Поначалу Гордеев даже подумывал, ни спит ли младший Ильинский с девчонкой, уж больно горячо ручался за нее, но как гласило досье на него, Алексей был верным мужем, воспитывающим двух детей и с Виленской не пересекался вне университетских дел его отца.
Видавшая виды и сдавшая за последние годы Надежда Петровна с поста главбуха собиралась уходить и уже год об этом говорила Владу. Даниленко проела ему всю плешь, вот он с дуру и согласился взять «молодые кадры». Надо же было рано или поздно передать кому-то дела, но что Виленская окажется такой ушлой и пронырливой, он конечно, полагать не мог.
Биография приезжей была чиста, училась она хорошо, на прошлом месте работала без выговоров. Ни в чем предосудительном ее не замечали, детьми не была обременена, поэтому Гордеев решил дать ей шанс. Дал, называется.
Миллион для него конечно потерей не был, если бы безопасники не забили тревогу, Влад бы и не узнал. Миллион… для него это была не сумма. Так, пара костюмов в гардеробе. Или часы.
Но кража была поступком мерзким, а отлынивание от работы и того хуже. Гордеев ненавидел лентяев и наказывал их по всей строгости. Иногда даже строже, чем следовало бы.
Ева была прехорошенькой и Гордеев искренне не понимал, что она делала в отделе бухгалтерии, но за одни красивые глазки прощать такую оплошность не собирался. Он был уверен, что к пропаже денег она не была причастна, вранье он чуял за милю, но за ошибку в работе она была ответить обязана. Так или иначе.
Об «иначе» он невольно задумался, когда она стала жалобно смотреть на него и едва не умолять сжалиться. Это практически разбудило в нем зверя, но Влад сдержался. Крутить шашни на работе было не в его духе. Ни то, чтобы это имело большое значение, однако выглядело как-то неподобающе. Но как она просила его… даже заплакала… Это дело ее столь беззащитной и уязвимой, что Влад всерьез начал подумывать об отмене собственного запрета на служебные романы. Да и роман ему от Евы был не нужен. Только секс, да пожестче.
С последней подружкой он разбежался две недели тому назад и с тех пор времени найти новую как-то не было, а тут Виленская попалась. Может, это был своеобразный знак.
То, что денег к пятнице она не насобирает, Влад тоже знал и теперь все больше раздумывал о том, чтобы предложить ей отработать их в ином контексте. Вряд ли бы она стала противиться, а уж если стала бы…
Впрочем, денег у нее не было, это было стопроцентно. Жалкая и потрепанная Хонда не стоила и тех треста тысяч, куда уж до миллиона. Собственной квартиры у Евы не было, разве что дорогая ювелирка… но откуда?
Иногда Гордеев думал, ведь на самом же деле были люди, которые ездили на таких автомобилях, жили на свои жалкие зарплаты, выжидая авансов и премий, брали по несколько кредитов… Он иногда оставлял триста тысяч за одну ночь в клубе. Иногда бывало и больше. А для Евы это были деньги… и миллион тоже был большой суммой, который мог разрушить ее жизнь. После увольнения по статье, на нормальную работу она могла не надеяться, а начинать с нуля почти в тридцать…вряд ли кто-то в здравом уме на такое подписался бы.
Поразмышляв об этом некоторое время, он убедил себя, что Виленская с радостью согласиться на его предложение, поэтому, когда настенные часы показали шесть часов, решил больше не терять времени даром.
Вообще, сегодня Влад собирался задержаться в офисе и поработать подольше, но все эти будоражащие мысли о новой девке, что окажется в его постели вкупе с двухнедельным отсутствием секса, сделали свое дело.
Он поймал Еву на внутренней парковке, где, подъехав в ней на своем Maybach, приказным тоном велел садиться в машину. Виленская обомлела, сначала выронила ключи от своей машины, потом неловко нагнулась, чтобы их поднять, а затем бросила на начальника озадаченный взгляд.
– Садись, – прошипел Гордеев. – Быстро. – Ему совершенно не хотелось, чтобы их видели лишние глаза. Ева испуганно вздрогнула, поправила ремешок уже второй раз слетавшей с плеча сумочки и взглянула на него с такой искренней мольбой во взгляде, будто он не в машину ей говорил сесть, а голову собирался отрубать. – Садись, – уже менее сердито, повторил Влад. Виленская судорожно втянула в себя воздух, дернула за ручку дорогого авто и через мгновенье оказалась в салоне.
