине голову, замечаю в ее руках нашатырь и вату. Вот чем меня в чувства привели. Интересно, сколько времени я провела без сознания? В обнимку с посторонним мужчиной, который и сейчас отпускать меня не спешит. Придерживает за плечи бережно, но крепко, словно я рассыплюсь, если отпустит. Скользит взглядом по моему лицу, вгоняя меня в краску.

Медсестра, убедившись, что я окончательно пришла в себя, уходит по своим делам. Оставляет нас со Стасом, отчего становится еще более неловко. Спешу высвободиться из чужих рук и осознаю, что должна успеть на прием к Андрееву.

Ойкаю встревоженно, отталкиваю мужчину и рывком поднимаюсь. На секунду теряю равновесие, оступаюсь, но Стас мгновенно оказывается рядом и подхватывает меня за талию.

– Осторожнее, – недовольно отчитывает меня он. – Беременна? – зачем-то уточняет.

Какое ему дело? К чему подобные вопросы? Мы ведь никто друг для друга.

– Что? – лепечу я. – Нет. Пока что… И вообще, это вас не касается.

Стас смотрит на меня напряженно, хмурит брови и… Сжимает мою талию. Замираю и не знаю, как поступить. Надо бы нахалу пощечину залепить за то, что руки распускает. Женатый мужчина, а ведет себя как бабник! С другой стороны, он помог мне только что. Может, я себя накручиваю? Выдаю желаемое за действительное.

С ужасом признаюсь сама себе в том, что мне приятна его близость. И забота. И пристальный взгляд, что будто в самую душу проникает.

– Шевченко, – раздается за спиной голос Андреева.

Вздрагиваю от неожиданности и сбрасываю с себя горячие ладони Стаса.

– Моя очередь, – поясняю и тут же осекаюсь: я ничего ему не должна. – Спасибо, – бросаю из вежливости. – И прощайте, – намеренно выбираю это слово.

– До свидания, – задумчиво тянет Стас, но выражения его лица я не вижу.

Поворачиваюсь к мужчине спиной и скрываюсь в кабинете врача, на секунду даже забывая о том, как ненавижу и боюсь это место.

Страх возвращается,  когда я оказываюсь на узи. В панике дожидаюсь окончания процедуры и вердикта врача.

– Все идет по плану. «Созреваем», – сообщает Андреев.

Расслабленно выдыхаю. Чувствую облегчение, словно камень срывается с моей души и со свистом ухает вниз, раскалываясь на части. Но знаю, что продлится мое относительное спокойствие ровно до следующего визита к репродуктологу.

Врач диктует данные о моих клетках медсестре, которая на этот раз присутствует на протяжении всего приема. Потом вздыхает устало, снимает очки и потирает переносицу.

– Завтра жду вас в это же время, – чеканит Андреев, обращаясь ко мне. – В последние дни перед возможной овуляцией нужно быть особенно осторожными и внимательными. Не пропустить момент.

И быстро выпроваживает меня. Кажется, когда я с Глебом, Роман Александрович принимает нас более сосредоточенно и скрупулезно. Надо с мужем приезжать все-таки. Будь он рядом, мне удалось бы избежать многих неловких моментов. В том числе и Стаса…

– Берегите себя, – тихо обращается ко мне медсестра, когда я открываю дверь.

Оглядываюсь, ловлю на себе ее сочувственный взгляд, перевожу внимание на напряженное лицо врача – и сбегаю из кабинета. Жалость – это последнее, что мне сейчас нужно.

Обидно осознавать, что эти люди осведомлены, какая я неполноценная. Воспринимают меня как попавшего под машину щенка с перебитыми лапами. Усыпить жалко, но и помочь сложно.

Все-таки сдаюсь и начинаю плакать. Мне остро не хватает Глеба сейчас. При муже я обычно держу эмоции под контролем, не позволяю себе скатиться в истерику: он не выносит подобного, заводится с полуоборота и психует.

Сейчас же никто и ничто не может остановить моих слез. Всхлипывая, спускаюсь по лестнице, покидаю давящие стены клиники.

Оказавшись на улице, вдыхаю свежий, пропитанный запахом дождя воздух. И тут же вздрагиваю от резкого порыва ветра, пронизывающего до костей. Погода такая капризная и непостоянная, как я под дозой гормонов. Задираю голову и устремляю взгляд в пасмурное небо: опять будет дождь. Успеть бы добраться на работу до того, как он обрушится на землю, превращая дороги в грязное месиво.

Вечером из издательства меня заберет Глеб. Чмокнет в висок, спросит дежурное: «Как дела?» – и абстрагируется, пропуская мимо ушей ответ. Мы вернемся домой, поужинаем вместе и разойдемся по разным комнатам. Интим нам противопоказан, а просто засыпать рядом – мучение для Глеба. Холод и одиночество – мои привычные спутники каждой ночью. И влажная от слез подушка наутро. Но все изменится. Скоро…

Вытираю соленые дорожки с раскрасневшихся щек, ощущаю внутреннее опустошение и… чей-то пристальный взгляд на себе, от которого становится жарко в области солнечного сплетения. Контраст температур на мгновение дезориентирует. Боюсь опять упасть в обморок, поэтому делаю очередной вдох и тянусь в сумочку за мобильным. Надо срочно вызвать такси и…

Настойчивая вибрация выбивает из головы жалкие остатки здравого смысла. Едва не выпускаю из рук телефон, но в последний момент хватаю его за брелок, представляющий собой маленький пушистый хвостик, похожий на лисий. Не мой стиль, но… подарок Глеба.

Взглянув на дисплей, расстраиваюсь еще больше. Все-таки я не успела на планерку, и начальство наверняка негодует.

– Ты долго еще? – заговорщически шепчет Лиля, стоит мне поднять трубку. – Цербер рвет и мечет. Если что, ты в туалете, – на этом заявлении я нервно откашливаюсь. – Уж прости, я запаниковала.

Непосредственность подруги вызывает у меня теплую улыбку. Думаю, не только она запаниковала, но и сам шеф, когда на планерке ему озвучили столь «радостную» новость.

– Я уже еду, – лгу нагло, ведь даже такси не успела вызвать.

– Смотри мне, – цедит подруга. – Даже при самом сильном «отравлении» времени у тебя немного, – и отключается.

Судя по шуму и голосам на фоне, Лиля звонила прямо с планерки. Рисковая девушка. Всегда была такой.

Спускаюсь с крыльца клиники и на ходу набираю номер службы такси. Приятный, но механический голос девушки-оператора приветствует меня по заданному шаблону, спрашивает адрес и спустя пару минут называет время прибытия машины.

– Через двадцать минут? – сокрушаюсь я и пугаюсь своего же громкого голоса. – Серьезно? Нет, спасибо.