За всю дорогу она не произнесла ни слова, только сидела, обняв себя руками и смотрела куда-то перед собой. Владу было по душе, что она не истерила, не требовала что-то объяснить. Может, догадалась, куда они едут? Однако, радовался он определенно рано. И определенно зря.
– Куда Вы меня везете, Владислав Андреевич? Мы едем в полицию, да?
– Чего? – от неожиданного вопроса Гордеев на несколько секунд опешил. Виленская и впрямь была дурой. Ну какая к черту полиция? Видимо, его мысли отразились на лице, потому как проследившая их Ева нахмурилась.
– А куда тогда, если не в полицию?
– Слушай, а тебе точно двадцать девять? – на всякий случай уточнил Влад. Таких наивных или так хорошо косящих под дурочку девушек он еще не встречал.
– Причем тут мой возраст? – Ева понимала своего начальника все хуже и хуже. Когда он резко подъехал к ней на парковке и велел сесть в машину, она подумала, что он снова начнет с ней разбираться по поводу пропавших денег. Мысли тут же обратились в сторону районного УВД, принося с собой острое чувство отчаяния и жалости к себе, но сейчас она точно переставала что-либо понимать.
Почему-то в следующую минуту, Гордеев и вовсе остановил машину в безлюдном переулке, припарковав у обочины.
– Когда мужчина в последний раз предлагал тебе сесть к нему в машину, чем это заканчивалось? – Влад не выключил зажигание, только остановил машину, чтобы развернуться к своей собеседнице и все растолковать, раз уж она и впрямь собиралась играть с ним в «ничего не понимаю».
– Ч-что? – Ева запнулась, открыла рот, затем снова закрыла, тряхнула головой, словно не веря, что это происходит взаправду. Тяжелая рука Влада оказалась на ее коленке чересчур быстро и как-то уж совсем для нее неожиданно. Она буквально обожгла ее через ткань юбки и колготки. Ева инстинктивно попыталась ее скинуть, дернув ногой, но та вцепилась будто намертво.
– Ты же не маленькая девочка, что именно тебе непонятно? – голос Влада стал тише, тон мягче, пальцы отбили маленькую дробь на острой коленке, через мгновенье поднялись выше, замерли. По спине у Евы пробежалась предательская стая мурашек, вызванных отнюдь не страхом. В салоне будто стало намного жарче, тяжелый, сладкий аромат собеседника невидимыми щупальцами окутал ее с ног до головы. Ева хотела было что-то ответить, но язык так и не повернулся.
– Ты потеряла большие деньги, моя девочка, за это так или иначе придется нести ответственность. Вчера я предлагал тебе так, сегодня – иначе, – Влад усмехнулся и вдруг оказался совсем близко. Распахнутые полы пиджака мазнули Еву по руке, которую она выставила в качестве барьера. Гордеев показался грудой мышц, которая могла вот-вот сломить ее под своим напором. Ева, как смогла, вжалась в кожаное сиденье автомобиля.
– Вы принимаете меня за кого-то другого, – кое-как совладав с собой, выдала Виленская. То, что начальник ее возбуждал, было чистой правдой, но отдаваться ему вот так, в машине, за деньги, которых она не брала, Ева ни за что не собиралась.
Виленская всегда была разборчива и за всю жизнь у нее было всего несколько сексуальных партнеров. Она не хотела и не собиралась становится легкодоступной шл*хой, знала себе цену и уважала себя как личность, поэтому умело отказывала многим, кто пытался забраться ей под юбку. Гордеев же делал это одним из самых неудачных способов, поэтому поддаваться ему Ева ни за что не собиралась. Ни за какие миллионы.
– За кого я принимаю тебя? – шепотом произнес Влад в самое ухо, тут же незамедлительно лизнув, а затем и прикусив его. Ева пискнула и что было сил оттолкнула от себя начальника. Точнее сказать, она попыталась его от себя оттолкнуть, но это действие оказалось безуспешным. Влад нагло провел шершавым языком вдоль длинной шеи, а его рука, тем временем, ловко проникла между ног девушки. – Так я и думал, – в самые губы, прошептал Гордеев. – Мокрая… – Еву буквально силком втянули в жесткий, горячий и развратный поцелуй. Влад целовал ее так, будто она была его рабыней, он не оставил ей и шанса на сопротивление, даже при желании она не смогла бы ни оттолкнуть его, ни ответить ему на столь неоднозначную ласку.
